Гейвин Лайелл - Темная сторона неба

Я сказал ему, что он очень смелый человек, и просунул через отверстие купюру.

Кока-кола очистила горло, при этом я не думал о микробах, а сигареты придали силы. Я почувствовал себя так, словно я поел. Усевшись на циновку, я начал с беспокойством думать о речи в свою защиту.

Самолет-то они обыщут, но вряд ли они достанут драгоценности из бензобака. Я и сам-то не знал, как я их буду доставать, но в крайнем случае я воспользуюсь чем-то вроде консервного ножа. Содержимое бензобака стоило десяти самолетов, тем более что самолет был Хаузера.

Они придут и спросят меня, что я сделал с теми вещами. И вот тут могут настать для меня неприятности. Арабы пустыни в течение тысячи лет и более для ускорения прохождения деловых вопросов использовали нож, огонь и кипяток.

Но до того как они приступят к этой стадии, я предложу им два хороших - как я думал - аргумента. Один основывался на том, что они не особенно знают про автопилоты, поэтому я скажу им, что никак не мог открыть ящики в воздухе. И, в конце концов, куда же тогда делись их камни?

Второй состоял в том, что зачем, мол, мне надо было прилетать сюда, если я их обокрал.

Таможенная оплетка - это у них пункт шаткий, конечно. Но что им стоит связаться с Юсуфом в Триполи и удостовериться, что ящики имели оплетку, когда тот в последний раз видел их.

Ближе к закату я услышал автомобиль, подъехавший к деревне с запада, скорее всего джип. Интересно, не был ли это какой-нибудь официальный визит? Полицейский чин повыше, например? Если он захочет проверить тюрьму, то события могут получить интересное развитие.

Но это мог быть и мой друг Юсуф.

Я услышал, что мой правоверный полицейский пришел с молитвы, и стал стучать в дверь, требуя еды. Спагетти, или чего-нибудь в этом роде, и кока-колы.

Я получил спагетти с тефтелями и две кока-колы по стандартной цене в десять долларов, и, судя по вкусу, оно того стоило. Во мне снова заработали все цилиндры, до этого ведь мой желудок не знал еды два дня. Я чувствовал глухую боль в затылке, и она превращалась в острую, как только я делал резкое движение, но быстро затухала.

Позже, около десяти, я услышал шум другой машины. Она не проехала мимо полицейского участка. За мной пришли.

Полицейский ввел их, затем ушел. Пришли трое. Двое были в грубых бурнусах, а один - в элегантном, да ещё с винтовкой. Они вытащили меня из камеры, и мы пошли на запад, мимо деревни, в глубь пустыни.

Ночь была ясной, как это обычно бывает в этих местах, а звезды такие яркие, каких не увидишь к северу от Средиземного моря, если только не летишь в самолете. Луна отсутствовала.

Я предоставил им основную часть работы по моему передвижению, да мне и не было смысла казаться слишком крепким. Они почти волокли меня. Мы поднялись на небольшой холм, почва превратилась в почти голый песок, и потом повернули влево, на юг.

Во впадине среди дюн расположился лагерем караван. Я увидел большой шатер, разбитый на коврах, и несколько поменьше, а за всем этим - стадо верблюдов, голов тридцать с лишним. Звезды и песок были достаточно светлыми, чтобы позволять мне видеть весь лагерь. Я увидел здесь даже грузовик. Горели костры, на них готовили еду, в большом шатре светились лампы. Высота его составляла футов пять, с одной стороны он был совсем открыт, и перед входом лежали расстеленные ковры.

Мои помощники подвели меня к ковру и остановились, показав на мои ноги.

Я сбросил ботинки в кучу другой всевозможной обуви - ботинок, сандалей, тапочек - и встал на мягкий и толстый ковер.

В центре шатра стояли масляных светильника, а вокруг них - маленькие кофейные чашечки. В шатре расположились полулежа, опираясь на локоть, пятеро мужчин. Некоторые курили. Четверо были одеты в бурнусы, пятый - в джинсы и плотную ярко-голубую хлопчатобумажную ветровку. Юсуф.

Он полупривстал, когда я вошел, глаза его сверкали в тусклом свете светильников. Хозяин каравана сказал что-то резко, и Юсуф опустился на место, но оставался по-прежнему готовым к прыжку.

Хозяин вежливо поприветствовал меня и сказал, чтобы я сел. Я сел, спиной к пустыне. Меня начал продирать легкий озноб, потому что к ночи стало холодать.

- Я надеюсь, вы восстановились? - торжественно-официальным тоном осведомился хозяин.

- Благодарю вас, не совсем.

- Я полагаю, вы заметили, что к нам присоединился Юсуф. Я снова хочу спросить вас: что вы сделали с тем, что лежало в ящиках вместе с оружием? Вы задерживаете здесь мой караван.

- Я не трогал ящики. Да и как я мог их тронуть? Я же должен был одновременно вести и самолет.

- Я думаю, - произнес хозяин каравана, - что можно сделать так, чтобы самолет летел сам по себе.

Я криво улыбнулся, полагая, что ему вполне хватит света, чтобы различить мину на моем лице.

- На больших и дорогих - да, - пояснил я. - Но не на таком старье, как "Дакота". Мой хозяин еле-еле позволяет себе живого пилота, не говоря уж об автоматах.

Сказанное мной выглядело не так глупо, как может показаться. Определить, установлен ли на самолете автопилот - это не то что сунуть голову в пилотскую кабину и посмотреть. Там увидишь только кнопки, тумблеры, рычажки, и непосвященный, вероятнее всего, не сумеет отличить, где там и что. А на моем "Даке" вообще не осталось никаких табличек и надписей.

Хозяин каравана быстро обменялся несколькими словами с Юсуфом, тот пожал плечами и что-то предположил. Хозяин снова обратился ко мне.

- Остается вопрос о таможенной оплетке. Где она была снята?

- В Триполи.

- Неправда! - взорвался Юсуф, но хозяин каравана повернул в его сторону голову, как бы предупреждая его.

- Вот Юсуф сказал, что это неправда, - повторил он слова Юсуфа, желая показать, кто здесь ведет допрос.

- Ему было слишком плохо, чтобы он мог это заметить, - произнес я с презрением. - Он был пьян, когда поднялся на борт, и всю дорогу его мутило. Он даже не знал, в Триполи мы приземлились или в каком-нибудь Тимбукту.

Юсуф вскочил и закричал кому-то, чтобы ему дали оружие и дали поговорить со мной. Хозяин каравана прикрикнул на него.

Я, ещё более твердым голосом, продолжал:

- Микис, видно, украл что там было у вас из-под его пьяных глаз. В другой раз посылайте взрослого мужчину, а не молодую девицу.

Возможно, есть вещи и похуже, чем называть крепкого и жесткого парня, правоверного мусульманина, пьяницей и не заслуживающей доверия девицей, и я, может быть, и додумался бы до них, будь у меня время. Но, похоже, и этого хватило. Юсуф выхватил у соседа с пояса длинный нож и бросился на меня.

Я откатился назад и в сторону, очутившись на ковре за пределами шатра. Выкатываясь, я увидел краем глаза, как зашевелилось что-то белое. В шатре послышались крики и шум.

Я привстал на колено, выставив руки и приготовившись отразить нападение. Но в этом не было необходимости. Юсуф лежал распластавшись, утихомиренный, нож выпал из его раскрытой руки. Рядом с ним стоял, прямо за пределами шатра, высокий тип в белом бурнусе, держа обеими руками винтовку с резным прикладом.