Томас Олдрич - Воспоминания американского школьника

Поезд пошел медленнее и въехал в длинное, открытое с двух сторон деревянное здание.

Паровоз зашипел, зафыркал и остановился.

- Станция Ривермут! - закричал кондуктор.

- Как? Уже?..

Носильщики подхватили багаж, и мы вышли на платформу.

Мама бросилась на шею к высокому господину в сером цилиндре и сером длинном сюртуке. Белый крахмальный воротничок доходил ему до ушей. Волосы были еще белей воротничка.

Это мой дедушка, капитан Нёттер. Дедушка расцеловал маму, крепко потряс руку папе, а меня обнял за плечи и сказал:

- Э, да ты совсем мужчина! Я и не ожидал, что у меня такой большой внук.

Мы вышли из дверей вокзала и уселись в старую дедушкину коляску.

- Дедушка, - спросил я, - как поживает пони?

- Прекрасно, мой друг, прекрасно, - ответил дедушка. - Она уже целый месяц стоит в конюшне, ест овес и скучает по своему хозяину.

Коляска катилась по тихим, похожим на аллеи улицам Ривермута. Старые вязы, как солдаты, стояли двумя шеренгами по краям дороги.

Приземистые домики с палисадниками смотрели на улицу небольшими окошками. Окошки были заставлены цветами, и белые занавески надувались от ветра, как паруса. На широких лепных карнизах пастушки пасли барашков, корабли плыли по волнам, и воины размахивали копьями.

Улицы Ривермута были чисто выметены, и вместо городской пыли ветер разносил во все углы соленый запах моря. Река пересекала город и убегала к заливу.

Дедушкин Рыжий неторопливо стучал большими копытами, старая коляска покачивалась на рессорах и скрипела.

Из окон высовывались старики с трубками в зубах. Женщины в передниках подходили к изгороди палисадников и с любопытством смотрели нам вслед.

- Вот мы и дома, - вдруг сказал дедушка.

Коляска остановилась.

---------

Тетушка Эбигэйль, дедушкина сестра, встретила нас в передней. Окон в передней не было. Посередине потолка на крючке висел фонарь с красными и зелеными стеклами. Зеленый зайчик дрожал на медном замке большого сундука в углу.

"Наверное, дедушка брал этот сундук с собой на корабль", - подумал я.

Толстая румяная служанка Китти в накрахмаленном переднике и чепце сейчас же засуетилась вокруг нас: появились жесткие от крахмала полотенца, мыльница с розовым душистым мылом, кувшин с водой, щетки и щеточки всякого рода - для платья, для волос, для ногтей, для сапог жесткие и мягкие, с ручками и без ручек.

Через полчаса, вычищенные и умытые, мы сидели в столовой за круглым столом. Тоненькие струйки пара подымались из-под крышек соусников и мисок и разносили вкусный запах. Запах щекотал в носу. Мне захотелось есть. Хорошо бы разом поднять все эти крышки и посмотреть, что там в мисках. Но у тетушки Эбигэйль был такой важный вид, что я не смел пошевелиться и смирно сидел, сложа на коленях руки.

Тетушка командовала, будто это она была в молодости капитаном, а вовсе не дедушка.

- Фред, налейте себе еще вина.

- Люси, вы ничего не едите.

- Китти, положите Тому крылышко цыпленка. Не это! побольше.

- Ах, Дэниэль, сколько раз я должна напоминать, что уксус вам вреден?

Сама тетушка ела очень деликатно. Она держала вилку и нож, далеко отставляя мизинцы. Мизинцы, как и вся тетушка, были сухие и колючие. На тетушке было серое с высоким воротником платье, твердое и шуршащее. Белоснежный чепец топорщился над седыми букольками (в доме Нёттер любили крахмал). На щеке мисс Эбигэйль сидела большая бородавка с тремя волосками. Волоски тоже торчали как накрахмаленные.

Перед прибором тетушки выстроились батареей склянки, флаконы и коробочки. В склянках перламутром переливалась микстура, в коробочках блестели коричневые шарики пилюль. Тетушка принимала лекарства перед супом и после супа, перед жарким и после жаркого, перед сладким и после сладкого. Она сама любила лечиться и любила лечить других.

- Люси, - сказала она маме, - у вас утомленный вид. Примите эту укрепляющую микстуру. Она вам очень поможет.

И тетушка приготовилась накапать в рюмку микстуру, пахнущую горьким миндалем, но мама замахала обеими руками.

- Отдых после дороги будет лучшим лекарством, - сказала она.

Во время этого разговора кто-то фыркнул за моей спиной. Я обернулся. Китти уткнула лицо в передник и тихонько смеялась.

Она подмигнула мне исподтишка левым глазом и незаметно кивнула в сторону тетушки.

После обеда взрослые перешли в гостиную.

В гостиной чинно стояли диваны и кресла с прямыми спинками. На каждой спинке ленточками была прикреплена вязаная или вышитая салфеточка. Лакированные столики и полочки лоснились, как будто их только что вымазали маслом. Всюду на полочках, на столиках, на камине были расставлены по росту вазочки и фарфоровые куколки - собачка в цилиндре, два голубка, пастушка с овечкой, розовый, как конфета, поросенок, тележка с незабудками, дама в капоре, дама с зонтиком, дама в туфельках на красных каблучках.

- Том, - сказал мне дедушка, - пойди-ка ты посмотри дом и проведай свою лошадку Джипси.

- Благодарю вас, - ответил я, - с удовольствием. - И я тихонько вышел из столовой.

За дверью я подпрыгнул на одной ноге и побежал во всю прыть по длинному коридору. С грохотом повалился один из желтых стульев, рядком стоявших вдоль стены. Я сам чуть не свалился на скользком навощенном полу, но вовремя удержался и побежал дальше.

Ведь в конюшне меня ждала Джипси!

Выходная дверь не хотела отворяться. Она была тяжелая, из резного темного дуба. Чтобы повернуть медную ручку, мне пришлось повиснуть на ней всем телом.

Бегом пробежал я фруктовый сад и двор, с треском распахнул дверь конюшни и, запыхавшись, остановился на пороге. В конюшне было темно. В глубине фыркали и переступали с ноги на ногу невидимые лошади. Когда глаза привыкли к темноте, я разглядел дедушкиного Рыжего, который привез нас с вокзала, и в самом углу конюшни мою дорогую Джипси.

Я обнял ее за шею и сто раз поцеловал в мохнатые уши и ноздри.

Джипси была прехорошенькая. Шерсть черная, лоснящаяся, хвост пушистый, торчащие ушки, а глаза умные и веселые.

Я разговаривал с лошадкой, причесывал ей гриву, заплетал и расплетал ей хвост до тех пор, пока она не наступила мне на ногу, так что я только охнул и подскочил на месте.

"Кажется, мои нежности надоели ей", - подумал я и пошел, прихрамывая домой.

- Китти, где я буду ночевать? - спросил я, просунув голову в дверь кухни.

Китти мыла посуду.

- Разве вы еще не видели вашей комнаты, мастер Том? - сказала она. Подождите, я вам сейчас покажу.

Китти поставила тарелки и вытерла фартуком руки.

- Вот сюда - первая дверь по коридору налево.

За дверью налево оказалась узенькая лестница. Деревянные ступеньки скрипели на разные голоса. Наверху лестницы опять была дверь. Китти распахнула ее.