Тамар Майерс - Переполох с чертополохом

- Почему?

- Она принадлежала моей мачехе, Адель Суини. Она сейчас постоянно проживает в Пайн-Мэноре, в доме для престарелых, но эта жуткая картина, насколько я помню, всегда висела над ее камином. И, переезжая в свою богадельню, Адель прихватила картину с собой. Похоже, старушенция была к ней очень привязана.

- Тогда с какой стати ты выставил ее на аукцион? Или тебя сама Адель попросила?

- Нет. После смерти моего отца Адель со мной и парой слов толком не перекинулась. Мы с ней и так особенно не общались. Но сегодня утром я решил ее навестить. Так вот, она меня даже не узнала.

- Понятно. И ты решил обокрасть старушку.

- Нет, Абби, это вовсе не так. Дело в том, что стены там увешаны и множеством других, не менее безобразных картин, и... Послушай, могу я с тобой кое-чем поделиться?

- Да, но только при условии, что после этого мне не придется лечиться пенициллином.

Гилберт, похоже, пропустил мою колкость мимо ушей.

- Мачехой Адель была всегда презлющей. Точь-в-точь, как ведьма из сказок братьев Гримм. Когда она вышла замуж за моего папашу, мне было всего шесть лет. А у нее уже была своя дочка - Хортенс. Ну и вот, за малейшую провинность она лупила меня смертным боем.

- Ну, надо же.

- А точнее, хлестала меня проволочной распялкой. Причем, почему-то белой.

- Ну и ну. - Мне показалось, что даже Гилберт не смог бы врать настолько изобретательно.

- А хочешь знать, где она это делала? В гостиной, причем всегда перед тем самым камином. Ты даже представить себе не можешь, как я возненавидел этот камин и картину, которая висела над ним. И вот сегодня утром, когда Адель меня не узнала, мне вдруг отчаянно захотелось сорвать эту мерзость со стены и растоптать. Но потом я вспомнил про предстоящий аукцион и решил, что могу сделать для кого-то доброе дело.

- И ты не боялся, что тебя схватят с поличным? - ужаснулась я. Хортенс, например. Она ведь тоже епископалистка.

- Да, но на подобные мероприятия она никогда не ходит. Считает, что это ниже ее достоинства.

- Да, это верно.

- Ну, пожалуйста, Абби! - внезапно взвыл Гилберт. - Я только сейчас осознал, что не имел права так поступать.

- Понимаю, - промолвила я. - Значит, теперь ты прозрел и решил возвратить картину законной владелице, которая избивала тебя проволочными распялками? Кстати, Гилберт, а где при этом был твой папаша?

- Он... ну... Ты можешь судить об их взаимоотношениях хотя бы по тому, что Адель называла его хряком.

- Как?

- Это пошло от фамилии Суини. Сперва она стала звать его Свини, а потом и вовсе свиньей или хряком.

- Понимаю. Что ж, извини, Гилберт, но мой приятель, которому я продала эту картину, просто души в ней не чает. Я не могу просить его расстаться с ней.

- Как - продала? - переспросил Гилберт. - Мне показалось, ты говорила, что отдала ее.

- Отдала, продала - какая разница? Я считаю, что отдала ее за бесценок. Всего за десять долларов.

Гилберт так ахнул, что у меня едва не разорвалась барабанная перепонка.

- Ты продала картину за десять долларов?

- Не хочу оскорблять твои чувства, - соврала я, - но картина эта и ломаного гроша не стоит.

- Боюсь, что ты не права, Абби, - уныло сказал Гилберт. - У моей мачехи бала страсть к дорогим предметам, а эту картину, как я уже говорил, она ценила особенно высоко. Хотя лично я нахожу ее отталкивающей.

- Ты уверен? Может быть, старуха ценила рамку, а не саму картину? Если это так, то можешь считать, что тебе повезло. Рамку я оставила у себя и готова перепродать ее тебе за сто сорок долларов и девяносто девять центов. С учетом того, что десять долларов я за картину уже выручила.

Молчание затянулось на столько, что Моника Левински успела бы прокрутить роман еще с парой президентов, а я, при желании, изучить не только тсонга, но и суахили.

- Гилберт, мне уже давно спать пора, - мягко напомнила я.

- Хорошо, будь по-твоему, - пробурчал он. - Могу я прямо сейчас заехать?

- Надеюсь, ты шутишь?

- Нет, Абби, я совершенно серьезен. Тем более что я уже давно хотел поговорить с тобой.

- Господи, да о чем нам с тобой говорить? Завтра утром привози мне чек, и получишь свою рамку.

- Абби, я хочу поговорить с тобой о нас, - упрямо молвил Гилберт.

- О нас? Что ты имеешь в виду?

- Абби, я всегда был тайно влюблен в тебя.

Я с трудом удержалась от смеха. - Не говори ерунду, Гилберт.

- Я никогда не хотел жениться на Дебби Лу. Я всегда втайне мечтал о тебе. Скажи, только что я смею надеяться, и тогда сама увидишь, как... Словом, я все сделаю, чтобы мы с тобой были счастливы.

Я бросила трубку и позвонила Уиннелл.

Уиннелл Кроуфорд - моя лучшая подруга на всем белом свете, а это означает, что ей дозволено безнаказанно говорить мне любые гадости. Или почти любые.

- Нет, Абби, - строго сказала Уиннелл. - Я не собираюсь вылезать из постели и везти тебя бог знает куда, только потому, что ты хочешь избежать преследования со стороны своего дружка. И вообще, не кажется ли тебе, что в твоем возрасте уже поздновато играть в такие игры?

- Мы с Грегом давно разошлись, - процедила я. - И ни в какие игры я не играю!

- И тем не менее я не понимаю, почему твое дело нельзя отложить на завтра. - До моих ушей донеслось недовольное ворчание Боба, мужа Уиннелл. По собственному опыту, я уже знала, что муж ворчливый, и даже храпящий под боком, это еще не худшее из всех зол. Хотя бы ощущаешь, что рядом кто-то живой есть.

- Потому что у меня такая новость, которая перевернет весь мир искусств.

Уиннелл громко ахнула.

- Только не говори мне, что в моду снова вошли картины из лебяжьего пуха. Я так и знала! Неужто Элвис, которого я сегодня приобрела, стоит целое состояние?

Вы будете смеяться, но Уиннелл, как и я, специализируется на торговле всевозможным антиквариатом. Впрочем, как вы понимаете, наши вкусы различаются на несколько световых лет.

- Мне очень жаль, дорогая, но лебяжий пух сегодня столь же актуален, как прошлогодний снег.

Уиннелл жалобно застонала.

- Неужели тогда - детишки с большущими глазами? В понедельник я могла купить одну такую картину на одной распродаже домашнего скарба, но в последний миг не решилась. Мне просто стало не по себе - сразу представились голодающие беженцы.

- Я тоже их терпеть не могу! - сказала я. И тут же добавила: Послушай, Уиннелл, я не могу обсуждать это по телефону, но поверь мне речь идет о находке века. Выручи меня, и ты не пожалеешь.

Уиннелл что-то сказала мужу, а в ответ вновь послышалось сварливое ворчание.

Я вежливо молчала, но, наконец, не выдержала.

- Так ты мне поможешь, или нет?

- Абби, - упавшим голосом ответила Уиннелл, - к сожалению, ты выбрала крайне неудачное время. Вызови такси.

- Но ведь ты моя закадычная подруга. К тому же, такси наверняка привлечет внимание Грега.