Болеслав Прус - Кукла

- Чего вам? - машинально спросила служанка.

- Отпирай-ка двери, обе половины! - повелительно сказал мужчина с саквояжем. - Это вещи барона и мои...

Дверь распахнулась, мужчина велел носильщикам поставить чемоданы и тюки в передней и спросил:

- Где тут кабинет барина?

В эту минуту выбежала баронесса, растрепанная, в незастегнутом капоте.

- Что это? - взволнованно закричала она. - Ах, это ты Леон... А где барин?..

- Господин барон, кажется, в магазине у Стемпека... Я хотел поставить вещи по местам, но где же кабинет барина, где моя комната? - Погоди минутку... - засуетилась баронесса. - Марианна сейчас переберется из кухни, а ты туда...

- Я на кухню? - спросил мужчина, названный Леоном. - Вы шутите, ваша милость. Я с барином уговорился, что у меня будет отдельная комната...

Баронесса растерялась.

- Что это я!.. - поправилась она. - Тогда вот что, Леон, займи пока помещение в четвертом этаже, где жили студенты.

- Это дело другое, - ответил Леон. - Если там две-три комнатушки, я могу даже поселиться с поваром...

- С каким поваром?

- Как же, ваша милость, без повара вам не обойтись. Тащите вещи наверх, - обратился он к носильщикам.

- Что вы делаете? - крикнула баронесса, видя, что те забирают все чемоданы и тюки.

- Они берут мои вещи. Ступайте же! - скомандовал Леон.

- А барина где же?

- Вот, пожалуйте... - ответил слуга, подавая Марианне саквояж и зонтик.

- А постель?.. одежда?.. всякая утварь?.. - ужаснулась баронесса, заламывая руки.

- Ваша милость, не устраивайте сцен в присутствии слуг! - пожурил ее Леон. - Все необходимые вещи должны быть у барина дома.

- Да, да, конечно... - прошептала присмиревшая баронесса.

Расположившись наверху, куда пришлось еще отнести кровать, стол, несколько стульев, таз и кувшин воды, пан Леон надел галстук, чистую, хотя и тесноватую сорочку, облачился во фрак и, вернувшись в квартиру к баронессе, важно уселся в передней.

- Через полчасика, - сказал он Марианне, вынимая золотые часы, господин барон, наверное, прибудут, потому что они всегда от четырех до пяти почивают. Ну как, скучновато вам тут? - прибавил он. - Ничего, я вас расшевелю...

- Марианна!.. Марианна! иди сюда!.. - позвала из своей комнаты баронесса.

- Что это вы так бежите? - удивился Леон. - Помирает она там, старуха ваша, что ли?.. Небось подождет...

- Да боюсь я, она знаете, какая сердитая, - шептала Марианна, вырываясь от него.

- Сердитая... сами вы ее распустили, оттого и сердитая. Им только дай волю, так сразу на шею сядут... При бароне вам будет полегче, он понимает настоящее обхождение. Только одеваться вам придется понаряднее, а то прямо послушница... Мы монашек не любим.

- Марыся!.. Марыся!..

- Ну, ступайте теперь, только не спеша, - напутствовал ее Леон.

Вопреки предположениям Леона, барон прибыл к своей супруге не в четыре часа, а лишь около пяти.

На нем был новый сюртук и шляпа, а в руке тросточка с серебряным набалдашником в форме копыта. Он казался спокойным, но под этой внешней оболочкой верный слуга подметил сильное волнение. Еще в передней пенсне дважды соскочило с его носа, а левое веко дергалось чаще, чем перед дуэлью или даже за партией штосса.

- Доложи обо мне баронессе, - сказал Кшешовский, понизив голос.

Леон распахнул двери гостиной и возвестил:

- Господин барон!..

А когда барон вошел, он прикрыл за ним дверь, выпроводил из передней Марианну, прибежавшую из кухни, и стал подслушивать.

Баронесса, сидевшая на кушетке с книжкой, при виде супруга поднялась. Барон отвесил ей глубокий поклон, она хотела ответить, но снова упала на кушетку.

- Муж мой... - прошептала она, закрывая лицо руками. - О! что же ты делаешь...

- Весьма сожалею, - ответил барон, вторично отвешивая поклон, - что вынужден свидетельствовать вам свое почтение в подобных обстоятельствах.

- Я готова простить все, если...

- Это весьма похвально для нас обоих, - прервал барон, - поскольку и я готов простить вам все неприятности, которые вы причинили моей особе. Но, к несчастью, вы изволили злоупотреблять моим именем; оно, правда, ничем особенно не знаменито в мировой истории, но тем не менее заслуживает, чтобы с ним обходились бережнее.

- Именем?.. - повторила баронесса.

- Да, сударыня, именем, - ответил барон, и поклонился в третий раз, по-прежнему не выпуская из рук шляпы. - Вы простите, сударыня, что я коснусь столь неприятного предмета, но... с некоторых пор мое имя треплют по всем судам... Например, в настоящий момент вам угодно вести целых три процесса: два против жильцов и один против вашего бывшего поверенного, который, не в обиду ему будь сказано, действительно последний негодяй.

- Но позволь! - возопила баронесса, срываясь с кушетки. - Ведь у тебя самого в настоящий момент одиннадцать судебных дел из-за тридцати тысяч долга!

- Извините... У меня семнадцать судебных дел из-за тридцати девяти тысяч долга, если только память мне не изменяет. Но то ведь процессы из-за долгов. Среди них вы не найдете ни одного, который я возбудил бы против честной женщины, обвинив ее в краже куклы... Среди моих прегрешений нет ни одного анонимного письма, которое очернило бы невинную особу, а среди моих кредиторов ни одному не пришлось бежать из Варшавы, спасаясь от клеветы, как это случилось с некоей пани Ставской благодаря стараниям баронессы Кшешовской...

- Ставская была твоей любовницей...

- Извините! Не отрицаю, что я добивался ее благосклонности, но, клянусь честью, это самая порядочная женщина, какую мне только случалось встретить в жизни. Пусть вас не оскорбляет лестный отзыв о посторонней особе, соблаговолите поверить, что пани Ставская - женщина, которая пренебрегла даже моими... моими ухаживаниями, а поскольку, баронесса, я имею честь довольно хорошо знать женщин обычного типа... мое мнение кое-что значит.

- Чего же ты хочешь наконец? - спросила баронесса уже твердым голосом.

- Я хочу... оберегать имя, которое мы оба носим. Хочу... чтобы в этом доме уважали баронессу Кшешовскую. Хочу покончить с судами и служить вам опорой... С этой целью я вынужден просить вашего гостеприимства. А когда я наведу порядок...

- Ты уйдешь от меня?

- Вероятно.

- А твои долги?

Барон поднялся со стула.

- О моих долгах можете не беспокоиться, - сказал он тоном глубокого убеждения. - Если Вокульский, незнатный дворянин, за несколько лет сколотил миллионы, то барон Кшешовский сможет выплатить сорок тысяч долгов. Я докажу, что умею работать...

- Ты бредишь, муж мой, - возразила баронесса. - Как тебе известно, я сама из семьи, которой удалось сколотить состояние, а потому говорю тебе: ты не сумеешь заработать даже на собственное пропитание... Какое там! Тебе не прокормить даже последнего бедняка!..

- Значит, вы отказываетесь от опоры, которую я предлагаю вам, уступая просьбам князя и желая спасти честь своего имени?