Болеслав Прус - Михалко

Михалко уже потерял надежду найти мастерового и начал подумывать о том, не подыскать ли ему самому работу.

Он подошел к первой же стройке, смешался с рабочими и стал смотреть. Время от времени он вставлял в разговор словечко или кому-нибудь помогал. Одному он пособил укладывать кирпичи, другому подал лопатку, а тем, кто замешивал известь, растолковал, как это лучше делать. И тут же стал показывать, причем обрызгал мастера с головы до ног.

- Ты что тут вертишься, собачий сын? - спросил его писарь.

- Работу ищу.

- Нет тут для тебя работы.

- Сейчас нет, так, может, потом найдется. Вам-то ведь не в убыток, если я помогу кому...

Писарь, хитрая бестия, сразу смекнул, что у парня не густо в кармане. Он вынул свою книжицу, карандаш, стал что-то черкать, подсчитывать и в конце концов принял Михалка.

Люди говорили после, что зарабатывал он на парне больше, чем на ком бы то ни было, - по двадцати грошей в день.

На стройке парень пробыл до осени. С голоду не умер, но за ночлег не заплатил и даже сапог себе не купил. Только напился раза два, как свинья, по случаю святого воскресенья. Хотел он однажды побуянить в кабаке, да не успел: выбросили его за дверь.

Дом рос, как на дрожжах. Еще каменщики не кончили флигелей, а фасад уже был подведен под крышу, оштукатурен, остеклен, и даже туда начали вселяться первые жильцы.

В конце сентября пошли дожди. Работу приостановили, и всех чернорабочих уволили. Среди них был и Михалко.

Писарь с неделю на неделю недодавал ему кой-что из заработка, обещая уплатить все сразу. Когда же наступил окончательный расчет, парень, хоть и неграмотный, сообразил все же, что писарь его одурачил. Дал он парню три рубля, а причиталось Михалку рублей пять, а то и шесть.

Михалко взял три рубля и снял шапку, почесывая затылок и переминаясь с ноги на ногу. Но писарь так был занят своей книжицей, что по крайней мере раз десять можно было прочитать молитву господню, прежде чем он заметил парня и строго спросил:

- Ну, чего тебе еще?

- Да вроде причитается мне больше, - смиренно сказал Михалко.

Писарь покраснел. Он двинулся на парня и, навалившись на него грудью, спросил:

- А паспорт у тебя есть?.. Ты что за птица такая?..

У Михалка дух перехватило. Писарь продолжал:

- Ты что же думаешь, хамское отродье, надул я тебя, что ли?..

- Да вот же...

- Тогда пойдем со мною в полицию, я тебе там по всей достоверности докажу, что ты вор и бродяга...

Паспорт и полиция встревожили Михалка. Он только сказал:

- Пускай же вам моя обида пойдет на здоровье!

И пошел со стройки.

Но, видно, и писаря не очень тянуло в полицию, хотя его там и знали. Так все и кончилось одними угрозами...

Очутился парень теперь словно в чистом поле. Прошел он свою улицу, повернул на другую и третью, заходя всюду, где видел красные стены и несколько вбитых в землю столбов. Но работы везде уже кончились или подходили к концу, и, когда он спрашивал, не примут ли его здесь, - никто ему даже не отвечал.

Так он прошатался день и другой, старательно обходя городовых, чтобы не спросили у него паспорт. Кухмистерской с горячей пищей он не нашел и питался только кровяной колбасой, хлебом да селедкой, а запивал все это водкой.

Он истратил уже рубль, так ничего хорошего и не попробовав. Ночевал Михалко под заборами и тосковал по людям: хотелось перемолвиться с кем-нибудь хоть словечком!

Тут пришла ему в голову мысль, что лучше, пожалуй, вернуться домой. Начал парень расспрашивать у прохожих, как пройти к железной дороге. Следуя их указаниям, он наконец добрался до дороги, но не до своей.

Увидел Михалко громадную, многолюдную станцию, вокруг нее со всех сторон высокие дома, а рельсов - ни следа.

Струхнул парень, растерялся, не понимая, что же такое случилось. Наконец какая-то добрая душа растолковала ему, что есть еще три дороги, но за Вислой.

Теперь он вспомнил, что шел сюда по мосту. Переночевал он в какой-то канаве, а на другой день начал расспрашивать о дороге к мосту. Рассказали ему подробно, где надо идти прямо, где свернуть налево, а где направо. Михалко все запомнил, но как пошел да как стал сворачивать, так и уткнулся прямо в Вислу, а моста через реку не отыскал.

Вернулся парень обратно в город. На беду пошел дождь. Люди прятались под зонтами, а у кого зонта не было - бежали сломя голову. Не посмел Михалко в такую непогоду останавливать прохожих и спрашивать, как ему пройти.

Когда ливень усилился, Михалко встал у стены, зябко ежась в своей мокрой сермяге, и утешался лишь тем, что хоть обмоет дождем его босые ноги.

Так он стоял, посинев от холода, а с длинных волос его за ворот рубахи стекала вода, как вдруг перед ним остановился какой-то господин.

- Что это, нищий? - спросил он у Михалка.

- Нет.

Пройдя несколько шагов, господин снова вернулся с вопросом:

- Но есть тебе хочется?

- Нет.

- И не холодно тебе?

- Нет.

- Ну и осел! - проворчал господин, а потом добавил: - Но гривенник ты бы взял?

- Да уж если бы дали, я бы взял.

Господин дал ему пятиалтынный и отошел, что-то про себя бормоча.

Потом снова остановился, посмотрел на мужика, словно что-то обдумывая, и, наконец, ушел совсем.

Михалко сжимал в кулаке пятиалтынный и с удивлением думал: "Вот ведь какие тут добрые господа, дай боже!.."

Вдруг пришло ему на ум, что такой добрый господин, наверно, показал бы ему дорогу к мосту... Но - было уже поздно.

Наступила ночь, зажгли фонари, а дождь все усиливался. Парень стал искать улицу потемнее. Пошел, повернул раз и другой. Увидел новые каменные дома и вдруг узнал улицу, на которой работал несколько дней назад.

Вот тут кончается мостовая. Тут забор. Там угольный склад, а дальше его дом. В нескольких окнах горит свет, а в открытые ворота видны неоконченные флигеля.

Михалко вошел во двор. Где-где, но уж здесь ему по праву полагается ночлег. Ведь он этот дом строил.

- Эй, эй! Ты куда? - крикнул вслед ему с лестницы человек, одетый в добротный тулуп: на улице было уже холодно.

Михалко оглянулся.

- Это я, - сказал он. - Иду спать в подвал.

Человек в тулупе разбушевался:

- Что тут, гостиница для нищих, чтобы вы в подвале на ночлег устраивались?

- Так я же тут работал все лето, - смущенно ответил парень.

В сенях показалась обеспокоенная шумом дворничиха.

- Что тут такое?.. Кто это?.. Уж не вор ли?.. - спрашивала она.

- Да нет! Только вот завел, будто строил наш дом, так ему, дескать, тут ночлег полагается... Дурачок, что ли!..

У Михалка заблестели глаза. Он рассмеялся и подбежал к дворнику.

- Так вы из нашей деревни! - закричал он радостно.

- А что? - спросил дворник.

- Да ведь вы зовете меня, как у нас в деревне. Ведь я глупый Михалко!

Дворничиха захохотала, а муж ее только пожал плечами.