Гейвин Лайелл - Темная сторона неба

Я набрал в грудь воздуха и продолжал:

- И ещё насчет этой ерунды - затеяли торговлю со мной из-за пистолета. Вы не имеете никакого представления о законах, имеющих отношение к доказательствам. Неужели вы не понимаете, что если бы с помощью этого пистолета мне могли что-то инкриминировать, то он был бы самой последней вещью, которую я когда-либо взял бы, рискуя при этом, что его найдут у меня?

- Купили же, - промолвил наваб.

- Мне нужно было иметь при себе пистолет, а я не хотел привлекать к себе внимание, слоняясь по Медине в поисках пистолета. Не думайте, что я собираюсь выбросить его: это же пистолет. И он ничего не доказывает.

Он действительно ничего не доказывал. Микис наверняка позаботился о том, чтобы по "беретте" нельзя было выйти на него. Пистолет не служил также доказательством и того, кто убил Микиса. Он был не слишком умен - хотя бы потому, что дал себя застрелить, - но он был вполне профессионален, чтобы не иметь дела с оружием, зарегистрированным на его имя.

- У вас, ребята, - продолжал я, - одно преимущество. У вас нет опыта, контактов, даже элементарного для вашей работы знания законов, но зато у вас есть деньги. Так что если кто-то предложит вам продать остаток сокровищ - покупайте. Не спорьте, не пытайтесь обжулить или выменять на оружие. Просто возьмите и выкупите. Вы можете себе это позволить. - Я встал. Правда, не знаю, где вы выиграете, где проиграете. Если вы были настолько бесшабашны, что они ушли у вас из-под носа в первом же городе, то и дома с вами может случиться то же самое. Так что стоит ли рисковать и носиться за ними?

Наваб внезапно улыбнулся и на своем оксфордском сказал:

- Мне просто нравится иметь то, что мне принадлежит, командир. А это это так разгоняет скуку.

- Что ж, это ваше дело. Я думал, что есть и другие пути.

Я кивнул им и вышел, оставив Хертера наедине с его раздумьями, каким из сотни способов он хотел бы уничтожить меня.

23

В отель я вернулся около половины четвертого. Пока что у меня не было никаких дел. Я разобрал "беретту", проверил и почистил, потом посчитал ещё раз деньги, затем взял брюки от моего летнего костюма и посмотрел на колено, которым упал на асфальт, прячась прошлым вечером от Юсуфа, и обнаружил, что он вполне в порядке, за исключением темного пятна крови. Я отстирал это место и повесил брюки на ветру, чтобы просохло колено.

Потом я посмотрел на деньги и на пистолет. Их в бензобак не засунешь. Засунуть-то можно, но потом пользоваться нельзя будет. В конце концов я рассортировал все это по карманам и спустился в бар.

Роджерс сидел там, все пытаясь увидеть свое будущее в бокале пива и не радуясь тому, что видел в нем.

Я взял пива и прошел с ним к его столику. Он взглянул на меня безо всякого энтузиазма.

- А вот и я, - сказал я. - Я бегаю, мотаюсь как ненормальный по делам фирмы, а ты на меня волком смотришь, будто я оба винта от самолета просадил.

- А на самом деле нет? - с кислой миной спросил он.

- Такой молодой и такой нытик! Спокойно, вот увидишь, все будет хорошо. Коммерческая авиация - это тебе не просто по небу плавать. Тут и переговоры, и всякие сделки, договориться надо кое с кем - короче, это бизнес. Так что ни о чем не заботься, у Джека Клея все на мази.

- Нас же выгонят с работы.

- Чепуха. Нас ещё повысят. Хаузер ещё купит нам новые галуны на фуражки.

Роджерс пожал плечами.

- А как там "Дакота"?

- Хороша как никогда. Я сегодня сделал ей прокрутку. Так что пей на здоровье и возьми еще.

- Ты уже спустил все деньги, которые мы получили за Саксос от наваба?

- Если и спустил, то вернул в десятикратном размере.

Мне захотелось бросить перед ним на стол последнюю пачку, которую я получил, но потом я подумал, что бар - не самое подходящее место для этого.

Он пристально и грустно посмотрел на меня, потом резко отодвинул стул и ушел. С его точки зрения, в последние несколько дней я вошел в штопор и продолжаю падать.

Мне хотелось объяснить ему, чем я занимался, но это все равно не исправит его мнения о моих делишках.

Я сидел, потягивал пиво и пытался отгадать, что теперь предпримет наваб. А ведь что-то он сделает: по его мнению - и Хертера, - я, в некотором роде, провел их, заставив сдержать собственное слово. Им захочется отомстить мне.

Они могут подослать Юсуфа по мою душу, или может заявиться сам Хертер. А то придут с драгоценностями в полицию и скажут, что я где-то прячу остальные. Я надеялся, что они прибегнут к логике, прежде чем действовать. Если они поднимут слишком большой шум, придадут этому делу повышенную гласность, то остатки сокровищ уйдут глубже под землю ещё на десяток лет.

Если бы они были просто мошенниками, я чувствовал бы себя спокойнее. Мошенник - преуспевающий - это бизнесмен. Он может оторвать тебе голову, но только если это в интересах дела. Его поступки поддаются логическим объяснениям, и, зная это, можно не дать ему причин, из-за чего он оторвал бы тебе голову. А от любителей всего можно ждать.

Я допил пиво, поймал такси и поехал в аэропорт.

В аэропорт я приехал без чего-то пять, поменял несколько долларов и заказал, чтобы заправили самолет. Потом я послонялся по аэропорту и купил инструмент - вместо того, что у меня украли в Мехари. Я погонял двигатели, проверил, нормально ли меня заправили, когда приземлился "Пьяджо".

Вел машину он. Самолет сел красиво, как чайка, затем свернул с посадочной полосы и покатил за дальние ангары. Я заглушил двигатели и пошел в ту сторону.

Когда я подошел, Кен договаривался насчет заправки. Мы кивком поздоровались, и я оставил его заниматься своими делами, а сам пошел взглянуть на "Пьяджо".

"Пьяджо" был поменьше "Дакоты", имел высокорасположенное крыло и трехколесное шасси, которое позволяло ему держаться низко и ровно и делало самолет ещё меньше. Но фюзеляж у него был толстенький, как у откормленного кота.

У "Пьяджо" были двигатели толкающего типа, с винтами позади крыла, в темноте об этом не следовало забывать. Я обошел самолет и открыл левую дверь кабины, что располагалась перед крылом.

Прав я был, что у наваба полно дома нетронутого богатства и без украденных драгоценностей.

В пилотской кабине свободно поместилось бы восемь человек, но приспособлена она была для четверых. Два кресла были обращены вперед, два в сторону хвоста, все покрытые пятнистой кремовой кожей, каждое имело серебряную пепельницу и откидные столики, прилаженные к ручкам кресел, чтобы можно было выпить в полете. Верх и бока до самых стекол кабины были покрыты шелком, а ниже шли полированные панели. На стеклах имелись зеленые бархатные занавески с золотистыми шнурами.

Я без тени благоговения влез в кабину и чуть не запутался в темно-золотистом ковре. Справа - в сторону хвоста - между двух кресел находилась дверь, она была открыта. Я посмотрел внутрь: буфет с одной стороны, шкафчик и стойка впереди, слева - туалет. И все покрыто темной фанеровкой.