В Найпол - Полужизнь

Но как только он увидел ее, все его опасения исчезли и он почувствовал, что покорен ею. Она сразу заговорила с ним так, словно всегда знала его и всегда относилась к нему по-дружески. Она была молода - маленькая, тонкая и вполне симпатичная. С ней было на удивление легко. Но больше всего Вилли вскружило голову то, что он впервые оказался в обществе человека, который принимал его целиком. Дома жизнь Вилли определялась его смешанным происхождением. Оно отравляло все. Даже его любовь к матери, вполне искренняя, была смешана с болью, которую причиняло ему их положение. В Англии он привык жить с сознанием своей непохожести на других. Поначалу это помогало ему чувствовать себя освободившимся от жестокостей и правил, царящих на его родине. Но потом, в некоторых ситуациях - например, с Джун, или позже с Пердитой, или когда в колледже случалась какая-нибудь неприятность, - он начал использовать свою непохожесть как оружие, прикидываясь проще и грубее, чем был на самом деле. Тем же оружием он собирался воспользоваться и при встрече с девушкой из Африки. Но ему это не понадобилось. Здесь было, так сказать, не с чем бороться, нечего преодолевать; с этой девушкой Вилли не нужно было держаться настороже.

Через полчаса первое впечатление не рассеялось, и Вилли начал нежиться в этом новом ощущении - быть цельным человеком и в чужих, и в своих собственных глазах. Возможно, ее безоговорочное доверие к нему было вызвано его книгой. Возможно, здесь сыграло свою роль смешанное африканское происхождение Аны. Вилли не хотел ничего анализировать - он просто возвращал Ане то, что она ему давала, и возвращал полной мерой. Он был заворожен этой девушкой и в течение двух-трех следующих недель научился любить в ней все: ее голос, ее выговор, ее манеру запинаться на отдельных английских словах, ее чудесную кожу, уверенность, с которой она распоряжалась деньгами. Он еще никогда не видел у женщины такого отношения к деньгам. Пердита терялась всякий раз, когда ей приходилось доставать деньги; широкобедрая Джун обязательно дожидалась, чтобы ей выдали требуемый товар, и только потом вынимала из сумочки маленький кошелек и открывала его своими большими руками. У Аны деньги всегда были наготове. И эта властность сочеталась в ней с какой-то нервной хрупкостью. Последняя помогала Вилли чувствовать себя защитником девушки. Ее легко было любить, и Вилли обходился с ней нежно, как того требовала его природа; теперь он мог позабыть об агрессии, которую проповедовал Перси Кейто, и все, что было трудным с другими, с нею превратилось в чистое удовольствие.

Когда они поцеловались в первый раз - это было в колледже, на узкой софе перед электрообогревателем в его комнате, - она сказала: "Тебе надо следить за зубами. Они портят твою внешность". Он ответил как бы в шутку: "Недавно мне приснилось, что они стали очень тяжелыми и вот-вот выпадут". Это была правда: он почти не ухаживал за своими зубами с тех пор, как приехал в Англию, и совсем перестал чистить их после беспорядков в Ноттинг-хилле, исчезновения Перси Кейто и тенденциозного представления его книги в злосчастном каталоге Ричарда. Под конец ему даже стало нравиться, что у него такие плохие, почти черные зубы. Он попытался объяснить ей все это. Она сказала: "Сходи к дантисту". Он отправился к дантисту-австралийцу в Фулеме и сказал ему: "Я никогда еще не был у зубного врача. У меня ничего не болит. Мне не на что вам пожаловаться. Я пришел к вам только из-за моего сна: мне приснилось, что у меня выпадают зубы". Дантист ответил: "К нам обращаются и просто для проверки. Мы оказываем такие услуги за государственный счет. Давайте посмотрим". Потом он сказал Вилли: "Боюсь, у вашего сна был вполне конкретный смысл. Ваши зубы действительно того и гляди выпадут. Зубной камень точно бетон. И совсем потемнели - должно быть, вы пьете много чаю. Нижние зубы сцементировались в один сплошной ряд, без промежутков. Никогда не видел ничего подобного. Странно, что вы еще можете поднимать челюсть". Он набросился на зубной камень с наслаждением, чистил, обкалывал и полировал, и когда он кончил, во рту у Вилли все болело, а зубы его стали как будто голыми, хрупкими и ныли даже от контакта с воздухом. Он сказал Ане: "Ребята в колледже чего только не болтают об австралийских дантистах в Лондоне. Надеюсь, мы поступили правильно".

Он упросил Ану рассказать о своей стране. Он попытался представить себе эту страну на восточном побережье Африки, граничащую с бескрайними дикими просторами. Вскоре, слушая ее рассказы, он начал понимать, что у нее свой, особый подход к людям: она делила их на африканцев и неафриканцев. Вилли подумал: "Значит, для нее я попросту один из неафриканцев?" Но он отмел эту мысль.

Ана рассказала ему о своей школьной подруге.

- Она всегда хотела быть монашкой. В конце концов поселилась в одном здешнем монастыре, и несколько месяцев назад я поехала ее навестить. Они живут почти как в тюрьме. И, как обычные заключенные, на свой лад поддерживают связь с внешним миром. За едой кто-нибудь читает им специально отобранные заметки из газеты, и они хихикают точно школьницы, стоит им услышать даже самую примитивную шутку. Я чуть не расплакалась. Такая красивая девушка и загубила себе жизнь. Я не смогла удержаться и спросила ее, зачем она это сделала. Не надо мне было лишний раз сыпать ей соль на раны. Она сказала: "А что мне еще оставалось? Денег у нас не было. Я не могла надеяться, что когда-нибудь приедет мужчина и заберет меня оттуда. И не хотела сгнить дома". Как будто она не гниет здесь.

- Я понимаю твою подругу, - сказал Вилли. - Когда-то я мечтал стать священником. Миссионером, таким же, как святые отцы у нас в школе. Они жили гораздо лучше, чем все вокруг. Мне казалось, что по-другому оттуда никак не вырваться. - И ему пришло на ум, что детство Аны в ее стране могло быть похожим на его собственное.

В другой раз на маленькой софе Ана сказала: - Вот тебе история для твоей новой книги. Если, конечно, ты придумаешь, как ее использовать. У моей матери была подруга по имени Луиза. Никто не знал ее настоящих родителей. Ее усыновила богатая пара, владельцы поместья, и часть этого поместья перешла к ней по наследству. Луиза поехала в Португалию и в Европу. Много лет она вела там роскошную жизнь, а потом объявила, что нашла себе замечательного мужа. Она привезла его на родину. Они устроили в столице очень пышный прием, и ее замечательный муж рассказывал всем о куче знаменитостей, которые были его близкими друзьями в Европе. После этого они с Луизой вернулись в буш, где было ее поместье. Люди думали, что к ним начнут ездить их именитые друзья и дом Луизы откроется для гостей. Но ничего этого не случилось. Луиза и ее замечательный муж просто понемногу толстели, рассказывая все те же истории, что и на своем первом приеме. Знакомые навещали их все реже и реже. Через некоторое время муж начал спать с африканками, но даже этого оказалось для него много, и он бросил. Так Луиза, приемная дочь, и ее замечательный муж жили-поживали - плохо ли, хорошо ли, - а потом умерли, и состояние Луизиной семьи растаяло, и никто не узнал, кто была сама Луиза и кем был ее замечательный муж. Так рассказывала эту историю моя мать. А вот тебе другая история. В одном пансионе училась несчастная, неуклюжая девочка. Она жила где-то в буше со своим отцом и мачехой. Потом родная мать девочки снова вышла замуж, и девочка переехала к ней. Там она вдруг резко изменилась. Стала счастливой, элегантной - словом, шикарной девицей. Но ее счастье было недолгим. Ею заинтересовался отчим - слишком заинтересовался. И вот однажды ночью он пробирается к ней в спальню. Происходит бурная сцена, потом развод и большой скандал.