Андрэ Моруа - Прометей, или Жизнь Бальзака

И он никак не может понять, почему его кумир тревожится. Да почему же? Через полтора месяца они поженятся и поселятся в своем доме. Он успел съездить в Метц, повидался с префектом, все идет хорошо. Подыскали скромного, послушного мэра. Бракосочетание произойдет в его мэрии, в ночное время. Свидетелями будут сын доктора Наккара и префект Жермо, а затем супруги получат благословение церкви от епископа в Метце или от приходского священника в Пасси. "Мы спасены! Но если бы ты знала, какие трудности пришлось преодолеть и сколько славных людей я встретил! Нарушения установленных правил будут ничтожны, и нам выдадут превосходное свидетельство о браке". Разумеется, если бы она могла устроить так, чтобы бракосочетание произошло в Висбадене либо в Майнце, тайна сохранилась бы еще лучше. Чего боится Эвелина? В ее письмах чувствуется какое-то смутное недовольство всеми его хлопотами. И от этого ему ужасно грустно. Неужели ее беспокоит денежный вопрос? Да стоит ему месяц поработать, и все уладится.

Бальзак по-прежнему верит в будущее, но факты - упрямая вещь, и с ними трудно спорить. Книги его не закончены, издатели требуют показать им рукописи, прежде чем оплатить их; подрядчики не желают ждать; матушка жалуется, а Сова вопит. Чтобы купить дом, пришлось тронуть "волчишкино сокровище". А оно уже состояло только из акций Северных железных дорог. Если бы курс акций поднялся до тысячи франков, какое было бы счастье? Но курс, наоборот, падает с дьявольским постоянством, он уже на двести франков ниже номинала, и Бальзак не хочет продавать акции с убытком. Конечно, было бы лучше продать их по семьсот пятьдесят франков и снова купить по шестьсот франков. И дело тут не в том, что "непогрешимый провидец" ошибся, а просто Северные железные дороги, предприятие само по себе превосходное, захвачены общим экономическим кризисом. Люди боятся войны, боятся, что Луи-Филипп умрет. Бальзак не очень-то любил этого короля, однако ж он полагает, что для финансовых дел в стране смерть Луи-Филиппа была бы катастрофой. К тому же за акции еще полностью не уплачено - остается еще внести 28000 франков или же продать их с убытком. Бальзак умоляет Эвелину помочь ему предотвратить удар, послав необходимую для взноса сумму. Она довольно грубо отвечает, что ни сейчас, ни в дальнейшем это для нее невозможно. Как же быть? Он занимает деньги у Ротшильда под залог акций! Жизнь печальна.

Увы? Эвелина Ганская потеряла доверие к нему. Она пишет: "Делай что угодно с теми деньгами, которые я тебе дала, милый Норе, но не разоряй меня". Какая несправедливость! Он не видит оснований жалеть о какой-нибудь из своих финансовых операция. "Брани меня, когда я виноват, и не брани, когда я поступаю хорошо".

Но она только и делает, что бранит его. Теперь ее страшит мысль вступить с ним в брак - все равно где, в Метце или в Майнце. Она хочет отсрочить свадьбу по крайней мере на год. Виктора-Оноре она родит втайне, и в случае нужды родители признают его в брачном договоре своим ребенком. Какой удар! "Твое решение странным образом меняет мои планы. Я мечтал о счастье, а оно отдаляется по меньшей мере на год, а то и на пятнадцать месяцев..." Отчего же принято это жестокое решение? Помимо затруднений, связанных с законами, с семейными и светскими связями, Еве страшно соединить свою судьбу с судьбой человека, который считает себя воплощением здравого смысла, но так часто кажется совсем лишенным его. Разве Бальзак не сообщил ей в самый разгар своих финансовых бедствий, что хочет купить за 24000 франков прекраснейшую коллекцию книг о театре? Выгоднейшее приобретение, и оплатить его можно с рассрочкой в четыре года, что составит всего лишь 6000 франков в год - сущий пустяк. Но ведь этого пустяка у него нет. Когда он просит свою "дорогую графиню" привезти из России для их брачного ложа с колонками горностаевое покрывало, она наотрез отказывает. Крупная помещица возмущена, видя такие безумства. "Знаешь, - пишет он ей, - у меня скоро будет фонтан, который Бернар Палисси сделал для Генриха II". А на кой черт этот музей? - спрашивает Лиддида, То Екатерина Медичи, то Генрих II. К чему эти выдумки?

Все как будто вступает в заговор против немедленного заключения брака. Пятого октября Бальзака посещает господин Жермо, префект Метца, и старается доказать ему, что бракосочетание, совершенное в департаменте Мозель, не удастся долго держать в тайне. Несомненно, префект настроен дружески, но, как человек осторожный, вероятно, поразмыслил над тем, что он и сам кое-чем рискует при этих нарушениях Гражданского кодекса. К тому же ввиду опасностей, грозивших украинскому поместью в том случае, если бы парь узнал о тайном браке его подданной с иностранцем, все юристы полагают, что лучше подождать, когда госпожа Ганская вернется в Польшу и вступит во владение наследством, оставшимся после ее покойного мужа; по возвращении она сможет свободно заключить второй брак. Бальзак в конце концов и сам с этим согласился: "Раз ты держишься такого мнения, то и я теперь так думаю".

А у себя на родине она для упрощения дела пусть передаст свои земельные владения Анне Мнишек.

"Что касается меня, то я меньше всего на свете думаю об этих землях... Повторяю тебе, я своими собственными трудами составлю состояние, достаточное для нас обоих. В 1847 году я заработаю сто тысяч франков, написав следующие вещи: во-первых, окончание "Вотрена"; во-вторых, "Вандейцы"; в-третьих, "Депутат от Арси"; в-четвертых, "Солдаты Республики" и, в-пятых, "Семья". "Человеческая комедия" будет переиздана. За шесть лет труда я сделаю столько же, сколько сделал в Пасси. Это даст пятьсот тысяч франков".

Однако ж надо было прервать на несколько дней этот грандиозный труд и поехать в Висбаден, чтобы присутствовать в качестве свидетеля на свадьбе Георга и Анны. Поездка дала ему возможность провести во Франкфурте незабываемую ночь любви с "белоснежной и пышной чаровницей". Он сам составил сообщение о браке молодых Мнишеков и, вернувшись в Париж, отнес его в "Мессаже" и в редакции пяти других газет.

"Нам пишут из Висбадена.

Сегодня, 13 октября, в католической церкви города состоялось бракосочетание одной из богатейших в Российской империи невест графини Анны Ганской с представителем старинного и знаменитого дома Вандалиных графом Георгом Мнишеком. В числе свидетелей был господин де Бальзак...

По линии матери, урожденной графини Ржевусской, новобрачная является праправнучкой королевы Франции Марии Лещинской, а граф Георг Мнишек правнуком последнего короля Польши и прямым потомком знаменитой и несчастной царицы Марины Мнишек, жизнь которой описана герцогиней д'Абрантес".

Эта заметка, весьма лестная для самолюбия одного из свидетелей бракосочетания, рассердила сестру Ганской Алину Монюшко, когда та прочла ее в Париже, и вызвала ироническую отповедь с ее стороны: "Она мне сказала, что род ваш вымерший, разорившийся, пришедший в упадок и т.д. и заметка не соответствует действительности... Просто ужасно, как твои близкие походят на моих..." Эта "снотворная Алина" все допытывалась, правда ли, что ее сестра собирается в скором времени второй раз выйти замуж. Бальзак осторожно ответил, что он очень хотел бы этого, но что ничего еще не решено, а впрочем, если бы это произошло, то его личное состояние, свободное от всяких долгов, составляло бы триста тысяч франков, да сто тысяч в год он зарабатывает своим пером. На это Алина, помрачнев, ответила с тяжким вздохом: "Так, значит, моя сестра сделала бы в смысле денег превосходную партию?" Настоящая сцена из комедии. Однако "богатый жених" ума не приложит, как и где ему достать денег, чтобы заплатить за особняк, за его ремонт, за мебель, за реставрацию резных панелей, росписи и обоев из тисненой кожи. А курс акций Северных железных дорог все понижается!