Леонид Иванов - Глубокая борозда

Павлов присел на диван, стал ждать, чем кончится перепалка. Ему казалось, что этот решительный отпор со стороны Обухова быстро охладит Михайлова. Но не тут-то было… Возразил он весьма решительно:

— Управление предложило главных агрономов нацелить на будущий урожай. Вот и вашему агроному нужно поручить семена и зябь.

— Пусть сначала первую заповедь выполнит! — бросил Обухов и поднялся, словно изготовился для решительной борьбы. Так оно и было. — Что вы все указания мне даете? Вы инспектор-организатор, вот и занимайтесь своим делом. А то только указания дает. Вам деньги платят за то, что должны организовывать производство, помогать. Вот и сел бы на отстающее отделение да показал, как надо выполнять первую заповедь. А то указания, указания…

Обухов достал из кармана платок, смахнул пот, выступивший на лице и на шее, грузно опустился в кресло.

А Михайлов совершенно спокоен.

— Правильно, товарищ директор, — согласился он. — По должности я организатор. Но и инспектор, и мне далеко не безразлично, как выполняются рекомендации управления… Вчера, например, вы заставили увезти на элеватор с тока второго отделения пятьдесят тонн сортовой пшеницы, хотя было распоряжение агронома оставить это зерно на семена. Ведь оно сор-то-вое, — по складам произнес Михайлов. — А вы приказали сдать как рядовое, без сортовых свидетельств. Вы же нанесли хозяйству ущерб, не получили сортовую надбавку, а главное, обезличили ценный сортовой материал, похитили у будущего урожая не одну сотню центнеров зерна. Ведь теперь зерно пойдет на размол.

Лицо Обухова начало багроветь. Рука, выброшенная для удара по столу, сделав движение в воздухе, неожиданно опустилась… в карман брюк.

А Михайлов будто и не заметил всего этого:

— Я составил акт, отвез его в управление. Михаил Андреевич не оставит этот вопиющий факт без внимания.

— Составляйте! — не выкрикнул, а как-то прохрипел Обухов. — Актируйте! Только не мешайте работать. Актируйте! А зерно я не на базар отправил, в государственные закрома сдал. Мой долг — первую заповедь не забывать, а кто будет мешать мне, тому тоже не поздоровится.

— Пожалуйста, выполняйте все нужные заповеди, — спокойно произнес Михайлов. — Только учтите: со второго, четвертого и третьего отделений зерно без сортовых свидетельств на элеватор от вас больше уже не примут. Мы их об этом предупредили. Ваш агроном тоже знает свою заповедь насчет сортового зерна и документов на сдачу его не выдаст. А без подписи агронома… Словом, вы и сами знаете законы. У агронома первая заповедь — засыпать на семена только сортовое зерно. Наша партия так приказала! Так что… Вообще-то я все сказал…

Обухов встал. Полные губы его шевелились. Он, видно, подыскивал какие-то сильные слова, но, взглянув на Павлова, тяжело опустился в кресло.

— Видал как! — выдохнул он. — Директора по рукам и ногам связали, никакого доверия…

Но Павлову вспомнилось другое. Вот когда Обухов был секретарем райкома, то без его ведома действительно никто шагу не мог сделать самостоятельно. Только он определял, с какого числа начать полевые работы, сев или уборку. А теперь заговорил по-другому…

— А ведь Михайлов-то прав! — поднялся Павлов.

Неожиданно позвонили из Дронкина — разыскивали Павлова. Ларионов сообщал, что в область прибыл Ласточкин и что к четырем часам дня они будут на полях совхоза «Борец».

Павлов быстро отыскал гостей на полях «Борца».

Две «Волги» пристроились под сенью лесной защитной полосы, а пассажиры стояли у края пшеничного поля.

Ласточкин крепко пожал руку Павлову.

— Вот удивляемся, — начал он, — почему при общей беде с урожаем здесь выросла хорошая пшеница? В чем тут секрет? Расскажите! — обратился он к невысокому коренастому человеку с непокрытой, гладко выбритой и коричневой от загара головой.

Это Сергей Петрович Воронов — директор совхоза «Борец». Как-то Несгибаемый называл его своим учителем.

— У нас агроном очень опытный… Василий Васильевич Климов, — начал Сергей Петрович. — Поля наши он хорошо изучил и в агротехнике редко ошибается. У нас урожаи всегда приличные…

— Нет-нет… Вы про эту вот пшеницу расскажите. И у вас мы только что видели — по десяти центнеров намолачивают. А здесь сколько будет?

— Здесь? — переспросил Сергей Петрович. — Здесь агроном определил больше двадцати.

— Вот видите! В чем же секрет? Почему не везде так?

Сергей Петрович опять стал ссылаться на высокую агротехнику, на опытность агронома.

— А вообще-то это паровое поле, — как-то неуверенно произнес он. — Это поле недавно еще принадлежало колхозу. Агроном составил план оздоровления прирезанных земель, и участки, пораженные сорняками, решили пропустить через паровую обработку.

Ласточкин внимательно слушал директора, разминая на ладони крупный пшеничный колос. Размяв его, сдул с ладони мякину, пересчитал зерна. Повернувшись к Ларионову, спросил:

— Еще в каких хозяйствах есть такие хлеба?

— Таких не очень много, — заспешил Ларионов, поглядывая на Павлова. — В Иртышском совхозе есть хорошие, там придерживаются этой… мальцевской системы обработки.

— А у вас есть еще такие хлеба? — обратился Ласточкин к директору.

— Есть… у нас на прирезках четыре севооборота — по числу новых отделений, и на каждом по одному такому полю… Нынче, знаете, сильная засуха, и пары показали себя особенно удачно, — продолжал Сергей Петрович.

— Покажите нам и остальные поля, — попросил Ласточкин и зашагал к машине.

Ехать до первого такого поля пришлось недолго.

Пшеница здесь была, пожалуй, получше, чем там, у лесной полосы. Побуревшие стебли склонились под тяжестью крупных, туго набитых колосьев, а местами чуть полегли, однако не дали колосьям коснуться земли: они по-братски поддерживали друг друга.

— Вот это пшеница! — воскликнул Ласточкин. — А вы толкуете: засуха, засуха… Да если бы в засуху такие хлеба росли, тогда всеми силами надо было добиваться засушливого лета!

В стороне послышался грохот. Все оглянулись. К ним приближались два трактора с жатками на прицепе. Тут же их обогнал «Москвич». Павлов узнал его: климовский. А Сергей Петрович обрадованно воскликнул:

— Наш агроном! Он агрегаты на это поле переводит.

Климов неторопливо вышел из машины, а оказавшись на земле, заметно заспешил. Подойдя ближе, взглянул на свои руки и, чуть поклонившись, поздоровался.

Ласточкин первым подал руку Климову, назвал себя. Все окружили Климова.

Ласточкин начал задавать Климову вопросы, и тот обстоятельно отвечал на них. Разговор пошел о более надежной агротехнике для этой зоны, о борьбе с сорняками, о лучших сортах пшеницы. Говорили и о сроках сева. И под конец — о парах. Климов был решителен. Он сказал: