Алан Маршалл - Я умею прыгать через лужи

- Ну, а как твоя нога ночью? Ты ее бинтуешь или что другое с ней делаешь?

- Нет, - ответил я с удивлением, - ничего с ней не надо делать. Она просто лежит себе, и все.

- Да ну! - воскликнул Питер. - Это здорово! А побаливает она иногда?

- Нет, - сказал я, - я ее совсем не чувствую.

- Если бы ты был мой сын, я бы свез тебя к Вану в Балларат. Он чудеса делает, этот человек. Он тебя бы вылечил.

Я уже слыхал об этом китайце, лечившем травами. Большинство людей, живших в Туралле и ее окрестностях, считали, что он может помочь, даже если все другие врачи оказались бессильны. Отец всегда фыркал, заслышав его имя, и называл его "торговцем сорняками".

- Да, - продолжал Питер, - этот Ван никогда не спрашивает, что у тебя болит. Он как посмотрит на человека, так сам сразу определит. Я бы ни за что не поверил, ей-богу, но мне Стив Рамзей о нем рассказывал. Помнишь Рамзея парня, у которого живот ничего не варил.

- Да, - ответил я.

- Так вот, Ван его вылечил. Когда у меня желудок разболелся, Стив мне и посоветовал: "Поезжай к Вану, но не говори, что с тобой. Просто посидишь у него, а он подержит твою руку и такие вещи тебе расскажет, что ты прямо зашатаешься от удивления". И, ей-богу, так и случилось. Я отпросился на неделю и поехал к нему. Он посмотрел на меня так, как Стив говорил. Я ему ни слова не сказал: ведь деньги я заплатил, так пусть он сам и доискивается, что со мной. Я сижу, и он сидит, держит мою руку и пристально смотрит на меня. Потом говорит: "Зачем вы носите эту повязку?" Да, так он и сказал. "Я никакой повязки не ношу", - ответил я. "Нет, вы чем-то обвязались". - "На мне красный фланелевый пояс, если вы это имеете в виду..." - говорю я. "Придется вам с ним расстаться, - заявляет он. - С вами был когда-нибудь несчастный случай?" - "Нет", - ответил я. "Подумайте хорошенько", - говорит он. "Э-э, с год назад я вылетел из двуколки и попал под колесо, но меня не ушибло". - "Нет, ушибло, - заявляет он. - В этом вся ваша беда. Ребро у вас вывихнуто". - "Черт возьми! - говорю я - Так вот оно в чем дело". Тут он дает мне пакетик с травами за два фунта, мать их потом сварила для меня - до чего же это было гнусное пойло! Но больше никогда болей у меня не было.

- Но ведь у вас болел желудок, - сказал я. - А я хочу, чтобы мои ноги и спина вылечились.

- Все идет от желудка, - произнес Питер с убеждением. - Тебя раздуло дурным воздухом пли еще чем, как корову на люцерне, и этот воздух не весь из тебя вышел, а теперь надо от него избавиться совсем. Так Ван вылечил одну девушку, приехавшую к нему издалека. Все знают этот случай. Она была такая худая, что даже тени не отбрасывала, хоть и ела как лошадь. Все доктора уже от нее отказались. Тогда она поехала к Вану. А он ей и говорит: "Два дня ничего не ешьте, потом поставьте перед собой тарелку с бифштексом и с жареным луком и вдыхайте его запах". Она так и сделала. И что же ты думаешь? У нее изо рта как начал выходить солитер, и ползет, и ползет... Говорят, он был черт знает какой длины. И лез, пока весь не вывалился на тарелку. Она потом такая толстая стала, в дверь не пролезет. Солитер-то, видно, много лет в ней сидел и все, что она ела, сжирал. Если бы не Ван, она бы давно померла. А доктора ни черта не знают по сравнению с этими китайцами, которые лечат травами.

Я не поверил Питеру, хотя его рассказ напугал меня.

- Отец говорит, что любой может лечить травами по-китайски, - возразил я. - Он сказал, что для этого нужно только быть похожим на китайца.

- Что? - с возмущением воскликнул Питер. - Он это сказал? Да он рехнулся! Спятил, малый! - Потом добавил более мирным тоном: - Вот что я тебе скажу, и заметь, никому другому я не стал бы этого говорить: я знаю одного парня, образованного, понимаешь, он может что угодно прочесть, - так он мне рассказывал, что в Китае, у себя на родине, эти люди учатся много лет. А когда заканчивают ученье, их экзаменуют всякие ученые врачи. Экзаменуют, чтобы увидеть, умеют ли они лечить травами. И знаешь, как это делается? Двенадцать парней, те, что учились, заходят в комнату, где в стене пробито двенадцать круглых отверстий в другую комнату. Потом ученые врачи уходят, ну, куда угодно... на улицу... искать людей с двенадцатью страшными болезнями. Подойдут к человеку и спросят: "У вас что болит?" - "Кишки". "Подходяще, годится". Потом к другому. "У меня печенка вся сгнила". "Хорошо, тоже подойдет". Потом найдут парня, у которого, скажем, спина болела, как у меня. Тоже годится. Словом, подберут двенадцать человек, приведут их в ту другую комнату и попросят каждого просунуть руку в отверстие в стене. Понимаешь? А парии, что держат экзамен, должны посмотреть на двенадцать рук и написать, чем больны все эти двенадцать человек за стеной, и тот, кто ошибется хоть в чем-нибудь на одном больном, проваливается. - Он презрительно усмехнулся. - А твой старик говорит, что любой может лечить травами по-китайски. Но все равно мы с ним ладим. У него есть свои странные причуды, но я не ставлю этого ему в укор.

Он поднялся и выглянул в дверь хижины:

- Пойду стреножу Кэт и выпущу всех лошадей, а потом ляжем спать. Ночь будет темная, хоть глаз выколи. Он посмотрел на звезды:

- Млечный Путь лежит на север и юг. Погода будет ясная. Вот когда он идет на восток и запад, обязательно дождь польет. Ну, я ненадолго...

Питер вышел к лошадям, и мне было слышно, как он покрикивает на них в темноте. Потом он замолчал, и до меня донеслись лишь мягкие звуки колокольчика: лошади углубились в заросли.

Вернувшись, он сказал:

- Бидди здесь в первый раз. Она с фермы "Барк-лей". Лошадям, которые выросли на открытой равнине, всегда страшно первую ночь в зарослях. Им слышно, как кора потрескивает. Бидди немного захрапела, когда я ее выпускал. Ну ничего, обойдется. А теперь надо тебе постель устроить.

Внимательно осмотрев земляной пол хижины, он подошел к небольшой дыре, уходящей под стену, поглядел на нее с минуту, потом взял газету из-под солонины и засунул ее в дыру.

- Похоже на змеиную нору, - пробормотал он. - Если змея выползет, мы услышим, как зашуршит бумага.

Он положил на пол два полупустых мешка с резкой и стал их разравнивать, пока не получилось что-то вроде тюфяка.

- Ну вот, - произнес он. - Так тебе будет хорошо. Ложись, я укрою тебя пледом.

Сняв ботинки, я улегся на мешки, положив руки под голову. Я устал, и постель показалась мне чудесной.

- Ну как? - спросил Питер.

- Хорошо.

- Солома может вылезти и уколоть тебя. Это отличная резка, от Робинзона. Он ее нарезает добротно, мелко. Ну, я тоже ложусь.

Он постелил на пол мешки, улегся на них, громко зевнул и натянул на себя попону.

Я лежал, прислушиваясь к звукам зарослей. Мне было так хорошо, что спать не хотелось. Я лежал под своим пледом, охваченный волнением. Через открытую дверь хижины ко мне доносился усиливающийся ночью запах эвкалиптов и акаций. Резкие крики ржанок, пролетавших над хижиной, уханье совы, шорохи, писк и предостерегающее стрекотание опоссума говорило мне, что тьма вокруг живая, и я лежал, напряженно прислушиваясь, ожидая, что произойдет что-то неожиданное и необычное.