Болеслав Прус - Жилец с чердака

- Работы?.. А у кого она есть? То же самое и деньги. Они только и водятся у важных господ да у жидов... Ну, идем в чайную.

С этими словами он повел Якуба в кабак, где, кроме владельца, - еврея с хитрым лицом, - сидел, вернее дремал, прислонившись к большой бочке, какой-то мужчина в помятой шляпе и линялом сюртуке, совсем светлом у воротника, но постепенно темневшем до горчичного цвета к спине и густо табачного к карманам.

- Ай-яй... наш пан Якуб! - воскликнул хозяин. - Такой гость! Надо бы углем на печке записать... Что это с вами стряслось?

- Ну, Янкель, поставьте-ка водочки, живо! - скомандовал Валентий.

- А вы еще работаете каменщиком, пан Якуб?

- Ну как же, работает он!.. Свалился с лесов оземь башкой и теперь вышел на пенсию... Ну, живо, водки! - крикнул Валентий.

- А деньги? - спросил еврей и, расставив ноги, стал покачиваться, заложив руки назад.

- Какие там деньги! А без денег нельзя?.. Я угощаю! - рявкнул Валентий.

- Вы угощаете?.. Ну, так сколько муки - столько и хлеба... Ничего... заключил Янкель.

- А-а-а! Наше вам... Пан Валентий!.. - неожиданно очнулся линялый мужчина у бочки. - А-а-а, мое почтение! Разрешите узнать, что это за оборванец пришел с вами?

- Это мой приятель! - ответил дворник. - Пан Якуб работал каменщиком, да вот разбился, ищет теперь работу.

- Ха-ха! Работу в кабаке?.. Работа - ерунда! Во всей Европе теперь не найдешь работы, одну только водку и найдешь... если есть у тебя деньги. Янкель, мышонок мой, дай-ка мне рюмочку...

- Опять в долг? - плаксиво спросил еврей. - Вы столько уже задолжали мне с утра и еще хотите?

- Что я тебе с утра задолжал, собачья ты требуха? Это я?.. тебе?.. задолжал?..

- А может, нет?.. С самого утра вы съели баранку, потом выпили водки, потом опять выпили, и опять поели, и опять два раза выпили, и опять хотите пить?..

- Пан Игнаций, - начал Валентий, - не сочините ли вы для пана Якуба прошение к каким-нибудь важным господам, чтобы хоть немного помогли человеку?

- Прошение?.. Этому оборванцу? - удивился пан Игнаций, хотя к погрешностям собственного костюма был, видимо, весьма снисходителен. - На черта оно сдалось?.. Чего стоят все эти прошения, вы меня спросите... Я сам ходил с письмом, в котором было написано... Водки, старый пес!..

- Водки нет! - решительно заявил еврей.

- В этом письме, - продолжал пан Игнаций, - было черным по белому написано, что я, Игнац, глухонемой от рождения и к тому же разорившийся мастер... п-п-покорнейше прошу покровительства... я-ясновельможных и вельможных господ... И что же вы думаете? Может, думаете, они кому-нибудь помогают? Тысяча чертей! Они только и умеют обругать пьяницей. Меня... меня самою обозвали пьяницей... Водки, коровий хвост!.. Не то убью тебя... сожгу... по судам затаскаю... Ну!..

В эту минуту в кабак ворвалась какая-то бабенка с криком:

- Опять ты в кабаке, лодырь этакий! Опять! Вот я тебя...

- Магдзя, Магдуся... - залепетал оторопевший Валентий. - Я ничего... Я только с Якубом...

- С Якубом? - взвизгнула жена. - И не стыдно тебе ходить с Якубом? Да ведь он хуже всякого нищего; мало того, что самому жрать нечего, так он еще у детей хлеб отнимает!

Выпалив это, она схватила мужа за шиворот.

- Валюсь... Не сдавайся, говядина ты! - ободрял его пан Игнац.

- И ты туда же, пьянчужка, и ты!.. Вот я вас обоих сейчас!

И, приведя угрозу в исполнение, она спустила с лестницы мужа и пана Игнаца, весьма искусно надавав обоим пинков ногой, которая оставила на сюртуке пана Игнаца очень заметный след. Якуб вышел за ними.

- Фью-ю-ю! Вот это ведьма!.. - заметил, обращаясь к Якубу, Игнац, когда супруги скрылись из виду. - Слава господу спасителю, что она не мне досталась. Фью-ю-ю!

Посвистывая и пошатываясь, он схватил Якуба под руку и потащил за собой.

- Как бишь тебя, мой пряничек?.. - начал он.

- Якуб, - ответил ошеломленный бедняк.

- Вот видишь ли, дорогой. Я-Ясь... скажу тебе одно... дурак ты, если ищешь работу. Работа не для таких, как ты. Работа - сущий вздор, и все вообще вздор...

При этих словах бледное опухшее лицо пьяницы стало печальным.

- Говорю тебе, - продолжал он, - как тебя там?..

- Якуб.

- Говорю тебе, дорогой Яцусь, все на свете вздор. И это солнце... апчхи!.. Я всегда чихаю, когда смотрю на солнце... И солнце вздор, и земля, и дома, и богатство... Такой, говорю тебе, человек с образованием, как я, и тот не может себя прокормить, а уж куда тебе?.. О, слепота людская! Но... да как же тебя?.. Никак не запомню!

- Якуб.

- Так вот, дорогой Ендрусь, если бы мне, с моим благородным сердцем, пришлось отнимать хлеб у своих детей и оказаться лишним на свете, я бы, говорю тебе, я пошел бы на мост и... и, честное слово... бултых в воду... бултых в воду... чтоб не мешать никому... дорогой Юзек... А может, тебе жалко покинуть этот мир? - прибавил пан Игнац, бросая на Якуба блуждающий взгляд. - Ендрусь, горлинка ты моя, не будь дураком. Все, что ты видишь кругом, - тлен и суета. Плевка не стоит, говорю тебе...

Вдруг он умолк и остановился с поднятым кверху пальцем, как бы желая сдержать лавину презрения, слишком поспешно обрушиваемую им на окружающую его действительность, и как бы сознавая, что место, где они сейчас находились, отнюдь не оправдывало, может быть и справедливого, но слишком уж бурного отвращения к миру. Вон водопровод, вот кабак, в подвале харчевня, рядом ларек с овощами, дальше другой - с хлебом, и третий - с колбасными изделиями, где в котелках, похожих на ванночки, кипят рубцы и сосиски... При виде этого изобилия сердце пана Игнаца смягчилось, и он снова заговорил, но уже другим тоном:

- Знаешь что, дорогой Фра... Да как же тебя?..

- Якуб, - ответил его несчастный спутник.

- Ага! Так знаешь что, дорогой Ясек... Я, ей-богу, с охотой угостил бы тебя. Может, мы чего-нибудь... того... ну, рубцов с булочкой?.. Я даже запах слышу, говорю тебе.

- Если будет на то ваша милость...

- А может, послушай, сперва водочки, а уж потом рубцов, а? Видишь ли... есть рубцы у ларька уж очень вульгар-р-р...

- Э-э... чего там... - ответил Якуб.

- Ну, а если бы... послушай-ка меня... сначала водочки, а потом сосисок, а-а-а?.. Гм! видишь, дорогой Петрусь... я угощаю... только я, никто другой. Ну, дай твою мордашку, дай клювик... чтоб тебя...

С этими словами он наклонился направо и поцеловал воротник, затем наклонился налево и задел носом ухо Якуба.

- Ну, вот что, дай мне взаймы полтинничек, не больше, сохрани бог... Я, видишь ли... с собой не захватил.

- Что вы? Откуда у меня деньги?.. - грустно ответил Якуб.

- У тебя нет?.. Полтинника? Фью!.. А еще хотел, чтобы тебе прошение написали?.. Фью!.. И хочешь с порядочными людьми под руку ходить?.. Бог ты мой! И этот негодяй Валек знакомит меня с таким босяком! Будь здоров, Яцусь. Мне нужно вон в ту чайную. Может, увижу там кого-нибудь из знакомых... Ну, адью...

Не оборачиваясь, пан Игнац вбежал в другой кабак и сразу повалился на скамью, оставив на улице Якуба, обернувшегося лицом к Висле, от которой его отделяло не более сотни шагов.