Андре Ремакль - Время жить

Жизель и Ксавье -- прелюбопытное сочетание; нет ли в нем ответа на мучительный вопрос -- как быть? Я знаю, окажись на моем месте Жизель, она бы давно отдалась Ксавье.

-- Рене, ты говорил, что видел на пляже мою жену...

-- Да.

-- Когда?

-- Кажется, в воскресенье. Погоди, это было примерно две недели назад.

Рене интересно знать, почему Луи задал этот вопрос. Ему бы не хотелось стать причиной какой-нибудь склоки.

-- По-моему, это была она. Но я мог ошибиться, знаешь.

-- Это было в Куронне?

-- Вроде бы да.

-- То есть как это "вроде бы да". Мари с ребятами ездит в Куронн купаться.

-- Вот оно что.

Рене успокоился. Луи известно, что его жена бывает в Куронне. Тогда дело проще.

-- Она была одна? -- выспрашивает Луи.

-- Да... По крайней мере, когда я ее видел, она была с твоим малышом. Ну и лакомый же она у тебя кусочек! Но почему ты спрашиваешь?

-- Просто так, чтобы почесать языком. Потому что забыл, когда приезжала ее подруга Жизель с мужем. Хотел, понимаешь, уточнить дату. Который час?

-- Скоро четыре.

-- Только-то? А я уже выдохся. Сегодня уйду вовремя.

-- Ты работаешь на износ, Луи.

-- Нет, дело не в этом.

Мужчины были бы не прочь поговорить по душам: Луи -- рассказать про тот злополучный вечер и связанные с этим страхи, Рене -- его расспросить. Но рабочие стесняются простейших вещей. Не умеют они раскрывать душу. Нет у них ни привычки, ни времени копаться в себе и обсуждать с другими свои неприятности.

Они умолкают и только энергичнее размазывают штукатурку.

Закончив урок, Ксавье выжидает, когда отхлынет волна учеников, потом кладет в портфель сочинения, которые он собрал после занятий. Один мальчик нарочно отстал от однокашников и, когда последний из них покинул класс, подошел к кафедре.

-- Мосье, как по-вашему, можно мне читать эту книгу?

Он протягивает карманное издание.

-- А что это за книга?

-- "Чужой" Альбера Камю.

Ксавье в нерешительности. Парнишке четырнадцать лет. (Ксавье ведет два класса -- шестой и третий.) Мальчик занятный, любознательный, несколько несобранный, учится неровно, но жаден до знаний, до всего нового. Ксавье его очень любит.

-- Да, можешь ее прочесть. И потом расскажешь мне о ней, но я бы хотел, чтобы тебя больше интересовали книги по программе.

-- Они ужасно скучны, мосье.

Ксавье улыбается и выпроваживает ученика легким взмахом руки.

В конце концов, пусть уж лучше читает Камю, чем комиксы. Камю! Абсурдный мир четырнадцатилетних!

Он думает об этих детях, что находятся под его опекой, таких разных уже сейчас, и о том, чем они станут или не станут, о том, что жизнь принесет им радости и разочарования, наслаждения и боль. У некоторых уже проявляется индивидуальность, у этого, например, или у Жан-Жака -- он в шестом классе обнаруживает способности, которым предстоит с годами развиться. Сыновья рабочих тот и другой, они преодолели преграды и трудности, связанные с их домашней средой, невежеством родителей, плохими жилищными условиями.

Да и столь ли абсурден их мир? Одно имя вспоминается ему, имя и фамилия -- так он обычно вызывает учеников:

"Мари Люнелли".

Солнце проникает в комнату через широкие прямоугольники оконных проемов. Там, где масляная краска на стенке легла чуть гуще, она особенно ярко блестит при солнце.

Стены, испещренные золотистыми бликами, смыкаются вокруг Ксавье. Наше время -- тюрьма, где мысли бьются, как птицы в клетке. Сидя за своей кафедрой в пустом классе, Ксавье окружен отсутствующими учениками. Сейчас он встанет, пойдет в ресторанчик, где обычно обедает, по дороге, возможно, ввяжется в спор с каким-нибудь коллегой. О чем? О предстоящем плебисците? О бедственном положении народного образования и самих преподавателей? Вернувшись домой, проверит сочинения, почитает роман или послушает пластинку.

Все это скрашивает его серое существование в крохотном городишке, уже изнывающем от засилия промышленных предприятий, которые растягивают его во все стороны, как эластичную ткань, -- она вот-вот треснет.

"Мари Люнелли..."

И она была бы хорошей ученицей, как Жан-Жак.

Перед глазами Ксавье возникают расплывчатые картины. Он отдается мыслям -- шероховатые, растрепанные, они налезают одна на другую. Как бы ему хотелось вновь обрести безмятежность недавних дней, когда, хорошенько нажарившись на солнце, он возвращался с пляжа и спокойно садился за диссертацию -- давно пора закончить ее и сдать.

Ночь и сон должны были успокоить волнение чисто физиологического, на его взгляд, характера, так перевернувшее накануне отношения с Мари. Во всем виновато солнце, теплый сентябрьский денек и еще отсутствие в его жизни женщины.

Но и с Мари явно что-то происходит.

Нет, право, у него воображение как у школьника. Ну выпила она с ним виски, прослушала пластинку -- так это еще ровным счетом ничего не значит.

Ксавье заставляет себя думать о другом. О девушках, с которыми у него были романы. Большей частью это были студентки. Они казались сложными, а на поверку с ними все получалось куда как просто. Да и не так уж и много у него было романов. Настоящая любовь лишь намечалась, и то ему не ответили взаимностью.

Надо будет завтра съездить в Экс. Быть может, Матильда уже вернулась.

Она была милой, эта девушка, с которой он изредка встречался в прошлом году.

Воскресенье в Карро все поставит на свое место. Мари опять станет для него, как и раньше, матерью семейства, которую дети охраняют от всяких посягательств. А может, она была другой лишь в его воображении?

Луи рад, что, вернувшись с работы, застал Симону одну. Хотя, узнав от дочери, что Мари ушла с Ивом гулять в городской сад, он, как и положено мужу, который привык, что жена всегда дома, раздраженно махнул рукой.

-- Хочешь, я за ней сбегаю, пап?

-- Нет, останься со мной, поговорим.

Луи не знает, с какого конца начать разговор. Он робеет перед этой девчушкой, своей дочерью. Он забыл, что такое -- разговаривать со своими детьми. Разрыв между ним и его домочадцами так велик, что он стесняется их, в особенности сегодня, когда ему надо хитрить.

-- Ну как, тебе весело на пляже?

-- Сегодня мы туда не ездили. Сегодня в школе занятия.

-- Да, но вчера вы там были?

-- Вчера я играла с девочками. Но приехали всего три.

-- Почему?

-- Не знаю. Боятся, что вода в море холодная.

-- А она не холодная?

-- Нет. Она еще довольно теплая.

-- А... мама, что делала мама?

-- Она купала Ива, потом купалась сама. Ах да! Она играла в волейбол, потому что не хватало игроков. Мне тоже хотелось поиграть, но Жан-Жак говорит, что у меня нос не дорос.

-- Кто с ней играл?

-- Люди.

-- Ясно, но какие люди?

-- Какие-то незнакомые. Она была в одной команде с Жан-Жаком и Фиделем Кастро.

Луи доволен собой. Он хорошо словчил. И теперь не спешит, боясь, как бы дочь не догадалась, к чему он клонит.