Андрэ Моруа - Прометей, или Жизнь Бальзака

Встречи с этим ядовитым созданием, переговоры с ней приводят Бальзака в лихорадочное, нервное состояние. Наконец в июле госпожа де Бреньоль возвратила письма в обмен на плату чистоганом. Разумеется, она попыталась сохранить одно-другое письмо, касающиеся Виктора-Оноре. Бальзак со своей стороны хранил письмо, в котором негодяйка признавалась, что украла переписку, а на основе этого признания она всегда могла быть привлечена к суду. Лишь только письма были возвращены, он сжег их, в последний раз взглянув на дорогие пожелтевшие листочки, приходившие с Украины, из Швейцарии, из Италии, Германии, потом посмотрел на пепел и снова заплакал: "Я затрепетал, увидев, как мало места занимают пятнадцать лет жизни. Что ж, огнем души они написаны, огнем земли погублены!.." После тягостного эпизода с Совой Эвелина потребовала уничтожения всех своих писем.

Во-вторых, пришлось переселиться на улицу Фортюне и там самому расставлять по полочкам и по этажеркам статуэтки из саксонского фарфора, вазочки с бледно-зеленой глазурью, большие китайские вазы. Эта механическая работа утомляла его, зато спасала от отчаяния. Да и что могло сравниться с тишиной, царившей на улице Фортюне: там он чувствовал себя совсем как в деревне. Он обещал Еве больше ничего не покупать и старался сдержать обещание. Но ведь что надо, то надо! Кухня, да и буфетная тоже не оборудованы. А тут представляются "потрясающие случаи". Как же их упустить! Например, он нашел комод, творение Ризнера, с выдвижным верхом наборной работы - верх очень пригодится, из него можно сделать прекрасный стол. К сожалению, этот великолепный комод, кажется, стоит тысячу, а то и две тысячи франков. Бальзак входит в магазин, спрашивает цену: "Триста сорок франков!" Как тут устоять? Было бы безумием отказаться от него! К тому же, приобретя комод, покупатель обнаружил (как он говорит), что вещь эта принадлежала сестре Наполеона, Элизе Бонапарт. "Вещь уникальная, оригинальная, королевская", - восхищался Бальзак в письме к Ганской.

Но пусть Ева не тревожится. Он стал рассудительным и осторожным. Пожалуй, даже чересчур. Видел, например, две замечательные вазы, которые очень подошли бы к его кабинету, но отказался от мысли купить их. Зато он приобрел портрет, по-видимому, набросок, сделанный Тицианом; старинную китайскую вазу темно-синего цвета; консоль работы Буля; кариатиду в виде скульптуры из дерева. "Вы, конечно, полагаете, что я совсем разорился, погубил себя? - оправдывается он перед Ганской. - Но я заплатил за все лишь триста пятьдесят франков!" А удовольствия от этих покупок он получил на шесть тысяч франков. "Нужно еще приобрести три-четыре вещицы для ватерклозета, превосходного ватерклозета..." Ох уж этот ватерклозет!

"Пришлось купить для этого потайного уголка, во-первых, хорошенькую кушетку; во-вторых, за пятьдесят франков угловой шкафчик; чтобы убирать в него известный вам предмет, а на него ставить кувшин; в-третьих, полочку для подсвечника; в-четвертых, три консоли палисандрового дерева для вазочек с цветами. Вы меня спросили в Майнце, что я собираюсь делать с купленной чашей из китайского фарфора. Ее употребляют на то, чтобы стряхивать в нее воду со щетки. Надо, чтобы в этом уголке было приятно находиться, и у меня там красиво, как в будуаре, но видите, сколько это стоило!"

Из Верховни он получает суровую отповедь. "Довольно!" - восклицает Eva furiosa. Хорошо. Однако нужно купить будильник, старый испортился, не ходит; Бальзак видел в лавке добротный красивый будильник, стоивший только сто франков, но не решился приобрести его. "Я теперь не куплю и за десять су то, что стоит тысячу франков... С тратами покончено". Раз его божество полагает, что у Бильбоке страсть к покупкам, что это своего рода порок, а не благоразумие и осторожность, то он вернется к строжайшей, "квакерской простоте". Он не заглянет ни в одну лавку.

"Ваше величество, не снимете ли вы запрет с приобретения ларя, самого обыкновенного рундука красного дерева, в каковой рундук буду ставить мои башмаки и сапоги, а также запрет с приобретения комода для хранения моего белья в гардеробной? Ежели сии покупки являются нарушением закона, я по-прежнему буду засовывать свои башмаки в жардиньерки на лестнице - в пустующие жардиньерки, поскольку покупать цветы мне не по карману: я ведь ничего не пишу, ничего не зарабатываю, а потому не имею права тратить деньги".

В-третьих, с финансами дело обстоит очень плохо. Акции Северных железных дорог все падают, несмотря на чудодейственные биржевые рецепты. Бальзак (вернее, Ева Ганская) потеряет на них 60000 франков. Чтобы покрыть убыток, нужно было бы прикупить еще двести семьдесят пять акций по низкому курсу, и, когда он поднимется до 650 франков (сейчас он 560 франков), получится выигрыш в 25000 франков вместо потери в сумме 50000. Вот что могут сделать богатые люди. Но несчастные волчки и волчишки, не обладающие капиталами, получат одни только убытки. С ума сойти! "У меня нет философического отношения к таким делам". Эта операция с акциями Северных железных дорог, считая и предстоящие взносы, обойдется им в 130000 франков. "Неудивительно, что я жалею, зачем связался с несчастным домом, за который еще надо платить и платить". Однако ж этот особняк, такой маленький, такой скромный, полон прекрасных произведений искусства. "Нам необходимо приобрести два горностаевых покрывала для постелей... Только горностай и гармонирует с этой артистической, вавилонской и даже восточной пышностью убранства..." Понадобится десять "Лилий долины", чтобы оплатить столько чудес. Он их и напишет будущей зимой в Верховне.

Он дает себе слово потрудиться как следует на Украине, а в особняке Божона работа у него не спорится. "Мой ум ни на чем не может сосредоточиться; я затрагиваю множество сюжетов, и все они становятся мне противны... Целыми часами я предаюсь воспоминаниям и, право же, совсем отупел". Его гложет тоска, на него нападает хандра, и напрасно он пытается "подхлестнуть обессилевший мозг". Мозг работает вяло... А ведь у Бальзака есть обязательства, он дал обещания и должен их выполнить: докончить "Крестьян", написать роман "Депутат от Арси".

"Как трудно засесть за работу! Однако нужно добыть 18000 франков ренты и выплатить 55000 долгу - на все это требуется капитал в 600000 франков. Работай, несчастный автор "Человеческой комедии", пиши "Воспитание государя", сочиняй романы, сочиняй... грошовые пьесы. Плати за свою роскошь, искупи свои сумасбродства и жди свою Еву в аду мучений перед чернильницей и девственно чистой бумагой..."

Надо отослать "Крестьян" в "Ла Пресс", но его тошнит, когда он пробует перечесть рукопись. Единственный труд, доставляющий ему теперь удовольствие, - это сочинение писем, длиннейших писем к своей "далекой принцессе". "Ну что ж вы хотите! Мысли мои следуют за сердцем, и как же мне писать "Крестьян"?.." У него теперь другая идея: написать пьесу "Оргон" - продолжение мольеровского "Тартюфа", но в комедии Бальзака весь дом будет жалеть о Тартюфе, и в ней будет показано торжественное возвращение лицемера, которого приветствуют и Мариана, и Эльмира, и госпожа Пернель. Но пьесу надо написать в стихах, а Теофиль Готье отказывается сотрудничать с Бальзаком. "И вот мне пришла в голову мысль дать один акт Шарлю де Бернару, два акта - Мэри, а еще два акта распределить между двумя другими поэтами".