Гейвин Лайелл - Темная сторона неба

Мне было приятно увидеть, что этот приклад практикуется не только на моей голове.

Я осторожно, чтобы не вызывать чьей-нибудь настороженности, поднялся на ноги. Хозяин каравана медленно встал и вышел наружу. Он произнес пару слов, и Юсуфа уволокли. Потом он обратился ко мне:

- Командир, - спокойно произнес он, - вам очень везет. Вы дважды ушли от моих вопросов. Юсуф собака. Но я ещё не знаю, кто вы. Но завтра мы узнаем.

Он долго и пристально разглядывал меня, затем нагнулся и поднял нож, потом что-то бросил двум охранникам, и те крепко схватили меня. Он поднес нож к моей щеке.

- Аллах я-фу, - произнес он. Аллах, значит, простит. Потом кончиком ножа провел по моей щеке.

Было не больно, так, ужалило. Нож был очень острый. Я почувствовал, как у меня расходится кожа и теплая кровь выступает на щеке. Мышцы щеки вздулись.

Хозяин повернул в шатер. Я достал платок, и меня поволокли прочь.

15

В камере ночь тянулась медленно. Я не спал. Прислонившись к стене, я чувствовал, как холод жжет мне щеку, а внутри её стоит настоящий жар.

Я слышал шаги полицейского в кабинете, потом он плюхнулся на свою циновку. До меня доносился его храп с присвистом. Я сидел и курил.

Я был не в том настроении, чтобы думать, что бы сказать этакое умное наутро. Об умных вещах не хотелось думать. Хотелось взять в руки автомат и стрелять. И покончить со всем этим дурацким делом.

Я попал сюда по собственному разумению, и плохому разумению. Я оказался дураком, и очень большим. Меня избили, порезали, бросили в тюрьму. Утром опять будут бить и резать.

Я умру некрасивой смертью на задворках мира, и хоть было бы за что.

Послышалось движение за стеной. Я поспешно бросил окурок в угол. Если это пришел Юсуф с намерением немножко поубивать меня, не надо давать ему возможности стрелять по огоньку.

Что-то заскреблось в зарешеченном вентиляционном окошке. Что-то задвигалось в решетке на фоне звездного неба. Я быстро подошел и быстро протянул руку.

И стал обладателем пистолета.

Я напряженно прислушался. Снаружи снова послышалось движение, удаляющееся. Я отошел в угол, чиркнул спичкой и посмотрел на пистолет, который держал в своих руках. 9 миллиметров. "Вальтер P38" с массивной и удобной рукояткой из рифленой пластмассы. Хороший пистолет. Я вытащил магазин. Полон. Еще лучше.

Мои часы показывали пятый час. Менее двух часов оставалось до зари и до молитвы, и до того, что должно произойти после молитвы.

Я постучал в дверь.

- Monsieur! - жалостно воскликнул я. - Monsieur le gendarme!

Но ему очень не хотелось, чтобы его будили. Он выкрикнул в мой адрес несколько слов, которые я не понял, но одно-два разобрал.

- J'ai mal, - умолял его я. - J'ai beaucoup de mal. Je desire de l'eau. J'ai des dollairs. Dix, vingt dollairs.*

- - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - -

* Мне плохо. Мне очень плохо. Я хочу пить. У меня есть доллары. Десять, двадцать долларов.

- - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - -

Доллары его разбудили. Он открыл смотровую щель и поводил через неё фонарем, пока не осветил меня, сидящего на полу с лицом, покрытым засохшей кровью, держащегося за живот и раскачивающегося от боли взад-вперед.

"Вальтера" он, конечно, не видел.

- Des dollairs, - пробубнил он.

Я достал из кармана пачку и бросил её на пол в направлении двери. Он закрыл глазок, зажег лампу в своем кабинете и вошел с кувшином в одной руке и пистолетом в другой.

Я вскочил и приставил ему пистолет к животу.

Он мог выстрелить первым и я приготовился к тому, чтобы предоставить ему это право. Я готов был рисковать этим, чтобы не портить сна каравану. Но этот страж не собирался стрелять и смотрел, не сделаю ли этого я. Его пистолет упал на пол, с громом, но не с таким, какой мог бы быть.

Я сказал ему, что если он начнет кричать до того, как услышит двигатели "Дакоты", то я вернусь и сделаю ему дырку в голове. Он, похоже, меня понял. Я подобрал пистолет и доллары, захлопнул дверь камеры и вышел в холодную ночь. Теперь, имея два пистолета, я готов был померяться силами со всем миром, но мне начать мне хотелось бы с хозяина каравана и Юсуфа.

Я, должно быть, стоял с минуту посреди дороги, вдыхая ночной воздух и ощущая солидную поддержку со стороны двух пистолетов. До чего же приятное это было ощущение!

Наконец я пришел в себя. В пустыне было тихо, как в могиле, только значительно светлее. Я проворно нырнул через ворота в поселок и по-кошачьи крадучись пошел по песчаной улице к гостинице. Не было ни звуков, ни света - ничего не было.

На площади перед гостиницей стоял джип, переделанный из армейского прямоугольный, обшитый фанерой, с поцарапанными стеклами из плексиглаза и названием американской нефтяной компании на дверце. Я тихо обогнул его и направился во внутренний дворик гостиницы.

Там было очень темно. Я остановился и так и стоял, пока не различил темный силуэт за одним из столиков. Туда я и направился.

Он не стал вставать, а просто сказал:

- Они еще, кажется, не приучились делать здесь наш "старомодный", но у меня есть с собой бутылка коньяку - пятого сорта. Ты как, не против?

Я сказал:

- Ты уж давно здесь, я смотрю, правильно?

Я сел и взял стакан, который он протянул мне.

16

Он думал, что это пять звездочек, но все-таки это был алкоголь. Он протянул мне сигарету и дал прикурить. В свете зажигалки я увидел, что он одет, как и почти три дня назад на битуме афинского аэродрома. Замшевая куртка, кавалерийские брюки, белая рубашка. Он выглядел куда чище меня.

В свете пламени он пристально посмотрел на мое лицо.

- Я смотрю, они тебя немного порезали, - тихо произнес он. Мне жаль, что так вышло. Я старался поаккуратнее, не думал, что тогда с прикладом получится уж слишком. - Потом добавил: - Ты все там нормально делал, как надо.

- Спасибо.

Мы сидели, покуривали и попивали коньяк. Площадь выглядела довольно светлой в свете звезд, но тени были темные-темные. Стояла тишина. Мои глотки звучали, словно стук в дверь.

Он сказал:

- Говоришь, я тут давно? А ты ведь не ожидал увидеть меня, скажи?

- Я тоже могу сделать, чтобы у меня так гремел двигатель. Отключить зажигание, дать побольше газу, богатую смесь, потом включить зажигание. И ты не так бы резво летел, если бы у тебя действительно накрылся двигатель.

- Думаю, я немного перестарался, - согласился он. - А ещё кто-нибудь просек это?

- Ты всех облапошил, - заверил я его. Во всяком случае, Ширли Бёрт это точно. - А как ты попал сюда?

Он пересек береговую линию у Бенгази, прижавшись к земле на такой высоте, что его никто не смог идентифицировать, если его вообще заметили. Потом он пошел к югу, в пустыню, потом на запад вдоль караванной тропы и обнаружил под

Мехари сам караван (тут он меня обскакал: мне тоже следовало бы заметить караван). Потом в пятидесяти милях отсюда он нашел буровую со взлетно-посадочной полосой. Там он сел, позаимствовал джип под каким-то предлогом и за пачку долларов. И приехал сюда.