Лео Перуц - Иуда Тайной вечери

- Да, - сказал Леонардо, думая о другом человеке, - его гордость и честь этого не допускали.

- Сам не знаю, кто мне пособил в этом деле, кто наставил на путь истинный, - может, ангел-хранитель, а может, Господь или Пресвятая Дева. Но когда я одолел эту любовь, все стало просто. - Бехайм опять помолчал. - Она пришла ко мне, как приходила каждый день, и на уме у нее были любовные игры, но я притворился, будто меня гнетут тяжкие заботы. Дескать, нехватка в деньгах, требуется ни много ни мало сорок дукатов, а я знать не знаю, где их взять, так что дело плохо. Она слегка испугалась, призадумалась, а потом сказала, чтобы я не тревожился из-за этих денег, она может их достать, есть один способ... Ну, я и поймал ее на слове... Поймите меня правильно, господа, вообще-то недостатка в деньгах я не испытываю, в венецианских кладовых у меня шелка да шерсти на восемь сотен цехинов, в любое время могу продать, и с барышом.

- Я полагал, - заметил Леонардо, - что вы живете с торговли лошадьми.

- Деньги можно заработать на любом товаре, - наставительно сказал Бехайм, - нынче на лошадях, завтра на подковных гвоздях, на крупах, а равно и на жемчугах или индийских пряностях. Я торгую всем, что приносит доход, то притираниями, ароматической водой и румянами из Леванта, то александрийскими коврами, а ежели вам вдруг известно, где можно задешево купить лен, сообщите мне, потому что в этом году хорошего урожая льна не ожидается.

- Слыхал? Всем подряд торгует, - шепнул резчик органному мастеру. Будь его воля, он бы и кровью Христовой торговал.

- Вернемся, однако ж, к истории, которую вы желали услышать, - снова заговорил Бехайм, - наутро она пришла с деньгами, отсчитала мне сорок дукатов и, полагая, что выручила меня из беды, была в прекрасном настроении. Не стану утомлять вас, господа, в подробностях живописуя, что случилось потом, что я ей сказал и что она ответила. В общем, она созналась, что украла деньги у отца, ночью, когда он спал, и я сказал, что это поступок недостойный, нечестный и он мне совершенно не нравится, так как идет вразрез с христианскими заповедями и дочерней любовью, и теперь, показавши мне свое истинное лицо, она никак не может быть моею, я более не желаю ее видеть. Сперва она приняла мои слова за шутку, рассмеялась и сказала: "Хорошие же речи слышу я от мужчины, который уверяет, будто любит меня!" Но после, когда поняла, что я говорю серьезно, она принялась упрашивать, умоляла, плакала в безумном отчаянии, но я решил не слушать ее и не обращал внимания на ее жалобы. Из тех денег я отсчитал семнадцать дукатов, которые причитались мне по праву, и, как положено, дал ей расписку, и оставшуюся сумму тоже отдал, чтобы она вернула ее отцу, ведь я на чужое не зарюсь, а вот свое взыскать обязан. На прощание я протянул ей руку и сказал: "Иди и не возвращайся!" - а она вдруг вскипела и даже дерзнула выбранить меня, назвала дурным человеком. Но я вспомнил слова, которые у вас, - он обернулся к д'Оджоно и указал на сундук с изображением брака в Кане, - на этом браке произносит Спаситель: "Что Мне и Тебе, Жено!" - и выпроводил ее за дверь.

- Стало быть, вы продали великую любовь за бесценок, как дешевенький перстенек! - возмущенно укорил его Мартельи.

- Сударь! Я не знаю, кто вы такой и как понимать это пустословье, оскорбился Бехайм. - Вы никак вздумали корить меня за то, что я вернул отчаявшемуся отцу его деньги и дочь?!

- О нет, никто вас не корит, - примирительно сказал Леонардо. - Вы хорошо провернули это дельце с Боччеттой...

- Правота была на моей стороне! - воскликнул Бехайм.

- Конечно-конечно. И я, - продолжал Леонардо, - окажу вам заслуженную честь, позабочусь, чтобы память о вас в Милане не исчезла. Ибо лицо такого человека достойно быть запечатленным для потомков.

И он вытащил из-за пояса свою тетрадь и серебряный карандаш.

- Я высоко ценю оказанную вами честь, - заверил Бехайм, сел поудобнее и разгладил свою темную холеную бородку.

- А ваша любовь к ней, - спросил у немца резчик, когда Леонардо приступил к наброску, - или то, что вам казалось любовью, вы полностью с нею покончили?

Бехайм пожал плечами.

- Это мое дело, а не ваше, - бросил он. - Впрочем, если хотите знать, то я все еще не забыл ее, она не из тех, кого так легко забыть. Но думаю, что перестану вспоминать о ней, как только отъеду от Милана миль на тридцать-сорок.

- И куда же вы направляетесь? - осведомился д'Оджоно.

- В Венецию, - отвечал Бехайм. - Задержусь там на четыре-пять дней и снова в дорогу - морем, в Константинополь.

- Я, - заметил резчик, - тоже охотно путешествую, но лишь в те края, где пасутся коровы. - Он намекал, что не настолько глуп, чтобы очертя голову устремляться в открытое море или в иные бурные водоемы.

- Опять к туркам? - воскликнул д'Оджоно. - Неужто вы не опасаетесь за свою жизнь, это же гнусные дикари, готовые почем зря пролить христианскую кровь!

- Турок, - объяснил ему Бехайм, - у себя дома и в своих землях вовсе не так страшен, как его малюют, ведь и черт у себя в аду тоже, верно, вполне хороший хозяин. Кстати, вы не забыли, что должны мне дукат? Придется вам его выложить, хотя бы затем, чтобы впредь больше уважать меня и мне подобных.

Д'Оджоно вздохнул и извлек из кармана горстку серебра. Бехайм принял деньги, пересчитал и, поблагодарив д'Оджоно, высыпал их в свой кошелек.

- Будьте добры, не прячьте кошелек, подержите его в руке! - с улыбкой попросил Леонардо, кивнув Бехайму, Тот замер с кошельком в ладони, а Леонардо меж тем добавил к наброску еще несколько штрихов и завершил работу.

Бехайм встал и расправил члены, а потом обратился к Леонардо с просьбой показать ему рисунок.

Рассмотрев свой портрет, он остался очень доволен и не скупился на похвалы.

- Да, это я, сходство поистине велико. И ведь вы сумели сотворить такое за считанные минуты! Да, все, что я о вас слышал, отнюдь не преувеличение! Вы, сударь, вправду знаете толк в своем ремесле, кой-кому не мешало бы взять с вас пример.

Он перевернул страницу тетради и с удивлением прочитал заметки Леонардо. "Кристофано из Бергамо. Возьми оного на заметку, - было написано там, - У него как раз такая голова, какую ты намерен дать Филиппу. Поговори с ним о том, что его тревожит: о болезнях, опасности войны и растущем бремени налогов. Найдешь его в переулке Сант-Арканджело, где красивая подпорная арка, в доме 'У двух голубков', над лавкой ножовщика".

- Вы пишете на манер турок, справа налево... А кто такой этот Филипп, о голове коего вроде бы идет речь? - полюбопытствовал немец.

- Филипп, один из учеников Христа, - ответил Леонардо. - Он любил Спасителя великой любовью, и я хочу поместить его на переднем плане моей росписи, которая изображает Христа в окружении учеников за Тайною вечерей.

- Клянусь душою! - воскликнул Бехайм. - Чтобы написать этакую картину, вы, как видно, должны позаботиться о многих вещах, не считая красок да кистей!