Ричард Райт - Человек, который жил под землей

- Я сказал вам все, что знаю, - пролепетал сторож, как ребенок.

Один из полицейских зашел сзади и выдернул из-под него стул; сторож упал ничком.

- Встань! - сказал полицейский.

Сторож, дрожа, встал и мешком опустился на стул.

- Ну, будешь говорить?

- Я сказал вам все, что знаю, - прошептал сторож.

- Где ты спрятал краденое?

- Я не брал!

- Томпсон, ты не тем местом думаешь, - сказал один полицейский. - Мы тебя подвесим, чтобы мозги встали на место.

Он увидел, как полицейские надели ему наручники на запястья и на щиколотки; потом они подняли сторожа, перевернули и повесили за ноги на двери. Сторож висел головой вниз, с выпученными глазами.

Они с ума сошли, прошептал он, обнимая ребристую трубу.

- Будешь говорить? - прокричал полицейский сторожу в ухо.

Он услышал, как сторож застонал.

- Будешь так висеть, пока не заговоришь, понял?

Он увидел, что сторож закрыл глаза.

- Снимем его. Потерял сознание, - сказал полицейский.

Он увидел, как они сняли тело, небрежно швырнули на пол, и ухмыльнулся. Полицейский снял наручники.

- Пускай очухается. Пойдем покурим, - сказал другой.

Все трое скрылись из поля зрения. Хлопнула дверь. Ему захотелось крикнуть сторожу, что он может бежать через лаз в подвале и жить с ним в пещере. Да разве сторож поймет, сказал он себе. Немного погодя он увидел, что сторож встал и стоит, качаясь от слабости. Потом сторож поплелся через всю комнату к письменному столу, выдвинул ящик и достал пистолет. Застрелиться хочет, подумал он, внимательно и жадно, с отстраненным любопытством наблюдая последние движения этого человека. Сторож мутным взглядом окинул комнату и поднес пистолет к виску; так он стоял несколько минут и кусал губы, пока из угла рта не потекла кровь.

Нет, не надо ему этого делать, сказал он про себя, жалея сторожа.

- Не надо! - не то крикнул, не то прошептал он.

Сторож обалдело оглянулся; он услышал. Но это ничему не помогло: грохнул выстрел, голова сторожа бешено дернулась, он рухнул, как бревно, и замер; пистолет со стуком, ударился об пол.

Трое полицейских вбежали в комнату с пистолетами наготове. Один опустился на колени, перевернул тело сторожа и уставился на рваную алую дыру в виске.

- Правильно мы догадались, - сказал он, не поднимаясь с колен. - Так и есть, он виноват.

- Можно закрывать дело, - сказал другой.

- Понял, что ему крышка, - с угрюмым удовлетворением сказал третий.

Он спустился по водосточной трубе, прополз через все свои ходы и вернулся в пещеру. Лихорадка пробирала его до костей. Ему надо было действовать, но он боялся. Глаза его вперились во тьму, словно им не давали закрыться чьи-то невидимые пальцы, словно лишились век. Мышцы его занемели; ему казалось, что он стоит так уже тысячу лет.

Когда он сдвинулся с места, его движения были точными, мышцам вернулась упругость, они будто зарядились энергией из каких-то запасов. Он пролез через нору в земле, спрыгнул в серый поток сточной воды и зашлепал по каналу. Под уличным перекрестком он поскользнулся, упал навзничь и с головой ушел под воду. Правая рука судорожно вцепилась в выступ перед спуском, и он почувствовал, с какой яростью тянет его вниз течение. Вода доходила ему до шеи; секунду он не двигался. Он знал, что стоит сделать неверное движение, и его затянет вниз. Он взялся за выступ обеими руками и стал медленно подтягиваться. Снова встал на ноги среди бегущей воды и вздохнул с облегчением - смерть миновала его.

Осторожно побрел дальше по сточной воде и остановился там, где на ней лежала паутина света, просочившегося сквозь люк, Увидел крюки, взбегавшие по стене колодца, поднялся по ним, подпер плечом чугунную крышку и чуть отодвинул. Выглянул: на него обрушилась лавина звуков и жаркое солнечное сияние, в котором проплывали смутные тени. Ошпаренный страхом, упал в сероватый поток и застыл в потемках, не в силах шевельнуть ни рукой, ни ногой. Задрожала мостовая, над головой прогрохотал грузовик и, словно предупреждая его, чтобы он сидел в своем мире темного света, с повелительным лязгом вбил крышку в обод люка.

Он не знал, велик ли его страх, потому что страх завладел им целиком; однако это не был страх перед полицией в людьми, а холодный ужас при мысли о тех поступках, которые он неизбежно совершит, если выйдет на жестокий свет дня. Разум его говорил "нет", тело говорило "да", и он не мог разобраться в своих чувствах. Он постепенно распрямлялся - из глотки его вырвался жалобный вой. Он полез наверх и услышал слабые гудки машин. Как обезумевшая кошка, он вскарабкался по стальным крюкам, поддел плечом крышку люка и сдвинул наполовину. Глаза на миг захлебнулись ужасным, желтым светом, и его окружила такая тьма, какой не найдешь в подземелье.

Он высунулся из люка, заморгал, зрение частично вернулось, предметы обозначились. Странное дело: никто не бежал к нему, никто не нападал. Раньте он представлял себе свое появление на свет как отчаянную схватку с людьми, которые потащат его на казнь; а тут жизнь вокруг него застыла это остановился транспорт. Он отодвинул крышку в сторону, встал неуверенно посреди мира, такого хрупкого, что, казалось, он сейчас рухнет и сбросит его в какую-то бездонную пустоту. Но никому не было дела до него. Машины сворачивали в сторону, огибали его и зияющий колодец.

- Чего же ты, чучело, красный фонарь не повесил? - крикнул хриплый голос.

Он понял: его приняли за ремонтника. Опасливо пробираясь между машин, он двигался к тротуару.

- Куда ты прешься, образина?

- Вот, правильно! Постой тут, пока не задавят!

- Ты что, ослеп, паразит?

- Иди домой, проспись!

На тротуаре стоял полицейский и смотрел в другую сторону. Проходя мимо него, он испугался, что сейчас его схватят, но ничего не случилось. Где он? Наяву ли это? Ему хотелось оглядеться, сообразить, где он, но он предчувствовал, что, если сделает это, с ним произойдет что-то ужасное. Он вошел в широкую дверь магазина мужской одежды и увидел в высоком зеркале свое отражение: черное заросшее лицо, торчат скулы, грязная кепка набекрень, глаза красные, остекленелые, рубашка и брюки болтаются, заляпанные грязью. Руки вымазаны в чем-то черном, липком. Он закинул голову и захохотал так, что прохожие останавливались и оглядывались.

Поплелся дальше по тротуару, понятия не имея, куда идет. Но что-то дремавшее в нем гнало его куда-то - кому-то что-то сказать. Через полчаса до его слуха донеслось воодушевленное пение:

Агнец, Агнец, милый Агнец,

Голос твой я слышу вновь.

Ниспошли мне, Агнец, Агнец,

Свою милость и любовь.

Церковь! - вскрикнул он. Кинулся бегом, подбежал к кирпичной лестнице в полуподвал. Это она! В эту церковь он заглядывал. Да, он войдет и скажет им. Что? Он не звал; но, когда он окажется с ними лицом к лицу, он найдет слова. Сегодня воскресенье, догадался он. Сбежал по ступенькам и распахнул дверь; церковь была полна, песня хлынула ему навстречу.