Уильям Сароян - Вельветовые штаны

Это были брюки клеш с красной опушкой по низу, часто с пятидюймовым корсажем, иногда с мелкими украшениями вокруг пояса. Четырнадцатилетние мальчишки в брюках такого фасона не только чувствовали себя уверенно и свободно, но знали, что одеты по моде, а стало быть, могли веселиться напропалую, ухаживать за девчонками, болтать с ними и все такое. А я не мог. И вполне естественно, что с горя я обратился к Шопенгауэру и стал презирать женщин, а потом и мужчин, детей, коров, лошадей, диких зверей и даже рыб. Что есть жизнь? - спрашивал я. Что они все о себе воображают? Неужели оттого, что на них испанские вельветовые брюки клеш? А читали ли они Шопенгауэра? Нет. Догадываются, что любовь - это самая невыносимая скука на свете? Нет. Они круглые невежды. Они носят шикарные вельветовые штаны, но они погрязли в невежестве. Им невдомек, что все вокруг - пустой обман, а сами они - жертвы жестокой насмешки.

Я горько над ними смеялся.

И все же я порой забывал все, что знал, все, что вычитал у Шопенгауэра, и в полной простоте и невинности, без всяких философских размышлений, бегал за девчонками и чувствовал себя весело и беззаботно, пока вдруг не убеждался, что надо мной смеялись. Все из-за дядиных штанов. Разве в таких штанах ухаживают за девицами? Это были несчастные, мрачные, унылые брюки. Носить такие брюки и бегать в них за девчонками было просто трагично, а со стороны выглядело очень смешно.

Я стал копить каждый цент, который выпадал на мою долю, и терпеливо ждал своего часа. В один прекрасный день я пойду в магазин и скажу, чтобы мне дали испанские брюки клеш, цена безразлична.

Прошел долгий год, суровый и печальный. Год философии и человеконенавистничества.

Я копил монету за монетой и собирался со временем стать владельцем своей собственной пары вельветовых брюк испанского фасона. Я приобрел бы в них покров и защиту. Я имел бы такое одеяние, в котором человеку нельзя не быть веселым и беззаботным.

Так вот я накопил достаточно денег, как и хотел, и зашел в магазин, как и хотел, и купил себе пару великолепных испанских вельветовых брюк клеш, как и хотел, но месяц спустя, когда начались занятия и я явился в школу, я оказался единственным мальчиком в вельветовых штанах того особого фасона. Как видно, испанскому возрождению пришел конец. Вельветовые штаны нового фасона были очнь скромными, без клешей, без пятидюймового корсажа, без всяких украшений. Просто обыкновенные вельветовые брюки.

Мог ли я быть после этого веселым и беззаботным? Нет, ни веселым, ни беззаботным я отнюдь не выглядел. И это только ухудшало дело. Зато веселыми и беззаботными выглядели мои брюки, купленные на мои кровные собственные денежки. Что же, решил я, значит, я должен быть весел и беззаботен, как и мои штаны. Иначе нет на земле справедливости. Не мог же я, в самом деле, ходить в школу в таких штанах и не быть веселым и беззаботным назло всему миру.

Я стал проявлять исключительное остроумие по любому поводу - и получать за это по уху. Я очень часто смеялся, но неизменно обнаруживал, что никто, кроме меня, не смеется.

Это было так ужасно, так мучительно,что я бросил школу.

Нет, не быть бы мне таким философом, каков я сейчас, если бы не горе, которое я пережил из-за этих испанских вельветовых штанов.