Александр Соболев - Ефим Сегал, контуженый сержант

Савва Григорьевич, не выходя из-за стола, все же медленно приподнялся с кресла, протянул Ефиму жирненькую, с короткими мягкими пальчиками ручку. «Свою трудовую», - подумал с усмешкой Ефим.

- Как я понимаю, вы и есть сотрудник нашей газеты? Как я еще понимаю, - говорил хозяин кабинета хрипловатым баском, - директора комбината питания Корнея Гавриловича Грызо вы уже укатали... Теперь пришла очередь укатывать Савву Козыря. Так нет же, дорогой товарищ, напрасно будете стараться. Предупреждаю загодя: за старого помдиректора я не ответчик. Так?.. А сам я тут за три месяца даже не успел как следует осмотреться. Выходит, с меня все как с гуся вода... Верно говорю?.. Может нам деловой разговор отложить на полгодика, годик?.. Тогда другой разговор. И с меня что-то спросить будет можно. А сейчас просто безо всякой пользы.

- Вы напрасно упоминаете о Грызо, - сказал Ефим внешне простосердечно, - об, как вы выразились, «укатывании». Я не вижу никакой аналогии. У редакции совсем иная задача...

Козырь смотрел на Ефима с недоверием и подозрительностью, его плутоватые глазки как бы отвечали: «Ты мне зубы не заговаривай, знаем мы вас, субчиков».

- Да, вы здесь человек новый, - продолжал Ефим, - и я работаю в редакции неполных четыре месяца. Вот и давайте поможем друг другу разобраться в вашем большом хозяйстве.

- Ежели так - давайте, - деланно обрадовался Козырь. - За помощь спасибо скажу.

В этом «спасибо скажу» Ефим уловил не то угрозу, не то намек на некое вознаграждение, в любом случае, ничего хорошего.

- С чего же мы начнем, уважаемый товарищ? - спросил Козырь.

- Я хотел бы знать, какие службы подчиняются вашему отделу, каково состояние дел в них сейчас, хотя бы в общих чертах.

Козырь достал из стола довольно толстую папку, раскрыл ее:

- Вот, первое, - он загнул указательный палец левой руки, - ЖКО, то есть жилищно-коммунальный отдел. Чем занимается - ясно: эксплуатацией жилья, распределением, вселением, выселением и все такое...

- Очень важный отдел, - заметил Ефим.

- Еще бы, - согласился Козырь, - жилье, крыша над головой - второй хлеб, а может, и первый.

- Как вы полагаете, Савва Григорьевич, злоупотребления в этом отделе возможны? - Ефим задал этот наивный вопрос с умыслом: увидеть реакцию на него со стороны Козыря. А тот беззвучно рассмеялся, да так, что припухшие веки совсем закрыли маленькие глазки. - Уморили, ей-богу, уморили, - сказал он сквозь смех, - злоупотребления? Еще бы! Будто сами не знаете, - и, словно спохватившись, глянул с подозрением: - А может вы меня на пушку берете?.. Так это, скажу вам, зря.

«Любопытно, - отметил про себя Ефим, - откуда у Козыря жаргон тюремного обитателя Левки Жаркова?»

- Следующая наша служба, - продолжал Козырь, - служба здоровья, тоись, медсанчасть, профилакторий на восемьдесят мест, два дома отдыха... Кстати, в одном из них я работал директором почти три года.

- Знаю, - сказал Ефим, искоса глянув на Козыря.

- Откуда? - заинтересовался Козырь. - Вы в редакции недавно... А! Наверное, вам рассказала ваша сотрудница, такая приятненькая, ее, кажется, Алевтиной Михайловной зовут.

- Да, отчасти и вообще... - не стал уточнять Ефим.

Козыря сильно заинтриговало «отчасти и вообще», но из осторожности он предпочел не вдаваться в подробности. - Нам подчиняются, кроме того, детские сады, ясли, пионерский лагерь, - перечислял он, - пожалуй, все. Есть куда руки приложить, тем более, если общественность, редакция будут нам помогать, - Козырь играл простака.

- Как вы считаете, чем редакция может сейчас конкретно вам помочь? - в тон Козырю спросил Ефим.

Козырь молчал, словно прикидывая что-то. Будь его полная воля, сказал бы: «Убирайся-ка ты отсюда к чертовой матери! Тоже мне помощничек выискался. И не суй свой длинный нос в мои дела. Думаешь, я тебя не вижу, лягаш?» Вместо этого он произнес вкрадчиво:

- Вам виднее, чем и как пособлять нам...

Ефим встал.

- Спасибо за беседу. Был рад познакомиться.

Козырь не заметил иронии.

- Не за что благодарить. Поможете - в долгу не останусь, - повторил он свою не то приманку, не то угрозу.

«Верно писали о нем рабкоры, - заключил Ефим, - скользкий, как угорь, себе на уме, жуликоватый. Поле деятельности теперь у него необъятное, в самую пору: «раззудись плечо, размахнись рука!», шапку об пол и... Но неужто на громадном предприятии не нашлось трезвого, образованного, по-настоящему делового человека, который соответствовал бы таком посту? Помимо всего прочего, Козырь дремуче невежественен...»

Вернувшись в редакцию, Сегал позвонил в отдел кадров Родионову.

- Хотел вас попросить, Андрей Николаевич, уделить мне полчасика. Есть неотложный разговор.

- Пожалуйста, заходите хоть сейчас.

- Давненько мы с вами не виделись, Ефим Моисеевич, - дружески поприветствовал Родионов Сегала, - садитесь, рассказывайте, как поживаете, трудитесь...

- Что вам сказать, Андрей Николаевич, вся жизнь, по преимуществу, в работе, тружусь в меру сил.

- Сверх меры, сверх, - поправил Родионов, - воюете здесь, как на фронте. Знал бы тогда, в прошлом году, отправил бы вас на пересылку, в военкомат... Шучу, конечно, но, как говорится, в каждой шутке есть доля правды. Уж очень вы беспокойная личность!

- Личность - это, наверно, хорошо? - улыбнулся Ефим. - Спасибо за комплимент.

- Не смейтесь, я вполне серьезно. И хватаете вы, скажу вам откровенно, через край... А здоровье у вас какое? Чего стоила вам баталия с комбинатом питания? А чего достигли?..

«То же самое говорит Гапченко», - отметил про себя Ефим.

- Не смотрите на меня так выразительно, - продолжал Родионов. - Я-то полностью одобряю ваши действия и, честно говоря, восхищаюсь вами. Мне по-человечески жаль вас. Поймите, вы можете плохо кончить. Поверьте мне, пожилому человеку: либо вы, при вашей «прочности», сами свалитесь, либо вас собьют с ног. Если бы Яшек да Грызо были единицы, а Сегалов и им подобных хотя бы десятки! Однако дело обстоит как раз наоборот. И вы это знаете. На что же вы рассчитываете?

- На поддержку таких, например, людей, как вы, Андрей Николаевич.

- Хм! - покачал головой Родионов. - Слабоватая я опора.

- А парторг ЦК товарищ Горина?

- Зоя Александровна - прекрасный человек! Но и ей против течения никак нельзя. Захлебнется! Попомните мое слово...

- Что же посоветуете мне делать, уважаемый Андрей Николаевич?

Помолчав, Родионов задумчиво произнес:

- К чему мои советы? Все равно вы меня не послушаетесь. И не потому, что не захотите - такова ваша природа! Видно, вы из тех, одержимых. Прав я?..

Ефим улыбнулся:

- Вы понимаете меня не только лучше Гапченко, но и врачей... и прочих доброжелателей в кавычках. Они мне в один голос поют: не лезь на стенку, руки-ноги поломаешь, а то и шею свернешь. Все равно плетью обуха не перешибешь! И никому из них в голову не приходит, что другим я быть не могу. В этом как раз и закавыка.