Элигий Ставский - Домой ▪ Все только начинается ▪ Дорога вся белая

Герои повести учатся видеть мир не только своими глазами и чувствовать не только свою правоту...

«Все только начинается» — в своем роде антитеза повести «Домой».

Это повесть пятидесятых годов. И написана несколько раньше других, и первой была напечатана, сначала в журнале «Юность», а вскоре затем вышла отдельной книжкой. Повесть, что называется, типично «молодежная». В пятидесятых—шестидесятых годах это было почти жанровое определение. «Молодежную повесть» отличали и определенный круг проблем, и характерное сюжетное построение, и даже сам тип героя. Как, впрочем, и «антигероя». В большинстве своем эти повести шли к читателю со страниц «Юности». Журнал не просто создавал определенную литературную атмосферу, но во многом определял даже формальный строй своей прозы.

Герой повести Элигия Ставского — молодой рабочий. Время действия — конец пятидесятых годов. Работает Саша на одном из ленинградских заводов. На заводе, и в общежитии, и в заводском клубе он, как говорится, свой парень. Хорошая девушка Нюра, которая трудится в том же цехе, его любит. Но, как он сам чувствует, это все от него не уйдет, а главное — впереди. И главная любовь — впереди. Поворотный момент наступает, когда он встречает девушку из незнакомой ему среды — Иру.

В повести спор не о том, кто хороший, а кто плохой — та девушка или эта. Ира вторгается в жизнь героя с активным, сложившимся, своим отношением к людям. У нее, можно сказать, непререкаемая жизненная позиция, перед которой Саша то и дело пасует. У него твердой позиции, похоже, нет еще. Есть стихийная связь с тем кругом людей, в котором он вырос, в котором живет и в котором себя чувствует как рыба в воде. Насколько эта связь прочная, время покажет. Ира для него привлекательна прежде всего тем, что она «другая». «Я таких еще не видел», — признается он. А ко всему, она одевается изящно, читает красивые стихи, уверенно держится. В ней и вызов есть, и загадка. Когда Александр хочет вмешаться в нормальную клубную свалку и навести порядок, она, глядя прямо в глаза ему, искренне спрашивает: «Зачем?» Зачем вмешиваться в непорядок, который ее лично не задевает? Она даже бросает: «Это не по-мужски».

Еще не однажды она его озадачит своей непонятной взрослостью, спокойным своим превосходством; он рядом с ней догадается, что кое-какие его привычки, манера вести себя с девушками, к примеру, не более как шелуха. На него в доме ее знакомых смотрят не просто со стороны, но вроде и сверху. Здесь отношение к людям такое, к которому он не привык. Ему приоткрывают это на странном примере. Вот женщина, скажем, у которой есть смысл поучиться: у нее заболел ребенок, а она вечером оделась, оставила ребенка мужу и пошла на свидание. Вот так надо жить!

Ира это называет «быть сильным».

«Нужно быть сильным и наплевать на всех», — советует она Саше, когда у того возникают нелады с прежними его друзьями.

Обида и желание показать себя гордым, независимым подсказывают ему почти то же.

Герою повести хочется сделать что-то необыкновенное, чтобы о нем говорили, чтобы перед ним расступались. Что именно — он еще не знает. Только видит, что на заводе жизнь слишком обыкновенная.

«Безусловно, меня нельзя было назвать мужчиной», — размышляет он после встречи с Ирой.

Свою затянувшуюся и тягостную размолвку с друзьями Саша переживает на протяжении всей повести. Попутно он размышляет о разного рода вещах, относящихся к смыслу жизни. Ни одной из возникших проблем он для себя в конце концов так и не решает, но сами проблемы автор повести ставит отчетливо. Пусть даже иногда и декларативно. Он видит героя не изнутри только, но и со стороны. Саша — натура чистая, непосредственная, но не слишком устойчивая к инородным воздействиям. Ничем не оправданные порывы в какую-то необычную жизнь едва не заставляют его пожертвовать старой дружбой и даже собственной добропорядочностью. Он в известный момент сам чувствует себя «дезертиром». И все же он не смог бы, пожалуй, принять позицию Иры, не сломав себя самого. Самый выразительный эпизод повести — сцена на озере, где поступком проверяется Ирина теория «сильного человека».

Способная почувствовать поэзию природы, умеющая видеть красоту, читающая возвышенные стихи девушка оказалась не только не способна хотя бы в малой степени проникнуться чувствами другого человека, но хотя бы заметить его обиду! Оказалось, что и настоящая, смертельная, можно сказать, опасность, угрожающая герою, не в силах ее заставить в буквальном смысле пальцем пошевелить. Она и в этот драматический момент ничего не чувствует, кроме своего страха, своей беспомощности. «Я не умею грести... Я не хочу этого видеть... Мне жутко...» И даже: «Как ты не понимаешь?» И он понял, что просто не в силах ей что-либо объяснить. Ира агрессивно настаивает на своем праве не понимать его. Она потом не жалеет красивых и пустых — он это уже понимает — слов о том, как она за него боялась, как он не должен был ее в таком состоянии отпускать, как она простить себе не могла, что уехала. Он все равно помнил ее «не могу» и «не умею» — равноценные «не хочу».

Изображенная в этой сцене житейская позиция, увы, чрезвычайно реальна и ничуть за двадцать лет не состарилась. Ирины «не могу» и «не будем больше вспоминать об этом» — очаровательно женственная, но при всем том жестокая и опасная сила. Сама Ира хорошо это понимает. Она умеет отстаивать свой, и только свой, интерес. Умеет использовать в других людях то, что считает «слабостью», — готовность прощать, думать лучше о людях, чем они того заслужили. Убеждает Сашу не думать плохо о ней, и ее не смущает двойственность ее поведения: ведь сама же она учит Сашу, что «наша слабость — прощать людям и думать о них лучше, чем они есть». Она-то «сильная» и такой ошибки не сделает. «Человек делает свою судьбу сам», — говорит она, вкладывая в эти слова очень определенный смысл. «Если что, каждый спасает себя, а слова остаются для собраний...»

Как своего рода «антитеза» первой повести здесь проводится мысль о том, что человек должен сметь и уметь видеть мир своими глазами , иначе сказать — иметь и уметь отстаивать собственную позицию в жизни, не навязанную кем-то. Здесь, в сущности, нет никакого противоречия с выраженной в первой повести мыслью о невозможности видеть все лишь сквозь призму собственной «правоты», ибо человек учится видеть своими глазами мир, населенный людьми, ощущая свою связь с ними. Герой повести «Все только начинается» эту свою связь с заводскими друзьями, с заводом, в который уже вложена частица его судьбы, осознает в конце концов очень отчетливо.

Третья повесть «Дорога вся белая» писалась почти одновременно с повестью «Все только начинается». Но герои здесь старше Саши и Иры на семь—восемь лет. Это совсем другие герои, хотя... Нетрудно себе представить, как те же Ира и Александр, успевшие пожениться и разойтись, снова встретились на перепутье и предъявляют счеты друг другу. В существе своей жизненной позиции они мало переменились. Разве что утвердились каждый в своем.