Александр Борин - Крутые повороты

— Пьем за Наташу-холостячку… Вчера разошлась с мужем, — и выразительно посмотрела.

Семен Нефедов тоже выразительно посмотрел на Попова. И подмигнул ему.

— Понятно, — сказал Попов.

…Вдвоем с Наташей они шли из института. Она держала его под руку, нежно прижалась. Свободная, незамужняя, женщина, никого больше не надо таиться.

— …Я бы хотел знать, — неожиданно сказал Попов. — Меня… как… ни о чем уже не надо спрашивать?

Она не поняла. Улыбнулась.

— Тебя одного и мечтаю всю жизнь спрашивать, — сказала Наташа.

Он не принял ее тона.

— Получается, — сказал он, — я уже не живой человек… Бесплатное приложение… Так?

Она по-прежнему улыбалась. Смысл его слов все еще не доходил до нее.

— В какое ты меня ставишь положение? — спросил он.

— А в какое? — спросила она. — Не понимаю.

Он смотрел прямо перед собой.

— Знаешь, о чем они сейчас говорят там? — спросил он, показав головой назад. — Попов польстился на профессорскую квартиру… Раз! Попов польстился на профессорскую машину… Два! Попов польстился на профессорскую сберкнижку… Три!.. Вот радости-то людям обсудить это! Смак! Объедение! Золотая жила!

Он остановился.

И она остановилась.

Сделалась белая как мел.

— Я люблю тебя, Костя, — тихо сказала она.

— Я тебя тоже очень люблю, Наташенька, — сказал он. — Очень… Ты знаешь… Но я не хочу… — он не договорил.

Она смотрела на него. Он молчал.

Больше всего, наверное, ему хотелось сейчас схватить ее в охапку и бежать, не оглядываясь, подальше от людских глаз.

— …Не надо меня благодетельствовать, Наташенька, — очень тихо сказал он. — Не надо… А то, боюсь, не расквитаюсь с вами до гробовой доски…

Она со страхом смотрела на него.

— Я сам готов кого угодно осчастливить, Наташенька… — сказал Попов. — Кажется, не обижен для этого ни умом, ни талантом… Сам рожден быть себе хозяином… Не для того работал всю жизнь как вол, чтобы кусок свой получать из чужих… хозяйских рук…

У нее задрожали губы.

— Вот так, — сказал он. — Хоть, раз в жизни… что на уме, то и на языке…

Тут только Наташа отпустила его локоть.

— Господи, — сказала, — да что же это такое?.. От кого ты обороняешься?.. От меня? От меня… ты обороняешься? — Она смотрела на него и, кажется, не в силах была все это осознать. — Как же ты дальше жить будешь, Костенька? — спросила она. — Мне за тебя страшно…

И она заплакала.

А наутро Попов стоял у подъезда григорьевского дома. На улицу вышел Павел Романович. Попов отвернулся, прислонился к дереву. Павел Романович не заметил Костю, прошел мимо. На работу Григорьев всегда ходил пешком. Вышла из подъезда Вера Захаровна о хозяйственной сумкой, куда-то заторопилась. Она тоже не заметила Попова. Он стоял, ждал. Наконец из подъезда своего дома появилась Наташа.

Подошла к своим красным «Жигулям». Достала из кармана ключ.

И тут возле нее оказался Попов.

Наташа застыла на секунду.

— Здравствуй, — сказал Попов.

Наташа не ответила. Открыла дверцу машины. Села за руль.

— Может, довезешь? — спросил Попов.

Она открыла правую дверцу.

Попов опустился рядом.

Машина выехала из переулка, свернула на большую улицу.

— Ты должна меня понять, Наташенька, — сказал Попов. — Если любишь, должна понять… Не дай тебе бог очутиться в моей шкуре…

Она неожиданно засмеялась.

— Значит, ты пришел за сочувствием?

— Я пришел тебе объяснить, — сказал Попов.

— Вчера уже все объяснил.

— Вероятно, плохо объяснил. Раз ты не поняла.

И тут машина вдруг рванулась. Выехала на шоссе.

— Куда мы? — спросил Попов. — Мне в институт. У меня лекция…

Наташа ничего не ответила. Щеки ее горели.

С бешеной скоростью неслась по шоссе машина. Обогнала автобус, еле увернулась от встречного грузовика.

От поста ГАИ к ленте шоссе бежал милиционер, засвистел машине, поднял полосатую палку.

Машина не остановилась.

Милиционер остался сзади.

Наташа обеими руками крепко сжимала руль.

— Правильно, — сказал Попов. — Раз не по-твоему — пускай разобьемся. В лепешку! К чертовой матери! Если раз в жизни не по-твоему…

Машина замедлила ход. Остановилась.

— Выходи, — сказала Наташа.

— А на чем я в город вернусь? — спросил Попов. — Тут ни автобуса, ни такси.

— Выходи! — крикнула Наташа.

Он вышел.

…Медленно возвращалась назад Наташа. В машине она была теперь одна.

На шоссе появился милицейский мотоцикл. Догнал машину. Водитель рукой показал Наташе: остановитесь.

Она послушно свернула к обочине.

Милиционер быстро подошел к машине, привычно оглядел ее, быстро открыл дверцу, заглянул внутрь.

— Права! — приказал он.

И тут увидел, что девушка за рулем плачет.

— Что с вами? — спросил милиционер. — Что-нибудь случилось?

Ответить она не могла. Уронив голову на руль, Наташа рыдала. Милиционер растерянно смотрел на девушку.

Такси мчалось по улицам города.

Рядом с пожилым шофером сидел Азаров.

— Сын у меня, — радостно сообщил он шоферу. — Сто тысяч дел, понимаете…

— Известно! — сказал шофер.

Вдвоем, вместе с шофером, грузили они в машину сложенную детскую кроватку, разные пакеты.

Такие кроватки большой дефицит, — со знанием дела сказал шофер. — Вам повезло.

— А я вообще… очень везучий, — сказал Азаров.

Попов вошел в кафе самообслуживания. Поставил на поднос еду, направился к столику и увидел вдруг лысого человека в очках, того самого Гайдукова из ленинградского института «Проектавтоматика», которого остановил когда-то в заводском дворе.

— Здравствуйте, — сказал Попов.

— А, привет! — радостно сказал Гайдуков. — Старый знакомый. Ты мне и нужен… давай, подсаживайся…

Они сидели за столиком и ели.

— Слышал, какую тебе мину готовят? На защите? — спросил Гайдуков и засмеялся.

— Мне? — Попов не донес вилку до рта.

— Это такой спектакль! — радостно сказал Гайдуков. — Умрешь от смеха!

— Кто готовит? — спросил Попов. — Ничего не понимаю.

— Тихон Иванович, — сказал Гайдуков. — Григорьев твой отказался оппонировать его аспиранту… Стало быть, зарубил… Начисто! — Гайдуков пальцем нарисовал в воздухе огромный крест. — Рожки да ножки! — Он опять засмеялся.

— Почему? — не сразу спросил Попов. Вилку и нож он отложил: ему уже было не до еды.

— Считает: работа ниже всякой критики… Прав, конечно…

Попов помолчал.

— Когда это произошло? — спросил он.

— Две недели назад.

Попов молча смотрел перед собой.

— А Григорьев и Тихон Иванович — давние научные противники, — сказал Гайдуков. — Сойдутся — пух и перья летят… — Он добавил: — Теперь уж на твоей защите Тихон Иванович отыграется! Как пить дать!

Попов молчал.

— Старинная картинка в современном исполнении, — весело объяснил Гайдуков. — Паны дерутся, а у диссертантов чубы трещат… — И он опять засмеялся.