Мустафа Махмуд - Паук

То, что я видел, не было ни мигренью, ни опухолью мозга. Случай был совершенно неясным, с таким я столкнулся впервые. В тот день я больше не смог принять ни одного пациента. Мне никак не удавалось отвлечься от мыслей об этом удивительном происшествии. Я всячески пытался думать о чем-нибудь другом, но снова и снова возвращался к размышлениям о Рагибе Дамиане.

Вернувшись домой, за ужином я продолжал думать о нем. Ночь я провел без сна, размышляя об этой чрезвычайно странной истории. Разве такое возможно? Разве можно прекрасно знать язык, никогда не изучая его? А если это говорил не он? Но тогда кто же? Как два человека могли существовать в одном теле? Уж не бесом ли он одержим, как думают некоторые суеверные глупцы? Непостижимо. Подобные суеверия вообще неуместны в атомный век. Я абсолютно не верил в духов. Благодаря учебе, я усвоил, что все реальное постигается при помощи органов чувств. И то, что невозможно увидеть, услышать, обонять или осязать, просто не существует. У жизни - свой распорядок, свои законы, свои предпосылки и выводы, свои причины и следствия. И в ней совершенно нет места догадкам и интуиции, связанными со всякими суевериями и несуществующими духами. Мы живем в логическом и рациональном мире. Все, что происходит вокруг нас, поддается статистическим описаниям, может быть сведено к уравнениям, исследовано, прогнозируемо, предсказуемо. У нас нет места суеверным россказням. Я яростно противостоял такого рода обману. Но на самом деле, в глубине души я испытывал некоторое беспокойство. Я чувствовал, что в этом была не вся правда. Да, в мире существует так много непонятного!

Вот этот маленький транзистор, который лежит у меня на коленях, он не больше спичечной коробки, а способен улавливать слова, носящиеся в воздухе. Эти слова разворачиваются на волнах в пространстве. И до того, как я включу транзистор, эти волны заполняют пространство вокруг меня - невидимо, неслышимо, неосязаемо. До изобретения этой маленькой волшебной коробочки пространство было насыщено этими нескончаемыми волнами, которые не были понятны и видны. Но разве это означает, что все это было несуществующей выдумкой и бредом? Как правило, мы признаем существование только тех предметов, которые мы видим и осязаем. Какая иллюзия! Мы видим и понимаем так мало в этом мире! Малейшее перемещение указателя на транзисторе позволяет мне отчетливо получать радиосигналы с различных передатчиков. Если бы мне был известен их код, то я мог бы расшифровать их. А поскольку код мне неизвестен, то эти сообщения кажутся мне лишь потоком звуков. Я опять передвигаю указатель и слышу какое-то потрескивание. Но ведь это может быть и языком, шифр которого мне не известен. Пришедшая мне на ум мысль почему-то пугала меня. На улице была гроза. А я спрашивал себя, действительно ли я слышал гром и не было ли это каким-то языком или знаками, подобными азбуке Морзе, имеющими определенный смысл и ключ. Да, кто знает? Может быть, это какой-то космический язык, отдельные слова, слова, которые нам не дано расшифровать.

Створка окна резко распахнулась, и в комнату ворвался порыв ветра. От неожиданности я подскочил на кровати и испуганно натянул на себя одеяло. Молнии вспыхивали в ночи. Возможно, что все эти явления - некий божественный язык, который недоступен нам. Кто знает, сколько известных и неизвестных волн и излучений скрываются за этими темными перегородками. За этим вечным молчанием в безбрежных лабиринтах космоса, сколько неуловимых голосов, сколько духов, сколько призраков! Меня охватил ужас. Я чуть-чуть приподнял одеяло, чтобы тайком наблюдать за тем, что происходит в комнате. Мебель в темноте напоминала какие-то живые существа, имеющие свой особый язык. Страх парализовал меня. Но я собрался с духом и попытался нащупать выключатель, эти мгновения показались мне часами. Свет залил комнату. Я был весь в холодном поту. Я глубоко дышал, оглядывая мебель, которая мне была хорошо известна. Все было на месте, неподвижно, как всегда, неодушевленно. Значит, я вообразил себе что-то несуществующее. О Боже!..

Я вытер пот со лба и почувствовал себя счастливым, оглядывая привычную мне обстановку в комнате: все было тихо и неподвижно. Я был счастлив, потому что в этой мертвой обстановке лишь я один был живым. Лишь я один представлял угрозу этим вещам: они ничего не могли сделать со мной. Я мог передвинуть мебель, выбросить ее в окно. Вот мой дом, моя комната, мои вещи, все принадлежало мне. Я ощутил, как обретаю свободу в отношении этих неподвижно стоящих, рассеянных по углам вещей. Я почувствовал себя увереннее. Улыбнулся, потом на меня напал какой-то нервный смех при воспоминании о тех истерических фантасмагориях, которые осаждали меня. Как я мог дойти до того, что стал выдумывать подобное? Темнота, тишина, одиночество, нервное напряжение творят с нашим разумом все, что хотят. Но... я не переставал размышлять. Я вспоминал обо всех событиях этого такого трудного дня. Оставалась совершенно неразрешимая проблема: этот странный пациент Рагиб Дамиан, Этому надо было найти хоть какое-то объяснение... Я не мог уснуть, не найдя его. Я закурил и постарался обо всем подумать спокойно, обратившись ко всем своим научным знаниям.

Звуки, все звуки в пространстве имеют определенную продолжительность. Все формы энергии претерпевают бесконечные превращения: электричество переходит в движение, движение - в тепло, тепло - в свет. Когда сера горит и исчезает, она исчезает лишь видимо: она превращается в газ, в огонь, в пар. Все остается, ничто не теряется, но превращается, рассеивается, распространяется. Если бы у нас была хотя бы какая-то возможность собрать всю энергию, которая существует во всей вселенной и восстановить это в первоначальной форме в виде волн, которые можно улавливать маленьким радиоприемником, то мы смогли бы узнать много интересного. Например, услышать голос Александра Македонского и то, что он говорил у крепостного вала Акры. Кто знает? Это - предположение, всего лишь предположение, просто точка зрения.

Возможно, что в мозгу этого странного больного по имени Рагиб Дамиан существует некий нервный механизм особого рода, который позволяет ему собирать звуки, как радио улавливает волны, и вновь произносить их. Возможно, что находясь в коме, его нервный механизм черпал в пространстве и объединял эти испанские слова, которые где-то заблудились, были рассеяны, и он произносил их. Невероятное предположение, и все же предположение. И оно не так уж необоснованно. Это - кончик нити, конечно, очень сомнительный, но все же это уже кое-что.

Я почувствовал некоторое облегчение. Я стал напевать себе под нос, прислонившись к окну. Я включил проигрыватель и стал искать на этажерке, в стопке пластинок, диск с какой-нибудь легкой музыкой, которая помогла бы мне заснуть. Но стопка пластинок выскользнула у меня из рук. Одна старая пластинка разбилась; я стал собирать осколки, и тут мой взгляд упал на название "Плач о смерти знаменитого испанского тореадора Дона Себастьяна"!