Болеслав Прус - Кукла

Тут она вспоминает, что ее сервиз и столовое серебро уже находятся у ювелира, что уже нашелся какой-то покупатель, так что не сегодня-завтра все будет продано. У панны Изабеллы слегка сжимается сердце: ей жаль сервиза и серебра, но при мысли о пасхальном сборе и новом туалете становится несколько легче. Туалет можно заказать очень изящный, но какой именно?

Она отодвигает пяльцы, протягивает руку к столику, на котором лежат Шекспир, Данте, альбом европейских знаменитостей и несколько журналов, берет "Le moniteur de la mode" и начинает просматривать его с величайшим вниманием. Вот обеденное платье, вот весенние туалеты для барышень помоложе и постарше, а вот для дам молодых и пожилых. Вот визитное платье, вот вечернее, вот для прогулки: шесть новых фасонов шляп, десяток образцов материй, полсотни тонов... Боже мой, что же выбрать? Немыслимо выбирать, не посоветовавшись с панной Флорентиной и с портнихой модного магазина...

Панна Изабелла с досадой кладет на место "Вестник моды" и располагается полулежа на козетке. Молитвенно сложив ладони, она руками и подбородком опирается на валик и устремляет к небу задумчивый взгляд. Пасхальный сбор, новый туалет, тучи на небе, мечты и образы беспорядочно следуют друг за другом, а сквозь них пробивается сожаление о сервизе и легкое чувство стыда из-за того, что она его продает.

"Ах, все равно!" - говорит она себе, и снова ей хочется, чтобы тучи прорвались хоть на минутку. Но тучи сгущаются, а в сердце ее усиливается чувство стыда, сожаления и тревоги. Неожиданно взгляд ее падает на столик возле козетки и на молитвенник, оправленный в слоновую кость. Панна Изабелла берет молитвенник и медленно перелистывает, отыскивая молитву "Acte de resignation"*, а найдя, начинает читать: "Que votre nom soit beni a jamais, bien que vous avez voulu m'eprover par cette peine"**. По мере того как она читает, небо проясняется, а с последними словами: "Et d'attendre en paix votre divin secours"*** - тучи разрываются, и показывается клочок ясной синевы; будуар панны Изабеллы наполняется светом, а душа ее - миром. Она больше не сомневается, что ее молитва услышана и во время пасхального сбора к ее услугам будут самый изящный туалет и самый аристократический костел.

______________

* Молитва покаяния (франц.).

** Да будет благословенно имя твое во веки веков, хоть и послал ты мне это испытание (франц.).

*** Ниспошли мне мир в ожидании твоей божественной помощи (франц.).

В это мгновение двери будуара тихонько открываются: на пороге появляется панна Флорентина - высокая застенчивая особа, вся в черном; она держит двумя пальцами письмо и тихо говорит:

- От графини.

- Ах, это по поводу пасхального сбора, - отвечает панна Изабелла с очаровательной улыбкой. - Ты весь день ко мне не заглядывала, Флорочка.

- Я не хотела тебе мешать.

- Скучать? Может быть, нам было бы приятно поскучать вместе.

- Письмо... - робко замечает особа в черном платье, протягивая конверт Изабелле.

- Я знаю его содержание, - прерывает панна Изабелла. - Посиди немного со мною и, если тебя не затруднит, будь добра, прочти мне письмо.

Панна Флорентина робко опускается в кресло, тихонько берет с письменного столика нож и с величайшей осторожностью вскрывает конверт. Она кладет на столик нож, затем конверт, разворачивает листок и слабым мелодичным голосом читает письмо, написанное по-французски.

- "Дорогая Белла! Прости, что затрагиваю вопрос, который только ты и твой отец имеете право решать. Я знаю, дорогое мое дитя, что ты расстаешься со своим сервизом и серебром, - да ты и сама говорила мне об этом. Я знаю также, что нашелся покупатель, который предлагает вам пять тысяч рублей, по моему мнению, слишком мало, хотя в наше время трудно рассчитывать на лучшую цену. Однако после разговора, который был у меня по этому поводу с Кшешовской, я начинаю опасаться, как бы эти прекрасные фамильные вещи не попали в недостойные руки.

Я хотела бы предотвратить это и поэтому предлагаю, если ты согласишься, одолжить тебе три тысячи рублей под залог вышеупомянутого сервиза и серебра. Я полагаю, что сейчас, когда отец твой находится в столь затруднительном положении, этим вещам лучше быть у меня. Забрать их ты сможешь в любое время, а в случае моей смерти - даже не возвращая долга.

Я не навязываюсь, а лишь предлагаю. Рассуди, как тебе будет удобнее, но прежде всего подумай о последствиях.

Мне кажется, ты была бы огорчена, если бы когда-нибудь узнала, что наши фамильные ценности украшают стол какого-нибудь банкира или входят в приданое его дочки.

Тысяча поцелуев, дитя мое.

Иоанна.

P.S. Представь, какое счастье выпало на долю моего приюта. Вчера, заехав в магазин этого славного Вокульского, я обронила словечко о пожертвовании для бедных сироток. Я рассчитывала на несколько десятков рублей, а он - поверишь ли? - пожертвовал мне тысячу, буквально - тысячу рублей! И еще сказал, что мне он не осмелился бы вручить меньшую сумму. Еще несколько таких Вокульских, и я чувствую, что на старости лет готова стать демократкой".

Панна Флорентина, кончив читать, не смела поднять глаз. Наконец она собралась с духом и взглянула на панну Изабеллу; та сидела на козетке бледная, сжав руки.

- Что же ты скажешь, Флора? - спросила она минуту спустя.

- Я думаю, - тихо ответила панна Флорентина, - что графиня в начале своего письма сама весьма метко высказалась о своем вмешательстве в это дело.

- Какое унижение! - прошептала панна Изабелла, нервно постукивая рукою по козетке.

- Унизительно, когда предлагают три тысячи под залог серебра, в то время как чужие люди дают пять тысяч. А больше не о чем говорить.

- Как она обращается с нами... Видимо, мы действительно разорены...

- Да что ты, Белла! - прервала, оживляясь, панна Флорентина. - Именно это жестокое письмо доказывает, что вы не разорены. Тетка умеет быть жестокой, однако умеет уважать настоящее горе. Если б вам действительно грозило разорение, вы нашли бы в ее лице заботливого и чуткого утешителя.

- Спасибо.

- И чего тебе опасаться? Завтра мы получим пять тысяч рублей, на которые можно вести хозяйство полгода или хотя бы три месяца. Через некоторое время...

- Наш дом продадут с аукциона...

- Простая формальность, вот и все. Больше того: вы даже выгадаете, в то время как теперь дом для вас - это только обуза. Ну, а после смерти тетки Гортензии ты получишь тысяч сто. Впрочем, - прибавила после паузы панна Флорентина, подняв брови, - я сама не уверена, нет ли у твоего отца состояния. Все придерживаются такого мнения...

Панна Изабелла перегнулась с козетки и взяла панну Флорентину за руку.

- Флора, - сказала она понижая голос, - кому ты это говоришь? Видно, ты в самом деле считаешь меня только барышней на выданье, которая ничего не видит и ничего не понимает? Думаешь, я не знаю. - произнесла она еще тише, что уже месяц ты одалживаешь деньги на хозяйство у Миколая...