Микаел Рамадан - Тень Саддама Хусейна

Мое новое положение было явно окутано тайной. Согласно инструкции, я должен был говорить своим друзьям, что мне повезло получить место в министерстве образования в Багдаде. Первоначально, кроме ближайшего окружения Саддама, только Амна, Вахаб, Акрам и моя мать знали о моих новых занятиях. Мне было запрещено свободно перемещаться, а во дворец и обратно меня возили в частном лимузине с затемненными стеклами. В тех редких случаях, когда я отправлялся на улицу один, я должен был носить густую накладную бороду. Она полностью изменяла мою внешность. Мне не дозволялось появляться в компании Саддама, когда во дворце присутствовали посторонние, и даже моим передвижением по дворцу внимательно руководили.

Я был увлечен своей ролью и старался оправдать то, как я считал, чрезмерно щедрое жалованье за выполняемую работу. Все свободное время я проводил, изображая Саддама, чем очень забавлял свою матушку. Если бы я вел себя так несколько месяцев назад, она ругала бы меня за мою непочтительность. Теперь это была моя работа.

Однако Мухаммед подчеркивал, вначале очень тонко, что, хотя мы с Саддамом и схожи, мы не идентичны друг другу. Однажды днем, незадолго до того, как я должен был вернуться домой, он подвел меня к огромному зеркалу, стоящему рядом с фотографией Саддама в полный рост, которых везде было в избытке.

- Как ты думаешь, есть разница между тобой и президентом?

Я внимательно изучал картонную копию, но не мог выявить никаких серьезных расхождений.

- У президента костюм лучше, чем у меня, - наконец предположил я.

- Очень хорошо, Микаелеф, - заметил Мухаммед, качая головой с наигранным разочарованием, - но я больше думал о твоих физических характеристиках.

- Президент выше.

- Да, возможно. Какой у тебя рост?

- Метр семьдесят пять.

- Да, ты немного ниже, но мы легко можем подбить подошвы твоих ботинок. А как насчет лица?

Я вгляделся повнимательнее.

- Нос президента немного толще моего.

- Согласен, хотя я думаю, что в его присутствии мы должны сформулировать это более тактично. Что еще?

- У меня на лице оспинки.

- Да, у тебя есть, а у президента их нет. Садись, Микаелеф. - Я сел перед письменным столом у окна, которое выходило во двор дворца и на реку Тигр. - Я заметил, что ты набираешь вес.

- Да, благодаря своей матушке. После того как умер отец, а сестра вышла замуж, ей больше не о ком заботиться, кроме меня. Теперь, когда она может купить все, что пожелает, она кормит меня так, словно это последний обед в моей жизни.

- Не могу сказать, что я недоволен этим, Микаелеф. Каков твой вес?

- Около семидесяти килограммов, - предположил я. Я не часто проверял свой вес.

- Ты на несколько килограммов легче президента, - заметил Мухаммед. Скажи матери, чтобы она продолжала в том же духе.

Из всех перемен, которые выпали на мою долю в первые несколько месяцев, значительное улучшение моего питания было самым приятным заданием, которое требовалось от меня.

Мухаммед сел по другую сторону письменного стола и взял в руки подшивку газет. Он перелистал её, потом взглянул на меня.

- Что ты знаешь о косметической хирургии? - спросил он с улыбкой.

- Ничего, - честно признался я.

- Но ты, должно быть, слышал о ней?

- Да, конечно. Я полагаю, женщины на Западе одержимы ею.

- Да, но у неё и другие цели. Иногда лица могут быть полностью изменены. Например, после серьезных аварий. Но сейчас стандарты во внешности очень высоки и все чаще люди на Западе прибегают к незначительным изменениям внешности, чтобы обрести уверенность в себе.

- Например, имплантация груди?

Мухаммед рассмеялся.

- Да, вроде имплантации груди. Западные женщины странные существа, не правда ли?

- Я считаю это аморальным, - ответил я слегка высокопарно.

- Я согласен с тобой. Но я думаю кое о чем другом для тебя. Потребуется лишь небольшое вмешательство, и с парой почти незаметных изменений в твоем лице ты будешь идентичен президенту. Как ты смотришь на это?

- Не знаю, - ответил я. Идея подвергнуться пластической операции ещё несколько недель назад показалась бы мне невероятной. - Вы считаете, это необходимо?

- Подумай над этим. Нет ничего проще, чем пригласить ведущего специалиста по пластической хирургии из Западной Германии, который в два счета подправит твой нос и щеки. Это будет сделано под местным наркозом. Ты ничего не почувствуешь.

- Не следует ли спросить президента, что он думает по этому поводу? спросил я.

- Это была его идея, - без колебаний ответил Мухаммед.

Итак, вопрос был решен. Теперь я ясно видел, к чему он вел разговор последние несколько минут.

- Президент хочет, чтобы мне сделали пластическую операцию?

- Да.

- А если я откажусь?

- Теперь ты знаешь его достаточно хорошо, Микаелеф.

Те, кто не считался с желаниями Саддама, обычно вскоре оказывались выброшенными из жизни. Пока я лично не сталкивался с темными сторонами его натуры, но хорошо знал, что он никогда не сворачивал с намеченного пути. Хотя мне казалось, что я уже стал достаточно важной персоной, чтобы обсуждать с ним какую-либо проблему, у меня не было веских возражений против идеи об изменении моего лица. Честно говоря, я не видел, какой вред это может причинить мне, и если это увеличит мое сходство с президентом, тем лучше.

- Можете сказать президенту, что я согласен, - заявил я под конец.

- Отлично! - Мухаммед был счастлив. Он явно чувствовал себя неловко, обсуждая эту тему. Мое сопротивление могло вызвать недовольство Саддама. Напряженность, которую Мухаммед чувствовал ещё минуту назад, оставила его. - Я сообщу ему об этом немедленно.

Спустя неделю из Ганновера прилетел доктор Хельмут Райдл, и в день его приезда, утром, меня представили ему. Он был высоким, лет шестидесяти и выглядел, как типичный немец. Он высоко держал голову и говорил быстрыми, отрывистыми фразами. Он не знал арабского, а я немецкого, поэтому мы вынуждены были общаться через переводчика, в роли которого выступил иракский доктор Айяд Джихад аль-Асади. Во дворце устроили маленькую, но хорошо оборудованную операционную, чтобы как можно меньше людей знали об операции. До встречи с немцем я спросил Мухаммеда, почему не пригласили иракского хирурга.

- Им не хватает храбрости, - ответил он со смехом. - Если операция окажется неудачной...

- Неудачной? - Я взглянул на него с беспокойством. Мысль, что что-то может пройти неудачно, не приходила мне в голову.

- Ну что ты, Микаелеф, я не об этом. Здесь тебе не о чем беспокоиться. Как я говорил, иракские хирурги слишком боятся последствий, если операция окажется неудачной. Даже самая ничтожная операция, которую нужно сделать президенту или его протеже, выполняется иностранными врачами.