Джон Сэк - История роты М

- Помните, что вы можете выразить свою благодарность за эти отпуска, только вернувшись вовремя.

- Так точно, сержант, - ответила М. Рота только и думала, что об этих отпусках.

- Не вернётесь, вас будут судить военным судом.

- Леди и джентльмены! Время полета до Сайгона приблизительно 18 часов. Обращаю ваше внимание на таблички "не курить" и "пристегнуть ремни".

М летела во Вьетнам на пассажирском самолете. Стюардессы роте понравились. Они все время подавали завтрак. Полдень никак не мог угнаться за самолетом М, следующим на запад. За Сиэтлом земля стала темной, над Алеутами было черно, над Токио стояла такая кромешная тьма, что Йошиока увидел от родины своих предков лишь десяток голубых огней. Темно было и в Маниле. Лишь огни на взлетно-посадочной полосе отбрасывали тусклые голубые блики на штабеля алюминиевых армейских гробов, ожидающих посадки в противоположном направлении.

Наконец, самолет сел в Сайгоне. Смятыми задами своих защитных штанов М почувствовала, что она на легендарной почве Вьетнама.

- Джентльмены, - начала стюардесса, - температура на поверхности 50 градусов. Местное время 4.30 утра. Пожалуйста, не вставайте с мест до тех пор, пока...

Неделю назад М могла систематизировать все свои знания о Вьетнаме в трех коротких фразах: "Это около Китая", "Это не особенно преуспевающая страна", "Людям приходится есть рис, так как там много посадок риса". Но в промежутках между заполнением анкет и получением стальных касок М целых два утра поглощала премудрости практической географии. В армии это называлось "ориентацией". Сначала М показали фильм. Мрачный диктор отметил, что вьетнамцы живут в накаленной обстановке, а посему мирные устремления не соответствуют требованиям дня. После фильма лейтенант пояснил это с помощью карты. Коммунистические районы были окрашены в красный цвет, спорные районы - в розовый, а в белый - районы, где вьетнамский народ пользовался свободой. Все это было похоже на запачканную печенку больного кролика.

- Все только и знают, что пугать вас! - воскликнул сержант, которому М, кстати, позже аплодировала. - Послушайте, что я вам скажу. Во Вьетнаме полно красивых девушек. Выйдите из отеля "Капитоль". Поворот налево. Первый бар направо - "Черная кошка". Спросите Джуди, скажите, что я вас прислал.

Самый ценный совет М услышала от старшего сержанта.

- Доверять нельзя никому! Никому! Будь то мужчина, женщина или ребенок! - вопил этот сержант, которого звали Эдмайер. - Представим, что вы в Сайгоне, сидите там в баре. Входит малый в гражданском и кладет сверток под ваш стул. Встаньте и немедленно уходите. Или вы на улице делаете покупки. Какой-то малый бросает вам подарок - швырните его назад! Или у вашего отеля малый поставил тележку с мусором к улизнул. Не зевайте!

"Я жгу, потому что ненавижу. Я ненавижу Вьетнам. Ненавижу, потому что я здесь. Ненавижу каждый дом, каждое дерево, каждую кучу соломы. Когда я вижу это, я хочу все сжечь..."

У Эдмайера были еще слова, но не было дельных рекомендаций против неожиданных мин, неистребимых москитов, кобр или скорпионов.

- У них есть там такой маленький по имени "мистер две ноги", - говорил он М. - Если он укусит вас за палец, не ищите в кармане нож или бритву! Если он вас укусит все равно куда - быстро ложитесь. Потому, что вы уже мертвец!

- Я во Вьетнам не гожусь, - объявил Вильяме по окончании лекции Эдмайера. - Я трус.

- Все мы трусы, - сказал другой солдат.

- Допустим, так, - сказал опять Вильямс, - но вот представьте. Нужно, чтобы нас не было слышно. А если я увижу удава, стоящего на пузе, да я сразу же заору...

В 4.30 утра, когда Вильямс сошел с самопета, удавов не было. Демиржин был даже разочарован, что трава была зеленой, а пространство эвклидово.

Кто-то сказал:

- А вон Большая Медведица!

Демиржину хотелось чего-то другого: Южного Креста или кометы Галлея, например, ради чего стоило бы пересекать половину меридианов.

Кровообращение во Вьетнаме не прекратилось. Сила притяжения действовала. Если вещи роняли, то они падали. И называйте это здравым смыслом или слабым воображением, ваше дело, но ничто не беспокоило М, когда она шла по аэропорту к низкому коричневому зданию. Американцы были повсюду, американцы в серой форме, в грузовиках и в "джипах".

В коричневом здании М заполнила анкеты.

Через несколько часов М отправится в глубь страны.

Серьезный сержант предупредил:

- Будьте начеку! Если мы проедем мимо вьетнамца и у него что-нибудь будет в руках, неважно, парень он или девушка, - разглядите, что у него в руках. Если не знаете, сообщите мне, да поскорее, - сказал он, смотря М прямо в глаза.

Возможно, М и прислушалась бы к этому призыву, если бы видела за кустами мужчин в маскировочных халатах или слышала бы какие-либо подозрительные звуки. Но на этом самом обычном военном аэродроме предупреждение звучало как совет параноика. И в самом деле, пока М тряслась по улицам Сайгона в своем грузовике, справа и слева она видела около пятидесяти тысяч лиц восточного типа. Из них сорок тысяч несли в руках деревянные ящики, плетеные корзинки и глиняные сосуды. Двадцать тысяч спешили мимо подпрыгивающей походкой - это уже подозрительно. Другие двадцать тысяч стояли неподвижно - еще хуже. Тысячи личностей оставляли свои дребезжащие тележки и уходили. На одной из заваленных мусором улиц ребенок без штанов, который играл с пустыми банками из-под пива, закатил одну из них под грузовик М. М не придала этому значения. Видеть заговор в каждой сумочке и в каждом руле велосипеда - типичное сумасшествие. Так можно докатиться и до общества Бэрча.

Из всей роты только шестнадцатилетний Руссо внял совету сержанта.

- Не зевайте! - кричал он то и дело. - Вот еще один воз с сеном. Я не свожу глаз вон с того малого! - вопил он, имея в виду молодого пешехода, который вынул из кармана своего черного одеяния цилиндр размером не больше сигареты, зажег его и закурил. Так они выехали из города, в котором все им казалось размером в две трети от привычных вещей, а краски не менее яркими, чем в парках развлечения.

Грузовик весело вкатил в дивизионный лагерь, разместившийся за высокой оградой из колючей проволоки. Старому пылененавистнику, свирепому Милитту, здесь было бы где разгуляться. Красная пыль была на каждой палатке, лежала на мешках с песком, покрывала каждого солдата, стоило ему побыть здесь хотя бы минуту. Оставив вещевые мешки в палатках, М стала ждать дальнейшего развития событий.

- Я буду писать письмо, - сидя на земле, говорил Руссо. - "Дорогой сержант, вы были правы. Здесь жарко..."

Йошиока от этой жары цветом лица напоминал уже кусок мокрого хозяйственного мыла. Повернувшись к сержанту "Будь начеку!", он спросил: