Кобо Абэ - Стена

— Я принимаю всю твою философию. Но она мне ничего не дает. Стоит мне совершить малейшую ошибку, и я сразу же буду схвачен полицейскими внизу.

— Ты, наверное, вспоминаешь незаполненный мандат. Твой довод сводится к тому, что коммунисты назовут меня человеком низкого происхождения. Дай мне свою руку, смотри в линзы, и мы доберемся до гроба.

Я действительно коснулся руки непойманного барсука и, ведомый ею, ухватился за гроб.

— Давай садись, не отрывайся от окуляров... Верить мне — значит верить самому себе.

Крепко держась одной рукой за телескоп, другой вцепившись в гроб, я с помощью непойманного барсука взобрался на него.

В то же мгновение снизу послышались пронзительные крики, раздались выстрелы и свистки. У самого моего уха, чуть царапнув его, пролетела пуля, я от неожиданности выпустил из рук телескоп.

— Х-ха, х-ха, х-ха, всё в порядке.

Шум внизу вдруг отдалился, превратившись в тихое шуршание. Я посмотрел вниз — город был очень далеко, примерно на таком же расстоянии, как гроб, когда я смотрел на него невооруженным глазом.

— Полетели!

Гроб качался, ветер бил в лицо, я понял, что лечу по небу. Город уже поглотила тьма, верх и низ можно было определить лишь по положению звезд и луны.

— Ты помнишь последнее стихотворение, которое записал в блокноте? — спросил непойманный барсук доверительным тоном. — «По непроглядно-черному небу летит одиноко книга» — такое было стихотворение. Разве не абсолютно то же самое делаем мы сейчас? Стихотворение оказалось пророческим. Мы книги. Некие звезды, противостоящие земному шару. Увидишь, если все пойдет как я говорю, твои планы очень скоро претворятся в жизнь.

Гроб летел со все возрастающей скоростью. Видимо, я еще не освободился полностью от законов физики, — от ставшего непереносимым перепада внутреннего и внешнего давления остановилось дыхание. В течение нескольких десятков секунд мое тело, казалось, разрывается на куски, и, когда это состояние достигло апогея, скорость начала постепенно снижаться.

— Вавилонская башня, — радостно сказал непойманный барсук.

Рядом с ярко-красной луной, мелькавшей в разрывах туч, в иссиня-черное небо вонзалась огромная башня, будто колонна, на которой покоился небесный свод.

Гроб еще больше сбросил скорость и кругами, почти впритирку к башне, начал снижаться.

Наконец стал виден мир, в котором мы оказались. Была светлая ночь, земля сверкала. По мере приближения к ней послышался вой множества животных, похожих на собак, но каких-то взлохмаченных и невзрачных. Когда мы приблизились еще больше, в вое можно было разобрать: х-ха, х-ха, х-ха... Это дружно хохотали десятки тысяч непойманных барсуков.

Показалась поверхность земли. Это была ровная, тянущаяся бесконечно, насколько хватало глаз, пустошь, где взгляду не за что было зацепиться. Вавилонская башня, как могучее дерево, росла в центре.

— Бродящие вокруг Вавилонской башни, — сказал непойманный барсук, — все до одного мои приятели. Люди, все без исключения, ждут встречи с непойманными барсуками. Все они взращиваются именно здесь. Поэтому их число равно числу жителей земного шара. Среди них есть большие, маленькие, в общем самые разные, но это не связано с их возрастом, а зависит лишь от величины и характера мечты людей. Восьмидесятилетний барсук может выглядеть как ребенок, а десятилетний — взрослым барсуком. А иногда бывает и так, что взрослый снова превращается в маленького или, наоборот, эмбрион в течение нескольких часов становится взрослым. Интересно, правда? Мир, определяемый величиной и характером мечты. Далее, когда мечты накопятся, достигнут определенного объема и созреют в виде барсуков, они, как это видно из моего случая, выходят в мир людей и добиваются возможности поглотить тени тех, кто является их хозяевами. Они обретают независимость, и их помещают в башню. Это величайшее свершение, огромная честь. Когда ты окажешься внизу, всё сразу же поймешь, а увидев барсуков известных тебе людей, не сможешь удержаться от смеха.

Однако ничего подобного я пока не увидел. Единственное, что я понял: барсуки копошатся, сбившись в кучу так плотно, что между ними руку не просунешь.

Когда гроб опустился почти до земли, непойманные барсуки расхохотались (или завыли), потом умолкли и освободили для него узенький проход.

На мне сосредоточились многочисленные вопрошающие взгляды. Хотя я и считал, что, по идее, мне нечего стыдиться ни своей странной судьбы, ни своего прозрачного тела, поднять голову и встретиться с ними глазами у меня не хватало смелости.

— Завидуешь? — весело спросил мой непойманный барсук. — Знаешь, кто вон тот малыш?

Робко посмотрев в указанную сторону, я увидел действительно жалкого малыша, который ковылял, награждаемый пинками товарищей. Казалось, он только что появился из утробы матери — на его шершавой красной коже беспорядочно росли младенческие волоски. Увидев его морду, я чуть не вскрикнул от удивления. Это было, несомненно, лицо управляющей домом, где я жил.

— Ну как, весело? Барсуки людей, связанных с тобой, собрались поблизости.

Осмелев, я стал оглядываться по сторонам. В самом деле, каждое из лиц смутно напоминало мне кого-то. Вдруг я увидел какие-то странные существа. Их было двое, они стояли рядом, тихо кряхтя, то раздуваясь, то сжимаясь наполовину, а иногда вообще становясь невидимыми.

— Это полицейские, которые выслеживали тебя. За твою поимку была обещана денежная награда, от мечты о ней они раздуваются, а от страха съеживаются. Забавно.

Следующее существо, на котором остановился мой глаз, было большим, но неправдоподобно худым и с длиннющей шеей. Видимо страдая дистрофией, оно еле держалось на ногах и дрожало всем телом. Лицо его было, без сомнения, лицом поэта Н. Я вспомнил, что единственной мечтой этого человека было получение гонорара. Заметив, что я смотрю на него, непойманный барсук Н. стыдливо опустил голову и потихоньку ретировался.

Я сделал еще множество подобных открытий, но здесь вряд ли стоит упоминать о них, поскольку может быть затронута репутация людей. Хочу лишь заметить, что в конце концов я забыл о своих бедах и от души смеялся над увиденным.

Смех приободрил меня, и непойманный барсук, хлопнув меня по плечу, сказал:

— Давай войдем внутрь.

Я откликнулся на его предложение с большой охотой.

Гроб летел низко, заставляя барсуков разбегаться по сторонам, и пристал к стене башни. Однако входа нигде не было видно.

— Вот сюда... — подтолкнул меня непойманный барсук, но передо мной была обычная стена.

— Тут никакого входа нет.