Жюль Ренар - Дневник (1887-1910)

- Вы толстая, красивая и славная.

Сара, которую я знаю по ее триумфам, заполнившим полстолетия, смущает меня и сбивает с толку; но Сара - женщина, которая сидит здесь, рядом со мною, не особенно меня поражает.

Потом начинаются шутки, вроде следующих: "А вы знаете, почему у лягушек нет хвоста?! Я лично не знаю". - "Когда новобрачные ложатся в постель, кто первым тает? Свеча" и т. д. и т. п. Как-то даже забываешь, что ты в гостях у гения. Потом начинают сравнивать людей с животными. Сара уверена, что похожа на антилопу, Ростан на грызуна, жена его на овцу. Морис на ищейку, жена его на сову. А на кого похож я, не выяснили. Должно быть, у меня лоб слишком велик, и сходства с животным не получается.

- Когда я прочла всего одну-единственную вашу строчку, - говорит мне Сара, - я сразу подумала: он рыжий, непременно рыжий. Но ведь все рыжие злюки. Впрочем, вы, пожалуй, блондин.

- Я был, мадам, рыжим, откровенно рыжим и злым, но по мере того, как вместе с благоразумием приходила доброта, я из рыжего стал блондином.

И прочие глупости.

Арокур торжественно объявляет о моем преклонении перед Виктором Гюго. "Как он был остроумен", - говорит Сара. Гюго подарил ей кольцо - "слезу Рюи Бласа".

Кстати, говорят, что у Робера де Монтескью в перстне настоящая слеза, и доктор клянется, что Монтескью писал стихи, очень красивые.

Гостиная. Пальмы. Под каждым листом - электрическая лампочка. Под стеклом - глиняная фигурка девочки, которую Сара долепит, когда вернется. Портреты и уйма музейных вещей. Сара, в которой меньше актерства, чем в других, говорит:

- Я хотела все делать - писать, ваять. О, я знаю, что у меня таланта нет, но мне просто хотелось испробовать все!

Вот у кого нужно бы брать уроки воли.

Вводят одну из пяти "пум" Сары Бернар. Ее держат на цепи. Она обнюхивает шкуры и наши ноги. У нее ужасно длинные лапы и когти, и понятно, что Арокур закрывает глаза, когда пума, ластясь, трется о его манишку. Наконец пуму уводят, и всем становится немного легче.

Появляются две огромные собаки с розовыми пористыми носами, каждая из них могла бы съесть ребенка. Они ласково, кротко валяются на полу, их белая шерсть густо липнет к нашей одежде.

Лакей опрокидывает бутылку шампанского. Пробка выскакивает, жидкость попадает прямо в лицо Саре, которая лежит на своей медвежьей шкуре. На миг мне показалось, что и это предусмотрено программой.

Сегодня вечером я, против обыкновения, не искал шляпы, - она была у меня на голове, - но зато преспокойно унес чужую.

6 января. Он был до того утончен, что ставил ловушки в клетку собственной канарейке.

* - Ой, ты наступил на мозоль моей души!

8 января.

- Вы так грациозны, что я не могу себе представить вас, как других женщин, в постели: мне кажется, что вы спите на ветке.

* - У меня неутолимая жажда истины.

- Только не стань пьяницей.

9 января. Похороны Верлена. Верно сказал один академик, похороны возбуждают. Вселяют бодрость. Лепелетье исходит слезами и словами. Он вскричал: "Женщины сгубили Верлена!" Это по меньшей мере неблагодарность по отношению к Верлену. Мореас подтверждает: "Совершенно верно".

У Барреса именно такой голос, какой требуется для произнесения похоронных речей, той звучности, которая отдает гробницей и вороньим карканьем. И в самом деле, он великолепно говорит о молодых, хотя Бобур утверждает, что он присваивает себе чужие заслуги, ибо скорее уж Анатоль Франс создал Верлена. Прежде чем начать речь, Баррес дал подержать свою шляпу Монтескью. Была минута, когда мне захотелось аплодировать, и я чуть было не постучал тростью о надгробный камень, но воздержался - а вдруг мертвый воскреснет.

Мендес говорил о лестнице с легкими мраморными ступенями, ведущей среди олеандров к горящим светильникам. Очень поэтичный образ, но его можно применить ко всему.

Поэту Коппе начали аплодировать авансом. Но публика охладела, когда он застолбил себе в раю местечко возле Верлена. Нет уж, позвольте!

...Как-то Верлен выступал в Голландии с лекциями. В гостинице ему отвели самый лучший номер. Но он велел позвать управляющего:

- Дайте мне другой номер.

- Но, мэтр, это лучшая наша комната.

- Вот именно потому! Я же вам говорю: дайте мне другую!

С собою он привез чемодан, а в чемодане не было ничего, кроме словаря...

В ресторане начались шуточки: взяли столик и заказали поминальный обед по Коппе.

Там был попугай, который сидел, повернувшись к нам задом, и твердил без передышки: "кака, кака". Похоронная физиономия Швоба, мрачное лицо, запавшие глаза, плачевно обвисшие усы, всклокоченные волосы...

18 января. Я знал одну птичку, которая, задремавши на ветке, тут же валилась вниз.

* Животные вызывают у меня, главным образом, чувство удивления, - как, впрочем, и все на свете.

* Ответ на оскорбление, которое смывается только кровью:

- Это вы сказали нарочно, чтобы меня подразнить.

* Заметки писателя - это ежедневные гаммы.

* Аист на своей тростниковой ноге.

* Дружба опустошает сильнее любви.

* Если будет война, мне придется все время убеждать себя, будто Вильгельм закатил пощечину лично мне.

* Почему ты клянчишь билетик в театр у авторов пьесы, раз ты все равно не посмеешь им сказать, что зевал весь вечер?

23 января. Ростан. У него такое хрупкое здоровье, что каждый боится не обнаружить в нем таланта.

24 января. Одноглазый - это калека, имеющий право только на полсобаки в качестве поводыря.

25 января. Первое признание: я не всегда понимаю Шекспира. Второе признание: не всегда люблю Шекспира. Третье признание: Шекспир всегда нагоняет на меня скуку.

31 января. Стиль жирный и скользкий, как парижские мостовые в слякоть.

1 февраля. Рыжик. Неиспользованные заметки для "Комнаты в погребе". Ему хотелось бы простереть свою дерзость до того, чтобы называть мать "мадам", спорить о родственных чувствах, о театре. "Я был бы ангелом". - "Шею сломаешь", - говорит старший брат Феликс. Мадам Лепик отправляется спать и уносит с собой лампу.

Моя вспышка сыновних чувств не случайна. Мадам предупреждает мосье 1, что ложится спать. Возможно, он зашел слишком далеко. Задувая лампу, она говорит ему: "Не воображай, что я буду расходовать на тебя свет!.." Пусть другие уходят, с ним остается мать. Кладовая, кадка. Там можно утолить жажду, не выпив ни капли. Огромные брусья мешают ему выйти и броситься в колодец. Справа, слева, позади храпит семья, и он прислушивается к храпу. Его сны. Просыпается в поту и плачет от радости.

1 Иронически: имеется в виду сам Рыжик.

* Малларме. Его стихи отчасти музыка, как верлибр, - свободный стих, отчасти рисунок.

3 февраля. - У Виктора Гюго, - сказала она, - встречаются довольно миленькие выражения.

* - Лотрек такой крошечный, - говорит мадам Бернар, - что у меня начинается головокружение.