Дмитрий Мамин-Cибиряк - Том 6. Сибирские рассказы и повести. Золотопромышленники. 1893-1897

Молоков(долго смотрит в глаза Засыпкину и качает головой). Ванька, Ванька, не змей ли ты после этого? (Садится к столу и подпирает голову руками.)

Анисья Тихоновна(ласкается к отцу). Ну, тятенька, будет сердиться: этим дела не поправишь…

Засыпкин.И даже весьма это вредно, Тихон Кондратьич, при таком-то составе тревожить себя.

Молоков(со слезами в голосе). Эх, Ваня, Ваня… ведь я тебя еще совсем мальчонкой знал, когда ты у старика Ширинкина жил, а что ты теперь-то делаешь… а? Опомнись, Ваня… кто тебя в люди-то вывел, а? (Стучит себя в грудь.) Вот где ты мне сидишь… Анисушка, доченька милая, вот тебе мой родительский наказ: бойся ты этого человека пуще огня… слышала? Эх, Ваня, не так я о тебе думал… Голову-то свою пожалей… золотая у тебя ведь голова!..

Засыпкин(бросается на колени). Тихон Кондратьич… неужели я бесчувственный зверь какой, а?

Молоков(дочери и Белоносову). Вот смотрите на него, а я расскажу вам одну его штуку. Лет пять тому назад совсем было я разорился, и только всего осталось, что одно место для прииска, хорошее место. Весна, деньги надо — к тому, к другому из приятелей, все жмутся. Я к нему… (Тычет на Засыпкина.) «Дай три тыщи, а что добуду на новом прииске за лето — барыши пополам…» Дал без всякого слова и расписки не взял, потому знает мой карахтер: не омману. Тогда я этот самый прииск и оборудовал, да к рождеству вот этому самому Ваньке семнадцать тысяч голеньких и выложил. Было это, Иван Тимофеич?

Засыпкин.Точно так-с… чужое добро весьма нехорошо забывать.

Молоков.Да, ты и не забыл… отплатил… отнял, любезный, у меня, а меня под вседоним запятил.

Белоносов.Вот это ловко!.. ха-ха…

Засыпкин.Послушайте, Тихон Кондратьич, напрасно вы на меня тень наводите… Конечно, я считаю Анисью Тихоновну за ангела, а все-таки они наших дел с вами понимать не могут.

Молоков.Это точно, что наши дела мудреные… Пожалуй, не скоро разберешь, кто кого дерет.

Засыпкин(целует руку Анисьи Тихоновны). Ангел прилетел… ангел!.. А ручки-то какие, ручки…

Белоносов.Позвольте, милостивый государь… Тихон Кондратьич, что же это такое?.. Ведь мы его судить еще будем…

Засыпкин.Суд судом, а я вот насчет приданого давеча говорил, так надо эту речь кончить.

Анисья Тихоновна.Да, да, вы обещали, Иван Тимофеич.

Засыпкин.Обещал-с, это точно, и женишка обещал… помните?..

Молоков.Ну, жениха-то мы и без тебя найдем, ежели дело на то пойдет…

Белоносов.Тихон Кондратьич, а знаете, куда этот милостивый государь угол загибает: он ведь сам в женихи к Анисье Тихоновне таращится…

Молоков(вскакивает). Што-о?!. Ванька, да как ты смеешь… а?..

Засыпкин.Позвольте-с, Тихон Кондратьич, я еще ничего не сказал… Нужно еще сначала спросить вот Анисью Тихоновну, пойдут ли они за такого старого. То есть, я это к примеру говорю… для шутки…

Молоков(задыхающимся голосом). Ванька… уходи отсюда, коли жив хочешь быть… Так вот для чего ты меня разорил, окаянная душа… Господи, да что же это такое?.. Анисья, гони его в три шеи…

Анисья Тихоновна(кокетливо). Тятенька, я, право, не знаю…

Молоков(бросается к Засыпкину). А я так знаю… Ванька, я из тебя двоих женихов сейчас сделаю!!

Засыпкин(бежит к двери). Уйду-с… сам уйду!..

Белоносов(хохочет). Катай его… ха-ха-ха!..

Иван Тимофеич Засыпкин.

Анисья Тихоновна, его жена.

Лена, дочь Засыпкина, девушка 18 лет.

Воротов.

Мосевна, старая нянька Лены, за 70 лет, носит косоклинные сарафаны и темные платки с горошком.

Ефрем Чепраков, господин неопределенных лет, старается держаться джентльменом, носит пенсне; служит у Засыпкина чем-то вроде чиновника особых поручений.

Ширинкин.

Белоносов.

Даша, горничная.

Действие происходит в доме Засыпкина. Сцена представляет богатую гостиную; прямо — входная дверь, налево у стены диван с двумя креслами и десертным столом, направо дверь в кабинет Засыпкина. На полу ковер, на окнах тяжелые драпировки, у окна жардиньерка, в углу горка с серебром, на стенах несколько картин в тяжелых золотых рамах.

Мосевна (вытирает пыль с мебели) и Ширинкин.

Мосевна.Ты что же это, Харитонушка, без всякого дела толчешься тут? Право, хоть бы вон небель обтирал, все же занятие тебе, а то замаялся без дела-то…

Ширинкин.Как это без дела? Да вот который месяц пошел, как, высуня язык, бегаем по городу-то… «Харитоша, сходи туда! Харитоша, сходи сюда!» Ну, и ходишь, как маятник, из стороны в сторону. Только уж и Анисья Тихоновна! то ей подай, другое подай, третье принеси — загоняли-с… Вот так барыня, настоящий бенгальский огонь.

Mосевна.Это Ленушка-то?

Ширинкин.Какая тебе Ленушка — Анисья Тихоновна-с.

Mосевна.Какая же это Анисья?.. ровно, никакой Анисьи у нас нет?.. У Молоковых Анисья была, да и та замуж вышла.

Ширинкин.А за кого замуж-то?.. Иван-то Тимофеич на ком женился? Слава богу, никак семой месяц пошел.

Мосевна.Чего-нибудь пугаешь, Харитонушка: у Ивана Тимофеича вторая жена померла… Постой, да ведь точно, что Иван-то Тимофеич у нас женился. Ох, затмилась я, совсем затмилась!.. (Таинственно.) А ты, Харитонушка, ничего не замечаешь?

Ширинкин.Чего замечать-то?..

Mосевна.Ну, как наш-то Иван Тимофеич на эту Анисью воззрился?.. У самого дочь на возрасте, надо о дочери думать, а он на чужих девок глаза таращит.

Ширинкин.Да ведь Анисья Тихоновна ему жена, Ивану-то Тимофеичу? Чего ему на свою-то жену воззриться — вся его… хе-хе!..

Мосевна.Опять, видно, перепутала… Вот старое я хорошо помню, а новое забываю. А падок наш Иван Тимофеич до гладких баб, сейчас точно сахар сделается и засмотрит, и засмотрит… Наскрозь его вижу, и вот на эстоличко не боюсь. (Показывает кончик мизинца.)

Ширинкин.А вот я, славу богу, до старости дожил, а сладострастия к женскому полу никогда не имел-с, да-с…

Те же и Лена.

Ширинкин.Здравствуйте, Елена Ивановна… пожалуйте ручку-с.

Лена.Здравствуй, Харитоша… Мосевна, ты шла бы к себе, а то еще разобьешь что-нибудь. Даша вытрет пыль и без тебя…

Мосевна.Ишь вострая какая: Даша… да разе она может что-нибудь понимать: совсем полоумная девка. Ей хвостом вертеть перед парнями да зубы скалить… Я и сама уйду.

Лена.Да ты не сердись, баушка… (Целует ее.) Я тебя же жалею…

Мосевна.Себя пожалей, матушка: мое дело старое, немного мне нужно, а тебе еще, ох! долго на свете жить…