Дмитрий Мамин-Cибиряк - Том 6. Сибирские рассказы и повести. Золотопромышленники. 1893-1897

Марфа Лукинишна.А этот проклятущий абвокат еще пуще идола-то моего смущает… пьянешеньки, хоть выжми, как грецкие губки.

Ширинкин(заглядывает в окно). Да вон они, легки на помине… прямо сюда на извозчике катят.

Марфа Лукинишна(начинает бегать по комнате). Ох, батюшки… да куда же я-то денусь от своего идолища!.. Даже ноженьки отнялись со страхов… разразит он меня. Думала, хошь здесь спрячусь, а он за мной… батюшки, да куда же я-то?..

Анисья Тихоновна.Харитоша, уведи ее куда-нибудь, ну, хоть к Мосевне.

Ширинкин.Слушаю-с. Марфа Лукинишна, пожалуйте-с…

Марфа Лукинишна.Ох, веди, куды знаешь… Идол-то мой отвернет мне голову, как пуговицу!.. (Уходят.)

Анисья Тихоновна, Молоков с Белоносовым.

Молоков(не замечает дочери). Что это за оказия, Белоносов, куды я только ни пойду — везде пусто. Издали видишь, как будто и человек стоит, а пришел — никого нет.

Белоносов.Это от страху перед вами народ расступается, Тихон Кондратьич… да-а!..

Молоков.Со страху?.. ха-ха!.. люблю!.. Будет, брат, мне сидеть под вседонимом… Три годика высидел, а теперь сокрушу!.. Всех сокрушу!.. И первого Ваньку изувечу, вот сейчас изувечу, потому столько он раз меня надувал… столько надувал…

Анисья Тихоновна.Никто вас не боится, тятенька, это только одно ваше воображение…

Молоков(обертывается). Что-о?! А, это ты, Анисья… Ну, и отлично, хоть один живой человек… Неужели ты меня не боишься?..

Анисья Тихоновна.Никого я, тятенька, не боюсь…

Молоков.Вот молодец-баба!.. Иди, я тебя поцелую…

(Целует ее.)

Белоносов.Позвольте и мне, Анисья Тихоновна, свою недостойную образину приложить к вашей ручке…

Анисья Тихоновна.Ну, уж извините… (Брезгливо прячет руки за спиной.) Вы теперь на лягушку походите: глаза слезятся, лицо светится… тьфу!..

Молоков.Ха-ха… Тут засветится рожа, когда мы закручиваем вторые сутки. Ай да Анисья, гони его, паршивца… Анисья, хочешь, озолочу? Прииск мы добыли с Белоносовым, да еще какой прииск… ха-ха-ха!.. Всех завяжем в один узел…

Анисья Тихоновна.Мне и своего золота по горло, папенька… Если бы вы раньше немножко догадались, а теперь поздно.

Молоков.Глупая: палка на палку нехорошо, а золото на золото не давит… Ну, а что твой-то сахар медович, куда он от меня спрятался?.. Испугался, небось… ха-ха!.. Скажи-ка ступай ему, Анисья, что, мол, гости тебя ждут.

Анисья Тихоновна.Хорошо, я сейчас… (Уходит.)

Молоков и Белоносов.

Молоков.Вот за это самое и люблю ее, за удаль… Небось, живая в руки не дастся. Люблю… У них что-то с мужем-то, кажется, тово?..

Белоносов.Совсем на ножах дело: старик-то ревнует, а она его пуще дразнит…

Молоков.Ай да Анисья, люблю! ха-ха… Пожалуй, Ваньке несдобровать, не по себе дерево загнул.

Белоносов.Сильно ссорятся… Иван-то Тимофеич все смешком да шуточками донимает, придавит и отпустит, как кошка с мышью, а Анисья Тихоновна в сомнении его держит. Своя политика, и весьма даже верная, потому что Иван Тимофеич теперь совсем закружился и не знает, на кого ему броситься. Сильно дичит… А знаете, это и со мной бывает, Тихон Кондратьич: как выпьешь, так и начнет казаться, что все куда-то едешь, едешь…

Молоков.А я так совсем наоборот: мне изломать чего-нибудь нужно… Вот и сейчас: так бы и хряснул всю эту Ванькину музыку. (Оглядывает мебель.) В щепы бы разнес…

Те же и Засыпкин.

Засыпкин.Ах, папенька, как я рад!..

Молоков.Здравствуй, здравствуй, зятюшка… А вот мы пришли тебе неприятность сделать. Так, Белоносов?

Белоносов.Совершенно верно. Мы теперь вам покажем, как порок наказывается, а добродетель торжествует… (С важностью раскуривает сигару.)

Молоков.Валяй его, валяй… а потом я.

Засыпкин.Что же это вы, бить меня пришли?..

Молоков.А это, как уж найдет на меня: хочу помилую, хочу разнесу… в собственном твоем доме в щепы тебя расщепаю, Ванька.

Засыпкин.Очень приятно слышать… Говорят, вы, папенька, богатое золото нашли.

Молоков.А тебе на что? Опять околпачить меня хочешь?..

Засыпкин.Нет, я так… Жаль мне вас, папенька, потому много вам будет лишних хлопот с деньгами-то.

Молоков.Не твоя забота, а у меня вон какой помощник-то (тычет на Белоносова), кругом шестнадцать рюмок осилил.

Белоносов.Ничего, могу-с…

Засыпкин.Что же это я, папенька, как-то не могу понять: что вам собственно нужно от меня?..

Молоков.Постой, постой, все еще не могу я рассердиться на тебя настоящим манером… Дома страсть что натворил: все вверх дном поставил, потом захотелось мне тебя отлупить. Всю дорогу сердился… Ну, приехал сердитый, а тут вот Анисья меня точно расхолодила — нету во мне настоящей злости… Сижу вот и стараюсь на тебя, подлеца, рассердиться, а сердца-то и нет.

Белоносов.Да ведь Иван Тимофеич вас под вседоним запятил?.. А потом прииски отнял?..

Засыпкин.Да, да… Потом дочь отнял… (Смеется.)

Молоков.Ванька, ты смеешься надо мной?.. (Поднимается.) Да я тебе разе игрушка дался… а?!. Ну, каков ты человек есть?.. Повесить тебя мало, мошенника… а?.. (Машет рукой.) Нет, не могу никак по-настоящему-то… все Анисья виновата, рассмешила.

Засыпкин.Папенька, да вы не беспокойтесь напрасно: успеете еще как-нибудь после избить меня, а теперь не хотите ли закусить, выпить… У меня балычок есть свеженький, икорка.

Молоков.Белоносов, ты как полагаешь?

Белоносов.Да что же тут полагать: честь лучше бесчестья…

Засыпкин.Пожалуйте, господа, прямо в столовую, я там уж все приказал… я сейчас приду, за вами следом.

Молоков.Водки выпью, так, может, лучше рассержусь. (Уходят.)

Засыпкин один.

Засыпкин(оглядывается). Никого нет… один… Нужно что-то сообразить, а перед глазами какие-то пятна, круги… Господи, как это тяжело!.. Посмешищем стал для всех… Куда это ум девается у человека?.. Топчешься на одном месте, как оглушенный. (В дверях показывается голова Ширинкина и быстро исчезает.) Тошно… (Садится к столу.) Говорят, были в старину великие божий угодники, настоящие праведники, которые спасали даже самых великих грешников: душегубцев, безбожников, блудниц, разбойников… души человеческие спасали. Да… А я все-таки порешу Анисью: один конец…

Засыпкин и Ширинкин.

Засыпкин(не замечает Ширинкина). Господи, а как я любил ее!.. больше всего на свете любил… Как увидел я ее, когда она из Нижнего приехала, так даже свет из глаз выкатился, а теперь… (Смеется и плачет.)