Леонид Иванов - Глубокая борозда

Реденькая пшеничка, тянувшаяся по обе стороны дороги, теперь кажется Павлову словно бы более рослой, с тугим колосом. И все будущее рисуется ему отрадным, более надежным.

Павлов уже обдумывал, как поставить вопрос о воспитании кадров на бюро, а может быть, и на специальном пленуме обкома.

В город он въезжал словно помолодевшим.

Кругом бело от снега. И только узкая прямая лента асфальта, разрезавшая пополам бесконечную снежную равнину, чернела далеко впереди.

Машина легко пожирала километры, и Павлов, налюбовавшись приятной его сердцу белизной полей, впал в задумчивость. Ему вспомнилось прошлогоднее предсказание директора совхоза Коршуна: «Будущий год будет сильно урожайным. Шестые годы в Сибири всегда урожайные!»

«Шестые годы… Да, все шестые годы благоприятны для урожая. Все! А нынче шестьдесят шестой. И пока что все складывается благоприятно: середина апреля, а снежные бураны, снегопады!» Павлов посматривает на степь, щурится от лучей выглянувшего из-за туч солнца.

Павлову хочется верить и Коршуну, и всем старикам, которые пророчат урожай. А урожай — это богатство колхозов и совхозов, значит — более высокая оплата труда, новое строительство. Хороший урожай — это сверхплановая сдача зерна по полуторной цене, значит, успешное решение очередных задач. Но порой природа все рушит. Вспомнилось изречение: «С природой надо не воевать, а дружить, помогать ей, она не примет пустых с ней заигрываний…» Да это же сказал Терентий Мальцев! У Павлова сразу как-то потеплело на сердце: Терентия Семеновича он очень уважал. Вот ведь и в прошлом засушливом году Мальцев на своих полях снял почти сто пудов зерна с гектара. «Почему все же стали замалчивать Мальцева?»

И уже испорчено настроение. В прошлом году перед весной Павлов заходил в Министерство сельского хозяйства, просил выделить орудия для безотвальной обработки земли по-мальцевски. Но заместитель министра сказал, что мальцевские лущильники уже не выпускаются.

Павлов пошел «выше», но, к его изумлению, и там сказали так же. Один крупный деятель даже счел нужным «лягнуть» Мальцева: «Он же не имеет специального образования, потому свои труды не смог обобщить научно».

С трудом Павлов удержался от дерзости. Научных обоснований у нас много, даже слишком много. А вот урожай самый высокий у Терентия Мальцева и его последователей. Вспомнилось, как на все это реагировал Гребенкин:

— А что ты хочешь, Андрей Михайлович? Дельные решения Пленума проводят в жизнь кое-кто из тех, кто до этого все ломал и крошил в сельском хозяйстве. Таких гнать надо, тогда легче будет умным решениям.

Дерзок и резок Гребенкин. Но ведь он прав! Действительно, тот самый товарищ лет шесть имеет отношение к руководству сельским хозяйством, а за провалы в деревне с него так и не спрошено…

После мартовского Пленума ЦК Павлову казалось, что теперь не так уж важно, кто дает установку сверху — планирование-то доверено самим производителям. Но теперь ясно: все сложнее. Планируй они мальцевскую агротехнику, — никто не запрещает — но без орудий-то для мальцевской обработки летят планы к чертям!

«Нет, — утешает себя Павлов, — мы Мальцева все равно примем в свою семью, многие у нас пойдут по его пути». Гребенкин ездил в соседнюю область, сумел договориться с заводом сельхозмашин о выпуске большой партии мальцевских лущильников. А с плугами для безотвальной обработки кое-что смогли сделать и на своих заводах.

— Дальше не проехать, — негромко произнес Петрович, притормаживая машину.

Павлов очнулся от дум. Машина давно свернула с асфальта, а теперь уперлась в снежный сугроб. Павлов раздумывает: что же, делать? Ехал он в колхоз «Сибиряк» к Соколову. Для Павлова этот колхоз давно уже стал своеобразным барометром: по нему судил он об эффективности тех или иных мероприятий. И вот теперь, вернувшись с партийного съезда, помчал к своему учителю.

— Разве попробовать в объезд, через Ясную Поляну, — предложил Петрович, и Павлов даже обрадовался: в Ясной Поляне живет Варвара Петровна — тоже один из его «барометров».

— Поехали через Ясную!

То и дело попадались снежные переметы, но Петрович брал их с разгона, пока опять не залетели в мощный сугроб. Мотор взревел, завизжали буксующие колеса, а машина ни с места…

— Сели на все четыре, — констатировал Петрович и, выключив мотор, открыл дверку машины.

Павлов тоже вылез. Деревня на виду.

Провозившись с полчаса, Петрович признался:

— Своими силами не выбраться!

Павлов снял шапку, обмахнул ею потный лоб. Сказал, что пойдет в деревню за помощью.

Вот и Ясная Поляна. Когда-то здесь был самостоятельный колхоз, потом к нему присоединили две соседние деревни — это было еще при Павлове, а затем укрупненное уже хозяйство объединили с другим не менее крупным. Павлов помнил, что контора колхоза размещалась во втором доме с краю, а еще через два дома жила Варвара Петровна.

На крыльце конторы появилась женщина без головного убора, в черном полушубке.

— О господи, никак это Андрей Михайлович! — воскликнула она и кубарем скатилась с крылечка.

Павлов от неожиданности остановился: перед ним была Варвара Петровна.

— А я и то глянула в окно: вроде похоже, а сразу-то не узнала, — тараторила Варвара Петровна. — Здравствуйте, Андрей Михайлович!

Павлов пожал жестковатую руку.

— Машина наша застряла в сугробе, — доложил он.

— Вот и хорошо, что застряла! — воскликнула Варвара. — А то и не заехал бы к нам.

Павлов смотрел на веселую говорливую женщину и отмечал про себя: за четыре года нисколько не постарела… А ведь ей за полсотни…

— Как поживаете? — спросил Павлов.

— Хорошо живем! — отмахнулась правой рукой Варвара Петровна. Она повернулась к конторе, на крыльце стоял мужчина. — Егор Егорыч, машину надо вытащить… Это же Андрей Михайлович, самый большой наш начальник!

Егор Егорыч мигом сбежал с крыльца, засуетился:

— Это мы сейчас, товарищ Павлов, это мы сварганим…

— Наш комплексный бригадир, — представила Варвара Петровна Егора Егоровича. — Лошадей запрягай, — посоветовала она и повернулась к Павлову. — Ох, вы же в ботинках! Пошли скорей ко мне…

В знакомой Павлову избе Варвара продолжала командовать:

— Разувайтесь! А я чего-нибудь поищу.

Она легко взметнулась на печку, порылась-порылась там и сбросила старенькие подшитые валенки.

— Уж не обессудьте, Андрей Михайлович, какие есть… — Увидав, что носки у Павлова мокрые, запричитала: — Простудитесь, как есть заболеете! Ах, горе-то какое… Надевайте скорее валенки! А я чайку согрею, с малинкой…

Павлов снял носки, Варвара Петровна положила их на печку, соскочила на пол, налила в жестяной чайник воды, включила электрическую плитку.