Болеслав Прус - Кукла

Наконец тут среди нас находится один из людей действия, пан Вокульский, который, по словам бабушки, неоднократно доказывал свой героизм. Что толкало его на путь опасностей? Разумеется, деньги, которые теперь в его руках обратились в могучую силу...

Наступила тишина. Все дамы устремили глаза на Вокульского. После небольшого молчания он ответил:

- Да, вы правы, я добыл свое состояние в опасностях и трудах; но разве вы знаете, зачем я добывал его?

- Позвольте, - прервал его Старский, - я отнюдь не попрекаю вас, а, напротив, считаю пример ваш похвальным и достойным подражания. Однако же откуда вы знаете, что человек, который женится (или выходит замуж) по расчету, не преследует тоже какой-нибудь благородной цели? Говорят, родители мои поженились по любви; несмотря на это, они не были счастливы, а я, плод их горячих чуств, и подавно... Между тем моя почтенная бабушка вышла замуж вопреки склонности и ныне является благословением всей округи. Более того, прибавил он, целуя руку председательше, - она исправляет ошибки моих родителей, которые были так поглощены своей любовью, что не позаботились обеспечить родного сына... Наконец, вот и еще подтверждение в лице очаровательной пани Вонсовской...

- О сударь, - перебила вдова, покраснев, - вы выступаете, словно обвинитель на Страшном суде. Я тоже отвечу, как пан Вокульский: разве вы знаете, зачем я это сделала?

- Однако и вы это сделали, и бабушка, и мы все так же сделаем, - с холодной насмешкой возразил Старский. - Кроме, разумеется, пана Вокульского, у которого достаточно денег, чтобы дать волю своим чуствам...

- И я сделал то же самое, - сдавленным голосом отозвался Вокульский.

- Как, вы женились ради богатства? - спросила вдовушка, широко раскрывая глаза.

- Не ради богатства, а ради права на работу и куска хлеба. Я хорошо знаю закон, о котором говорит пан Старский...

- Ну, что? - ввернул пан Старский, глядя на бабушку.

- ...и именно потому сожалею о тех, кто вынужден ему подчиняться, закончил Вокульский. - Это, может быть, самое ужасное несчастье в жизни.

- Ты прав, - подтвердила председательша.

- Вы начинаете интересовать меня, сударь, - сказала Вонсовская, протягивая Вокульскому руку.

Панна Эвелина в продолжение всего разговора сидела, низко склонившись над вышиваньем. Вдруг она подняла голову и взглянула на Старского с таким отчаянием, что Вокульский был поражен. Но Старский продолжал похлопывать хлыстом по носку своего башмака, покусывать сигару и улыбаться полуязвительно, полупечально.

За беседкой раздался голос Охоцкого:

- Ну, видишь, я говорил тебе, барыня здесь...

- Так ведь то в беседке, а не в кустах, - отвечала молоденькая крестьянка с корзинкой в руках.

- Вот глупая! - буркнул Охоцкий, выходя из-за кустов и беспокойно поглядывая на дом.

- Ого-го! Пан Юлиан выступает в роли покорителя, - заметила вдовушка.

- Да ведь, честное слово, я только затем пошел через цветники, чтоб покороче... - оправдывался Охоцкий.

- И сбились с пути, как утром, когда везли нас...

- Даю честное слово...

- Лучше уж не оправдывайся, а подай мне руку и пойдем, - прервала председательша.

Охоцкий повел ее из беседки, но лицо у него было такое смущенное, а шляпа так отчаянно сдвинулась набекрень, что Вонсовская не утерпела и весело расхохоталась; это вызвало новую вспышку румянца на щеках панны Фелиции, а Охоцкого заставило несколько раз сердито оглянуться на вдовушку.

Все общество свернуло налево и пошло боковой аллеей к приусадебным строениям: впереди председательша и Охоцкий, за ними девушка с корзинкой, потом вдовушка и панна Фелиция, затем Вокульский, а за ним панна Эвелина со Старским. Из-за калитки, которой как раз достигли передние пары, доносился все возраставший шум; в эту минуту Вокульский услышал тихий разговор позади.

- Иногда мне так тяжело, что хоть в гроб ложись... - шептала панна Эвелина.

- Крепитесь, крепитесь! - тоже шепотом отвечал Старский.

Только теперь Вокульский понял цель предпринятой прогулки, увидев, как по двору навстречу председательше бежит целая стая кур, а она сыплет им зерно из корзинки... За курами показалась птичница, старая Матеушова, и доложила барыне, что все благополучно, только утром над двором кружил ястреб да пополудни одна курица чуть не подавилась камешком, но, слава богу, все обошлось.

С птичьего двора председательша проследовала к хлевам и конюшням, а работники, большей частью люди пожилые, перед нею отчитывались. Тут едва не случилось беды: из конюшни выскочил рослый жеребенок и, встав на дыбы, точь-в-точь как пес на задние лапы, кинулся было на председательшу. К счастью, Охоцкий удержал резвое животное, и председательша, как обычно, попотчевала его сахаром.

- Он вас когда-нибудь покалечит, бабушка, - с неудовольствием сказал Старский. - Где это видано приучать к таким нежностям жеребят, из которых со временем вырастают лошади!

- Ты всегда говоришь разумно, - отвечала председательша, поглаживая жеребенка; тот положил морду ей на плечо, а потом побежал за ней следом; батраки с трудом загнали его обратно в конюшню.

Даже некоторые коровы узнавали свою госпожу и приветствовали ее тихим, ласковым мычаньем.

"Удивительная женщина", - подумал Вокульский, глядя на старушку, которая умела внушать любовь к себе и животным и людям.

После ужина председательша отправилась спать, а Вонсовская предложила пройтись по парку.

Барон без особого удовольствия принял предложение. Он надел теплое пальто, закутал шею платком и, взяв под руку невесту, пошел с нею вперед. О чем они говорили, никто не знал, только можно было заметить, что она побледнела, а у него выступили красные пятна на щеках.

Около одиннадцати все разошлись, а барон, покашливая, проводил Вокульского в его комнату.

- Ну что, присмотрелись вы к моей невесте?.. Как она хороша! Тип весталки, знаете ли... Правда? А особенно когда на личике ее появляется выражение этакой странной меланхолии, - вы обратили внимание? Она так прелестна, что... я готов жизнь отдать за нее... Никому, кроме вас, я бы этого не сказал но, поверите ли, она будит во мне такое благоговение, что я не знаю, посмею ли когда-нибудь прикоснуться к ней... Мне хочется молиться на нее!.. Просто упасть к ее ногам, и глядеть ей в глаза, и, если она позволит - целовать край ее платья... Но, простите, не наскучил ли я вам?

Барон вдруг так закашлялся, что глаза его налились кровью. Отдышавшись, он продолжал:

- Вообще-то я не кашляю, но сегодня немного простудился; я не очень склонен к простудам, только вот осенью и ранней весной. Ну, да ничего, пройдет. Как раз позавчера я пригласил на консилиум Халубинского и Барановского{104}, и они сказали, что мне надо только беречься, и тогда я буду здоров... Спрашивал я их также (говорю это только вам!), что они думают о моей женитьбе. Они сказали, что женитьба - дело личное... Я подчеркнул, что берлинские врачи давно уже советовали мне вступить в брак. Тогда они призадумались, и кто-то из них заметил: "Очень жаль, что вы сразу же не послушались их совета..." Так что я уже твердо решил не откладывать дальше осени...