Юрий Цыганков-Серебряков - Сын эпохи

Котёнок отчаянно звал на помощь.

Что обо мне подумают сторонние наблюдатели, если они появятся, мне было уже всё равно. Я поставил в сторонке сумку с овощами, свернул и бросил на траву зонт и… полез! Полез по мокрой металлической стенке, по решётке с одним единственным желанием помочь котёнку.

После решётки шли ряды колючей проволоки. Котёнок висел надо мной, но для меня оставался недосягаемым. Я протянул к нему свободную руку, уцепился ею за крайние листочки ветки, и стал просить котёнка опуститься чуть ниже, чтобы я смог взять его. Котёнок не понимал моих добрых намерений.

Я неустойчиво стоял наверху решётки, второй рукой едва придерживаясь за стойку. Надёжной опоры у меня не было. От напряжения ноги начали уставать.

Сознавая бессмысленность и беспомощность своей затеи, я решился на отчаянный шаг: резко выпрямился и схватил котёнка за заднюю лапку. Котёнок дёрнулся, лапка выскользнула из моей ладони, и он очутился выше прежнего, да так, что достать его мне уже не было никакой возможности.

— Ты что делаешь? — вскричал я, едва успев схватиться за опору и с трудом удержаться на своём месте. — Слазь, говорю тебе, вниз! Бестолочь!

Совершенно не понимая меня, напуганный котёнок, запищал ещё громче, ещё отчаяннее.

Оставить свое занятие мне почему-то в голову не приходило. В тот момент нас было трое: котёнок, я, да, пожалуй, ещё моя судьба.

То, что произошло дальше… — не понимаю до сих пор, как это сталось? Сжимаясь, я начал медленно приседать, мышцы мои напряглись, внимание обострилось, я походил на хищника, который приготовился к молниеносному прыжку на выбранную жертву, и, с силой оттолкнувшись от ограды, взвился так высоко, что ладонь моей руки, прошив гущу тонких веток и листьев, мёртвой хваткой вцепилась в мягкое тельце котёнка! Котёнок заверещал пуще прежнего, а я на какое-то мгновение завис над землёй и, не имея под собой опоры, начал свободно, с ускорением, падать навзничь. Влекомый мной котёнок с трудом отрывался от ветки дерева, оборванные листья градом сыпались мне на лицо, а я, широко раскинув руки, падал, не в силах что-нибудь поправить. Последнее, что я увидел перед своим приземлением, — клочок бесцветного неба.

Достигнув земли, я тут же вскочил, и первое, что пришло мне в голову: мой пиджак будет иметь неприглядный вид — трава-то мокрая!

Котёнка в руке не оказалось. Не оказалось его и вокруг меня.

— Ты где? Куда подевался? — котёнок не отозвался. С испугу умчался, небось, куда-нибудь. — Ишь, шустрый какой! — Впрочем, он меня уже не интересовал. Слава Богу, всё закончилось благополучно! Собака ещё некоторое время постояла и когда убедилась, что со мной всё в порядке, спокойно, не спеша пошла в сторону проходной предприятия.

Я снял пиджак, осмотрел его — он не пострадал, — поднял зонт и подошёл к сумке.

— Брысь! — крикнул я, — брысь! — котёнок удобно расположился на овощах и глядел на меня невинными глазками. — Как ты сюда попал? Здесь тебя ещё не хватало! Нет, нет, иди домой, домой, — сказал я, доставая котёнка из сумки. — Иди, откуда пришёл. Тебя, наверное, уже ищут.

Время приближалось к полуночи. Я шёл открытой степью, осторожно нащупывая подошвами видавших виды туфель протоптанную местными жителями тропинку. Со всех сторон меня окружала липкая непроглядная темень поздней осени, поэтому тропинку видеть я не мог. Где-то впереди на моём пути должен находиться никогда не освещаемый железнодорожный полустанок.

Мне казалось, что я иду уже довольно долго, и в моей душе зародилась тревога: выйду ли я вообще когда-нибудь к желанному полустанку.

«Не повернуть ли назад?» — начал было подумывать я, как вдруг услышал приглушённый говор ожидающих поезд. Подоспел вовремя. К платформе медленно подкатывала пригородная электричка.

Я вошёл в заполненный полусонными пассажирами салон вагона, не без труда отыскал свободное место, сел, откинулся на жёсткую деревянную спинку сидения, расслабился и закрыл глаза.

Не знаю, сколько времени так прошло, как вдруг я почувствовал на себе чей-то пристальный взгляд. Почему-то я резко открыл глаза. Сидящий передо мной пассажир спокойно посапывал, слева от меня о чём-то негромко беседовали старички, пассажирам справа до меня не было никакого дела.

Постепенно мной стало овладевать какое-то непонятное беспокойство. Вглядываясь в глубину вагона, я не сразу увидел за стеклянной двустворчатой раздвижной дверью, ведущей в тамбур, необыкновенной красоты молодую женщину. Её цепкий острый взгляд был устремлён на меня, и когда наши взгляды встретились, я увидел, как она раз и другой призывно и настойчиво кивнула мне.

Мысленно я отмахнулся от неё и закрыл глаза. Не тут-то было. Дремота моя начисто пропала, и я снова и снова, поёживаясь от какого-то охватившего меня непонятного чувства, открывал глаза и пристально всматривался в сторону двери. Всё повторялось в точности, как и в первый раз.

Наконец я, убеждённый реалист, не веря ни в какую мистику, поднялся и сделал пару неуверенных шагов по направлению к манящей меня женщине, всё ещё сомневаясь, а меня ли она зовёт, именно я ли нужен ей? Она же не сводила с меня своих фосфорического блеска глаз. «Почему они такие холодные?» — подумалось мне, и я, как загипнотизированный, шагнул вперёд раз и ещё раз.

И тут, к своему ужасу, я увидел, как по мере моего приближения к двери нежно-розовый цвет женского неземной красоты лица поблек, а на его месте проступила восковая желтизна, как вместо глаз на меня пялились пустые глазницы, а вместо волны густых вьющихся волос появился обезображенный временем, с провалившимся носом, череп. Страх сковал меня и сдавил мою грудь.

«Ну что ты, в самом деле? — сказал я сам себе. — Какая чушь!» Я овладел собой и вернулся назад, на своё место.

Однако по мере моего удаления от двери облик красивой женщины восстанавливался и, она, а в этом я уже не сомневался, манила к себе именно меня.

«Что за чертовщина!» — почти вслух произнёс я и снова направился к двери, и снова всё повторилось так, как и в первый раз.

Моё хождение по салону вагона не привлекало ничьего внимания. Будто и в самом деле ничего не происходило, и будто меня в нём вовсе не было.

«Ну, погоди!» — вспомнил я ходовое изречение и, преодолевая робость, устремился к двери. В это самое мгновение электричка резко затормозила, да так резко, будто кто сорвал стоп-кран. Меня отбросило назад, я едва удержался на ногах. Не замечая боли от полученных ушибов, я кинулся к двери и рывком распахнул её!

Тамбур был пуст!

Электричка набирала скорость.