Мария Романушко - Если полететь высоко-высоко…

Антоша, выяснив, что девочку зовут Наташа, и что ей два с половиной года, принялся объяснять ей устройство своих часов:

– Это – циферблат, а это – стрелки, минутная и часовая, а это – огонёк, чтобы светить ночью. А это я заклеил их лейкопластырем, чтобы они не намокли. А то испортятся и не будут тикать и зажигаться.

Девочка вряд ли что-то поняла, но она заулыбалась вся и потрогала осторожно колёсики часов розовым пальчиком, и, засмущавшись, уткнулась в бабушкины колени. Она уже не плакала. Ей нужно было, в сущности, совсем немного: просто, чтобы с ней поговорили, и поговорили спокойно, серьёзно, на равных.

И мы пошли дальше, и обнаружили под густым кустом сирени большого рыжего пса, мирно спящего на сухой траве. И мне показалось, что это – тот же самый пёс, которого мы видели неделю назад из окна троллейбуса, когда ехали по Ленинградскому шоссе в детский магазин «Смена» – за конструктором для часов. Ну, конечно же, это был он! Та же оранжевая густая шерсть на спине и затылке, та же отрешённо-безмятежная поза. Тогда он спал в центре шумной автострады, на узкой разделительной полосе, сейчас – в мокром, пустом сквере. И там, и здесь он чувствовал себя одинаково уютно, по-домашнему.

– Собака! Ты спишь? – окликнул его Антон.

Пёс открыл глаза, посмотрел на нас спокойно – и опять уткнул морду в передние лапы.

– Мама, погладь его!

Но, странное дело, я почувствовала робость.

– Жаль, у нас нет с собой для него куска хлеба. Зачем же я буду будить и тревожить его понапрасну? Пусть спит…

И мы решили, что теперь всегда будем брать с собой кусок хлеба, идя на прогулку. А вдруг опять встретим бездомного пса? Или кошку. Или ещё кого-нибудь.

20 октября, в субботу, было удивительно солнечное утро. Мы опять пошли в сквер.

Золото, медь и янтарь были собраны в огромные вороха (Антоше – по пояс!). На Берёзовой аллее стояла машина с прицепом, и краснощёкие женщины грузили в кузов нашу четвёртую осень… Мы долго стояли, наблюдая их нескучную работу. Захватывая лопатами и вилами горящую на солнце листву, они закидывали её в кузов, но каждый раз добрая половина этой лиственной охапки с шорохом и звоном срывалась вниз весёлым водопадом – на головы румяных женщин… И, подхваченная ветром, разлеталась, забрызгивая тротуар. Женщины вновь упрямо сгребали листья граблями, а они, словно золотые жуки, расползались из-под железных граблевых зубов. Женщины опять их сгребали, а ветер подхватывал и разносил – и всё повторялось сначала…

Потом грузовик тихонько тронулся.

– Увозят нашу осень… – задумчиво сказал ты.

Солнечный ветерок гнал по дороге октябрьские листья, и они ползли ну точно как жуки, царапая тротуар своими золотыми панцирями. Ты, смеясь, бежал за ними, стараясь догнать и прихлопнуть своим красным башмачком. Поднимал ногу – и мгновенно золотой жук уползал дальше…

Огромные золотые жуки – и маленький смеющийся мальчик на залитой солнцем дороге…

На следующий день, в воскресенье, утро было немного пасмурным – «прибалтийским». На аллее по её обочинам громоздилась так и не вывезенная вчера листва. Её уже порядком разметали детские ноги. Ребятишки, визжа, кувыркались в листьях. Антон не обогнул ни одного вороха. Мы шли вброд…

Во дворах жгли костры, мальчишки раздували огонь. Мы с Антошей очень любим смотреть на огонь. Стоим всегда у костра, не в силах оторваться…

А через два дня пришла зима. Всё завалило снегом…

Поехали в «Смену» за зимней шапкой для Антона и за ещё одним конструктором.

– Знаешь, зачем мне нужен ещё один конструктор?

– Зачем?

– Я теперь сделаю много-много часов, и у меня будет настоящая часовая мастерская! А что люди подумают, которые к нам придут?

– Подумают, что они ошиблись адресом. Шли к Антоше, а попали в часовую мастерскую!

– А мы что им скажем?

– Что не ошиблись.

– Что часовой мастер и есть Антоша! – хохочет сынок.

Работа в мастерской кипела… Антон так звонко щебетал, сообщая новейшие марки часов, что у меня даже звенело в ушах…

Когда это началось – твоё увлечение часами? В два года, когда наши соседи, Саша и Таня, подарили тебе на день рождения большие часы с прозрачным корпусом. Потом я раскрутила старый будильник и показала тебе внутренность настоящих часов. Восторгу твоему не было предела! С тех пор часы завладели твоими фантазиями и мечтами.

Колёсики, винтики завораживали тебя… И то, как они таинственно и дружно взаимодействовали, двигая стрелки по кругу… Для тебя в этом было какое-то чудо. А главное в том, что движение стрелок удивительным образом связано с течением нашей жизни, сменой дня и ночи.

Ты без конца конструировал самые разные часы. Хотя устройство их было приблизительно одинаковое, но зато у них было разное предназначение, и у каждых часиков – своё название. А говорить о своих часах ты мог круглые сутки! С перерывом лишь на ночной сон.

Вообще, тебя очень интересует время. У тебя с ним свои взаимоотношения. Ты – человек ритма. Я это почувствовала с самого твоего рождения. Ты чувствуешь время, ты с ним дружишь. И, что удивительно для трёхлетнего ребёнка, ты его ценишь. Такое ощущение, что ни одна твоя минута не проходит зря, впустую. С раннего утра весь день твой наполнен делами, заботами…

Мы с тобой любим строить планы. Любим писать на бумаге, что мы собираемся сделать в ближайшие дни, и в ближайшие месяцы. И мы стремимся все свои планы осуществлять. А как же иначе? Это потому, что мы умеем всё делать быстро-быстро, как Секундёнки (герой твоей любимой Сказки про время).

Сконструировал «кошелёчные часы». Объясняет мне их устройство и назначение:

– В одном городе у людей не было кошельков, и они носили такие кошелёчные часы. Вот здесь выскакивает механизм, сюда – нужно опускать деньги, а отсюда – выскакивает много-много денежек. Мама, отгадай: что будет, если в кошелёчные часы опустить человека?

– Не знаю, Антоша, – искренне созналась я.

– Подумай и отгадай, – строго сказал он.

– Не знаю, милый…

– Выскочат маленькие человечки!

Сделал длинные-длинные часы.

– Это – лифтовые часы. В этом городе в лифтах ещё нет кнопочек. Едешь в лифте, и когда нужно остановится, кнопочки зажигаются!

– Мама, а почему луна не ложится в зимнюю спячку?…

Гуляем вечером в сквере. Темно, бело, всё голое.

– Теперь Антошу легко найти, – говорит Антон. – Всё видно в кустах.

Антон по-прежнему играет «в поиски Антоши», изображая из себя цветок.

– Я – зимний цветок. Я цвету весь год, зимой и летом. Всю жизнь буду цвести!

Насобирал сосулек, несёт их домой.