Болеслав Прус - Кукла

- Кажется, какой-то русский купец...

Но по ее лицу видно, что она говорит неправду.

- Ты что-то знаешь, Флора... Прошу тебя, не скрывай!.. - молит ее панна Изабелла, и глаза ее наполняются слезами.

- Хорошо, тебе я открою секрет, только не говори отцу, - просит кузина.

- Так кто же? Ну, кто купил?

- Вокульский.

В то же мгновение слезы панны Изабеллы высыхают и глаза принимают стальной оттенок. Она гневно отталкивает руку родственницы, делает несколько шагов взад и вперед по комнате и, наконец, садится в кресло против панны Флорентины. Теперь это уже не пугливая, нервная красавица, а важная дама, которая готова распечь, а может быть, и рассчитать провинившуюся прислугу.

- Скажи мне, милая, - говорит она певучим контральто, - что за нелепый заговор затеваете вы против меня?..

- Я... Заговор? - лепечет панна Флорентина, прижимая руки к груди. - Я не понимаю тебя, Белла...

- Да. Ты, пани Мелитон и этот... смехотворный герой... Вокульский.

- Я и Вокульский? - повторяет панна Флорентина, и на лице ее изображается такое простодушное изумление, что невозможно усомниться в ее искренности.

- Допустим, ты не в заговоре, - продолжает панна Изабелла. - Но ты что-то знаешь...

- О Вокульском я знаю то же, что все. У него есть магазин, где и мы покупаем, он нажил состояние на войне...

- А ты слыхала, что он втягивает папу в торговую компанию?

Выразительные глаза панны Флорентины широко раскрываются.

- Втягивает твоего отца в компанию? - пожимает она плечами. - Какая же компания может быть у него с отцом?

И тут же пугается собственных слов...

Непричастность ее была очевидна. Панна Изабелла снова несколько раз прошлась по комнате, словно львица по клетке, и вдруг спросила:

- Скажи мне по крайней мере, что ты думаешь об этом человеке?

- О Вокульском? Ничего я о нем не думаю, пожалуй только, что он ищет популярности и влиятельных связей.

- Значит, ради этого он пожертвовал тысячу рублей на сирот?

- Наверное. И еще вдвое больше он дал на иные благотворительные цели.

- А зачем он купил мой сервиз и серебро?

- Очевидно, чтобы выгодно перепродать. В Англии за такие вещи дорого платят.

- А зачем... он скупил папины векселя?

- Откуда ты знаешь, что он? Уж это ему вряд ли выгодно.

- Не знаю, ничего не знаю, - лихорадочно подхватила панна Изабелла, но я все угадываю, все понимаю... Этот человек хочет сблизиться с нами...

- С отцом он уже познакомился, - вставила панна Флорентина.

- Да! Он хочет познакомиться со мною! - вскричала панна Изабелла в порыве гнева. - Я заметила это по...

Она постеснялась сказать: "по его взгляду".

- А не показалось ли тебе, Белла?

- Нет. То, что я испытываю, не ложное впечатление, а скорее ясновидение. Ты даже не подозреваешь, как давно знаю я этого человека, вернее - как давно он преследует меня. Теперь я вспоминаю, что уже в прошлом году не было ни одного спектакля, концерта или лекции, где я не встретила бы его, и только сейчас... Эта нелепая фигура начинает меня пугать.

Панна Флорентина даже подалась назад вместе со стулом.

- Ты допускаешь, что он мог осмелиться...

- Плениться мною! - смеясь, прервала панна Изабелла. - Что ж, я не вижу в этом ничего преступного. Я не грешу ни излишней наивностью, ни ложной скромностью и отлично знаю, что нравлюсь - боже мой! - даже слугам... Было время, когда это меня сердило, как приставание попрошаек на улице, звонки нищих в квартиру или письма с просьбой о вспомоществовании. Ну, а теперь я только лучше поняла слова спасителя: "Кому много дано, с того много и спросится".

- К тому же, - продолжала она, пожав плечами, - мужчины так назойливы в своем обожании, что я уже не удивляюсь их ухаживанию и наглым взглядам, напротив, мне странно, когда бывает иначе. Если я встречаю в обществе человека, который не объясняется мне в любви, не молчит с мрачным видом, свидетельствующим о еще более сильных чувствах, или же не выказывает мне ледяного равнодушия, что является выражением наивысшей степени чувств, - мне становится не по себе, словно я забыла веер или платочек... Знаю я их - всех этих донжуанов, поэтов, философов, героев, все эти чуткие, бескорыстные, разбитые, мечтательные или сильные души... Знаю я весь этот маскарад и, поверь мне, умею им всласть позабавиться. Ха-ха-ха! Как все они смешны...

- Я не понимаю тебя, Белла, - пролепетала панна Флорентина, разводя руками.

- Не понимаешь? Значит, ты не женщина. Панна Флорентина ответила сначала протестующим, а затем неуверенным жестом.

- Послушай, - продолжала панна Изабелла. - Уж год, как мы лишились положения в свете. Не спорь, всем известно, что это так. Сейчас мы разорены...

- Ты преувеличиваешь...

- Ах, Флора, не убаюкивай меня ложью. Разве ты не слышала за обедом, что даже те несколько десятков рублей, которыми еще располагает отец, он выиграл в карты у...

Говоря это, панна Изабелла вся дрожала. Глаза ее сверкали, на щеках выступил румянец.

- И вот в такую минуту является этот... торгаш, скупает наши векселя, сервиз, обхаживает моего отца и тетку, иначе говоря - со всех сторон опутывает меня сетями, как охотник дичь. Это уже не томный воздыхатель, не искатель руки, которого можно отвергнуть, это... завоеватель!.. Он не тратит времени на вздохи, а втирается в милость к тетке, связывает по рукам и ногам отца, а меня хочет захватить силой либо принудить к добровольной сдаче... Понимаешь, что за утонченная низость!

Панна Флорентина ужаснулась.

- В таком случае, есть очень простой выход. Расскажи...

- Что рассказать? И кому? Не тетке ли, которая охотно поддержит этого господина, лишь бы заставить меня выйти замуж за предводителя? Или, может быть, рассказать об этом отцу, чтобы напугать его и ускорить катастрофу? Я сделаю только одно: помешаю отцу вступать в какие бы то ни было компании, хотя бы мне пришлось ползать у его ног, хотя бы пришлось... заклинать его памятью покойной моей матери...

Панна Флорентина с восхищением смотрела на нее.

- Право, Белла, - сказала она, - ты преувеличиваешь опасность. При твоей энергии и гениальной прозорливости...

- Ты не знаешь этих людей, а я видела их за работой. В их руках стальные рельсы гнутся, как прутья. Это страшные люди. Они умеют ради своих целей приводить в движение все земные силы, о которых мы и понятия не имеем. Они способны ломать, заманивать в ловушки, пресмыкаться, рисковать всем и даже терпеливо выжидать...

- Ты судишь по романам...

- Я сужу по внутреннему чувству, которое предупреждает, громко кричит, что человек этот затем ездил на войну, чтобы добиться меня... И не успел он вернуться, как я осаждена со всех сторон... Но пусть бережется! Он хочет меня купить? Хорошо, пусть попробует. Он убедится, что я дорого стою. Он хочет поймать меня в силки. Пусть расставляет их, а я ускользну, хотя бы в объятия предводителя... Боже мой! Я даже не догадывалась, как глубока пропасть, в которую мы падаем, пока не увидела ее дна. Из салонов Квиринала - в галантерейную лавку... Это даже не падение, а позор!