Александр Соболев - Ефим Сегал, контуженый сержант

Встречи с Ефимом постепенно превратились в успокаивающую необходимость, он как нельзя своевременно и удачно заполнил гнетущую пустоту, которая образовалась после ухода из ее жизни Андрея. И, не веря в Бога, она горячо благодарила его за то, что в катастрофический для нее час послал ей опору, не оставил один на один с бедой.

При Ефиме она преображалась. Выражение лица становилось мягче, взгляд — живее. Разве могло это ускользнуть от его зорких глаз? Как ему тут не заключить: Надя тоже влюблена в него, какие могут быть сомнения?.. И он сам, если решал, что любит, принимал желаемое за действительность... Между уважением и любовью — расстояние астрономическое.

В самом деле, вот подойди он сейчас к Наде, смотрящей на него так тепло, так доверчиво, спроси ее: «Надя, вы любите меня?» - глаза ее, скорее всего, сразу потускнеют, тепло с лица словно улетучится, на нем появятся смущение, растерянность, глаза без слов спросят: «Вы о чем, Ефим? Люблю ли я вас?.. Люблю?.. Я об этом не думала...»

Нет, Надя пока не любила Ефима как мужчину. Ну, хотя бы потому, что внешне он был очень далек от ее идеала. Впрочем, она и не обращала на физические данные Ефима особого внимания: какая ей, по правде сказать, разница, могуч или нет внешне ее добрый ангел-утешитель, наделен ли скульптурной красотой? А что он собирается стать ее мужем - ей и в голову не приходило. Если он и поцеловал ее несколько раз крепко, по-мужски - ничего удивительного: он зрелый мужчина. Сама она губы едва размыкала в ответ на его страстные поцелуи. Человек он недюжинный, счастье духовно общаться с таким. Но... он не герой ее романа. Хотя прикосновения его, поцелуи - не неприятны.Так думала Надя.

А Ефим, что же Ефим? Трудно ли было ему обнаружить довольно-таки прохладное отношение Нади к нему как к мужчине? Легче легкого. Не говоря уже о Лиде, которая через два часа после знакомства с трепетом и жадностью одарила его своим женским богатством; Роза куда охотнее и жарче отвечала на его ласки, поцелуи, пылко и нежно отдавала ему тепло своих губ и рук... «Может быть, потому, что полюбила его?» - размышлял Ефим. А Надя просто считает его своим другом, она не отталкивает его и не привлекает к себе, не бросается к нему в объятия, о другом сближении с ним, кажется, и не помышляет...

Будний день. В редакции, кроме Ефима и машинистки, никого. Все в бегах - на задании. Гапченко целую неделю не показывался в редакции, наверно, оформлялся в свое вожделенное МВД.

Ефим сидел за письменным столом перед чистым листом бумаги, то и дело обмакивал перо в чернила, но ничего не писал: разморило майское тепло, настроило на мечтательный лад, не работалось.

Открылась дверь, и в редакцию вошла Надя, разрумянившаяся, ясноглазая, слегка возбужденная. Сердце Ефима забилось чаще.

- Здравствуйте, - сказала она весело, звонко, - ну и денек сегодня - просто чудо! - Она протянула Ефиму руку, он взял ее обеими руками.

- Здравствуйте, Надюша, - ответил проникновенно, восхищенно, — какая вы весенняя, чудесная, необыкновенная.

Она весело рассмеялась.

~ А еще какая? - дурачилась, заливаясь колокольчиком.

- Я вполне серьезно, - переменил тон Ефим, не спуская с нее влюбленного взгляда.

Она смутилась, отняла руку.

Анфиса Павловна надула щеки, выкатила и без того выпуклые глаза, прыснула:

- Ой, умгешь со смеху, «весенняя, необыкновенная», — передразнила она. - Послушай-ка, что он несет, а как смотгит на тебя - с ума сойти можно, меня не стесняется. Бегегись, Наденька, слопает!..

Глупая трескотня машинистки разозлила Ефима. Он готов был оборвать ее, но взгляд Нади, устремленный на Пышкину, лукавый, вызывающий, погасил его пыл.

- Говорят, жених на двор - невесте не покор, - смеялась она, - а вообще-то, спасибо, поберегусь... - И повернувшись на одной ноге, вроде бы не к месту, воскликнула: - Ура! С сегодняшнего дня ухожу в учебный отпуск! - насмешливо добавила, глядя на Пышкину: - Буду готовиться к свадьбе!

Ефим обрадовался предстоящему отпуску Нади - значит, у нее будет больше свободного времени для встреч с ним.

- Пишите заявление, я как ответственный секретарь имею право его подписать, сделаю это с удовольствием.

- С удовольствием?! - с притворным возмущением переспросила Надя. - Надоела я вам? Ладно! Учтем, попомним!

Прощаясь с ней за дверью редакции, он, как бы невзначай, спросил:

- Вы будете очень заняты? Когда же мы встретимся? - С нетерпением, волнуясь, ждал ответа, вдруг скажет: «Недельки через две-три, после сдачи экзаменов».

Она несмело глянула на него, отвела глаза в сторону.

- Для вас это важно? - спросила серьезно, чуть насмешливо.

- Еще как! — выпалил Ефим.

- Если «еще как»... - она немножко подумала, - приходите послезавтра, часикам к семи, к главному входу в наш парк.

До назначенного свидания оставалось чуть больше пятидесяти часов. Вроде бы совсем немного, но для Ефима - целая вечность. Сам не зная почему, ждал он от предстоящей встречи чего-то решающего, главного для них обоих.

Откуда взялось такое предчувствие? Вероятно, из трижды загадочных глубин или высот, не доступных ни самому зоркому глазу, ни самому чуткому уху - ощутил шестым чувством. Что за шестое чувство? Где находится? - одному Богу известно.

Если рассуждать здраво, у Ефима были основания считать предстоящую встречу с Надей неким поворотным моментом в их отношениях. Да, он не сможет в должной лирико-драматической форме, коленопреклоненным, со слезами на глазах, сделать ей предложение. Но стать его женой он ее непременно попросит. Ответит ли она согласием? Не уверен. Ведь их немедленный брак - сумасшествие со всех сторон. В том Ефим отдавал себе полный отчет, а противиться овладевшему им чувству не мог.

А Надя? Не слепо влюбленная, слава Богу, не контуженая, не потерявшая способность трезво мыслить, она мгновенно осознает всю нелепость затеваемого им брака.

И все же он надеялся. Иначе не мог.

...Наконец-то наступил немыслимо далекий для Ефима день свидания. Был этот день таким же теплым, безветренным, голубым и солнцеобильным, как и тот, позавчерашний. Еле дождавшись шести часов, Ефим торопливо направился к месту встречи. Часы над главным входом в парк показывали половину седьмого. «Фу, дьявол, как еще долго ждать», - сетовал он, прохаживаясь взад, вперед, следя, как медленно, неохотно прыгает минутная стрелка с деления на деление. Поглядывал то в ту, то в другую сторону: не появится ли Надя. И - о, радость! Еще минут за пятнадцать до назначенного времени заметил вдали идущую по липовой аллее стройную девушку с портфельчиком в руке. Она! Она! Он отличил бы ее от тысячи других, похожих на нее, по только ей присущей горделивой походке, грациозной - от Бога: ее никогда никто этому не обучал, конечно...