Болеслав Прус - Кукла

Вокульский протянул Жецкому документы, и тот схватил их трясущимися руками.

- Царствие ему небесное, и... слава богу! - говорил он, читая. - Ну, милый Стах, теперь уж никаких препятствий... Женись на ней... Ах, если б ты знал, как она тебя любит... Я тотчас же уведомлю бедняжку, а бумаги ты отвези ей сам и... тут же сделай предложение... Я уже вижу, Общество спасено, а может, и магазин уцелеет... Сотни людей, которых ты избавишь от нужды, будут благословлять вас... Что это за женщина... Только с нею ты найдешь наконец покой и счастье...

Вокульский остановился перед ним и покачал головой.

- А она со мной?

- Она любит тебя безумно... Ты даже не представляешь...

- А знает она, кого любит? Разве ты не видишь, что я развалина, и самого худшего вида - развалина духовная... Отравить кому-нибудь счастье я сумею, но дать... Если я могу еще что-нибудь дать людям, то только деньги и труд, и то... не нынешним людям, совсем, совсем другим...

- Да перестань ты!.. - вскричал Жецкий. - Женись на ней, и сразу тебе все представится в другом свете...

Вокульский грустно улыбнулся.

- Да, жениться... Связать хорошее, невинное существо, злоупотребить благороднейшими чуствами, а душою быть далеко, далеко... А через годик, другой, пожалуй, ее же попрекать тем, что ради нее я отказался от великих замыслов...

- Политика?.. - таинственно шепнул Жецкий.

- Какая там политика!.. Было у меня и время и возможность разочароваться в ней... Есть кое-что поважнее политики.

- Уж не изобретение ли Гейста?

- А ты откуда знаешь?

- От Шумана.

- Ах, правда... Я забыл, что Шуман всегда все знает. Тоже талант...

- И весьма полезный. Все же советую: подумай о пани Ставской, иначе...

- Ты ее отобьешь? - усмехнулся Вокульский. - Отбивай, отбивай. Даю слово, нуждаться вы не будете.

- Тьфу ты... да перестань, право! Свет бы вверх дном перевернулся, если бы такой старый хрыч, как я, помышлял о подобной женщине. Нет, тут есть кое-кто поопаснее... Мрачевский... Просто с ума сходит по ней и уже третий или четвертый раз поехал ее навестить... А женское сердце не камень...

- О... Мрачевский!.. Что, он уже не разыгрывает из себя социалиста?

- Какое! Теперь он говорит, что стоит, мол, человеку отложить первую тысчонку да вдобавок познакомиться с такой прелестной женщиной, как всякая политика вылетает вон из головы.

- Бедняга Клейн держался иных взглядов, - заметил Вокульский.

- Ну, что там Клейн, отчаянная башка! Хороший малый, но приказчик никудышный... Мрачевский - вот кто был бриллиант! Красавец, болтал по-французски, а как посматривал на покупательниц, как подкручивал усики... Этот своего не упустит, и вот увидишь, сманит он твою пани Ставскую!

Старик собрался уходить, но в дверях остановился и прибавил:

- Женись на ней, Стах, женись... Осчастливишь женщину, сохранишь торговое общество, а может, и магазин спасешь. Подумаешь, изобретения!.. Я еще понимаю в наше время политические цели, когда с минуты на минуту могут произойти события чрезвычайной важности. Но какие-то летательные машины... Впрочем, может, и они пригодятся? - прибавил он, подумав. - Гм... пожалуй, поступай как хочешь, только скорее решай насчет пани Ставской, потому что, ей-богу, Мрачевский зевать не станет. Он малый не промах! Летательные машины... Фу ты! Впрочем, кто знает... Может быть... может быть, и они на что-нибудь пригодятся!

Вокульский остался один.

"Париж или Варшава? - подумал он. - Там цель возвышенная, но, может статься, недостижимая, тут - несколько сот человек..."

- Которых я видеть не могу!.. - неожиданно вырвалось у него.

Он подошел к окну и постоял, глядя на улицу, просто чтобы прийти в себя. Но все его раздражало: движение экипажей, суета прохожих, их озабоченные или улыбающиеся лица... Более же всего расстраивал его вид женщин. Каждая казалась ему воплощением глупости и притворства.

"Рано или поздно каждая найдет своего Старского, - думал он. - Во всяком случае, каждая его ищет".

Вскоре его снова навестил Шуман.

- Дорогой мой, - смеясь, крикнул доктор еще в дверях, - можешь выгнать меня вон, но я все равно буду донимать тебя визитами...

- Да пожалуйста, приходи почаще! - ответил Вокульский.

- Так ты согласен?.. Чудесно... Наполовину ты вылечился... Однако что значит сильный мозг! Не прошло и двух месяцев тяжелой мизантропии, а ты уже способен снисходить к представителям человеческого рода, да к тому еще в моем лице. Ха-ха-ха!.. Ну, а если бы впустить в твою клетку этакую шикарную бабочку...

Вокульский побледнел.

- Ну, ну... знаю, что рано... Хотя, вообще говоря, пора бы тебе показаться на люди. Это окончательно бы тебя вылечило. Возьми, например, меня, - разглагольствовал Шуман. - Пока я сидел в четырех стенах, скучно мне было, как черту на колокольне; но чуть только вылез на свет божий, уж к моим услугам тысяча удовольствий. Шлангбаум старается меня обжулить и удивляется с каждым днем все сильнее, убеждаясь, что хоть на вид я прост, а все его ходы наперед угадываю. Он даже начал меня уважать...

- Довольно скромное удовольствие, - заметил Вокульский.

- Погоди! Второе удовольствие доставляют мне мои единоверцы из финансовых кругов; они, видишь ли, вбили себе в голову, будто я обладаю необычайным коммерческим даром, и вместе с тем надеются вести меня на поводу... Воображаю их горькое разочарование, когда выяснится, что мне не хватает ни коммерческой сноровки, ни наивности, пользуясь которой они рассчитывали сделать меня пешкою в своих руках...

- А ты так советовал мне объединиться с ними!

- Это особая статья. Я и нынче советую. Осмотрительный союз с умными евреями никого еще не оставлял в проигрыше, по крайней мере в финансовом смысле. Но одно дело - быть компаньоном, а совсем иное - пешкой, какою меня хотят сделать... Ох, евреи, евреи!.. в лапсердаках или во фраках, но обязательно пройдохи!

- Что, однако же, не мешает тебе обожать их и заключать сделки с Шлангбаумом?

- Это опять-таки особая статья, - возразил Шуман. - Евреи, по-моему, самая гениальная в мире раса, и вдобавок это моя раса, потому-то я восхищаюсь ими и, в массе, люблю их. Что же до сделок с Шлангбаумом... побойся бога, Стах! Умно ли было бы с нашей стороны, если бы мы грызлись друг с другом сейчас, когда надо спасать такое великолепное предприятие, как Общество по торговле с Россией? Ты бросаешь его на произвол судьбы, и оно либо разлетится, либо достанется немцам, то есть в обоих случаях стране будет нанесен ущерб. А так и для страны будет польза, и для нас...

- Я перестаю тебя понимать, - заметил Вокульский. - Евреи то великая нация, то пройдохи... Шлангбаума следует то выбросить из Общества, то принять... Польза от этого будет то для евреев, то для нашей страны... Совершенная путаница!

- Это у тебя, дорогой мой, мозги набекрень... Никакой путаницы нет, все ясно как день. Единственно кто кое-как движет вперед отечественную промышленность и торговлю, это евреи, и потому каждое их экономическое достижение способствует развитию страны... Понятно?