Сборник - Отец Арсений

Я, воспитанник Оптиной пустыни, всей душой принадлежавший ей, отчетливо понимавший величие духовных Оптинских старцев, их подвигов и того пути, которым вели они своих духовных детей, думал, что это – лучший из лучших путей к спасению души человеческой, который может предложить Церковь, но могу ли я, приходской иерей, повести десятки, а возможно и сотни своих духовных детей по такому пути, давая советы и руководя каждым прихожанином? Не могу. Служа в храме, общаясь с прихожанами, исповедуя их, среди их разноликой массы я видел людей, могущих принять великий и правильный путь Оптинского служения, но были и другие верующие, с особенностями своей жизни, психики, характера и среды, не способные принять его. Как же быть? Я должен научить всех вере в Бога, научить любить окружающих людей и, вложив в их душу, сердце, ум сопротивляемость злу, насилию, безбожию, атеизму, «заставить» людей верой своей в Бога и любовию отбрасывать все плохое, уметь ориентироваться в сумятице жизни и зла. Тех же духовных детей, в которых был особый дух веры, вести по пути Оптинских старцев.

Путь, по которому шел настоятель храма о. Павел, был традиционным для городского духовенства и, по моему мнению, внутренней духовной стойкости не давал.

Все, о чем думал и мечтал, дерзновенно высказал перед владыкой Иларионом, смутился и даже испугался. Кто я такой, чтобы перед Владыкой излагать свои мысли о путях руководства духовными детьми?

Внимательно выслушав меня, владыка Иларион стал так говорить со мной, словно он знал всю мою жизнь, упомянул мою маму, увлечение искусством, жизнь в Оптиной, очень тепло сказал об о. Павле. Встал, повернулся к иконам и произнес: «Помолимся». Прочел молитвы, сел, я остался стоять.

«Вы хотите соединить два направления в одно: Оптинское и то, что живет в наших приходах, у вашего настоятеля о. Павла?» – «Да», – ответил я. «Вы хотите вложить любовь ко Господу, как сказано в заповедях, и любовь к ближнему как к самому себе и этим создать в душе человека сопротивляемость грехам, гонениям, смущению, безбожию, падениям. Встреча наша произошла по произволению Божию и необходима для нас обоих. Я, епископ Иларион, благословляю Вас идти по избранному пути – соединив два пути в одном. О разговоре нашем доложу Святейшему Патриарху. Благословляю, идите избранной дорогой. Господь сохранит Вас во всех бедах и напастях». Я упал на колени, и Владыка, положив руку мне на голову, еще раз благословил. Во все время нашей беседы он был сосредоточен и серьезен, и только при последнем благословении на лице появилась добрая улыбка. Сейчас уже не помню, но, кажется, он был секретарем у Святейшего Патриарха Тихона [27] Архиепископ Иларион (Троицкий) (1886-1929) – ближайший сподвижник св. Патриарха Тихона. Талантливый богослов-мыслитель и церковный писатель, профессор Московской Духовной Академии, на Соборе 1917-1918 гг. он был активным защитником идеи восстановления Патриаршества. В 1920-х гг. ревностно боролся с обновленчеством. Неоднократно бывал в тюрьмах, лагерях и ссылках. В 1924-1925 гг., затем в 1926-1929 гг. был в заключении в Соловецком лагере, в 1925-1926 гг. – в Ярославской тюрьме. За талант, масштабную церковную деятельность, твердость в делах веры и преданность Церкви его именовали в церковных кругах «Иларионом Великим». Скончался от сыпного тифа в больнице тюрьмы «Кресты» в Ленинграде. Прославлен в лике святых 10 мая 1999 г. .

С этого момента я пошел по благословению замечательного церковного деятеля, впоследствии архиепископа Верейского, умершего в узах, перенесшего Соловецкий лагерь, издевательства, унижения, побои и встреченного иеромонахом Серафимом в Соловках за унизительной уборкой нечистот (отца Серафима вы знаете и помните его воспоминания о встрече с Владыкой).

Встреча с архиепископом Иларионом была необыкновенным, чудесным проявлением милости Господа ко мне, незначительному священнику, начавшему служение в небольшом московском храме. В жизни человека чудо не может быть случайным, оно определяется степенью его духовности, необходимостью влияния на его внутренний мир. Такое чудо подал мне Господь через владыку Илариона, и я пошел по этой дороге, постоянно помня полученное благословение.

Возвратившись в свой храм, я отслужил благодарственный молебен, все рассказал о. Павлу, и он сказал мне: «Если владыка Иларион благословил тебя, иди этим путем, Владыка – человек глубокой духовности. Мне, старику, переучиваться негоже, но тебе помогу».

С этого дня я начал служение в храме, руководствуясь принятым решением. Каждый день служил раннюю обедню, стараясь сделать все понятным и ясным для прихожан, вводя их как бы в круг участников службы. Договорился с диаконом о. Львом (умер в лагере в 1937 г.), что каждое слово ектений будет громким и четким, также переговорил с хором, состоявшим из трех женщин. К ранней обедне приходило человек 8–10, в основном тех, кто жил близко от церкви, на исповедь ко мне никто не шел. На поздней обедне народу всегда было много, служил о. Павел, я был помогающим священником. К о. Павлу очередь исповедников, а я стою у аналоя, крест и Евангелие лежат, но прихожане не идут. Отец Павел стал ко мне исповедников посылать, шли неохотно, но когда приходили, исповедовал долго, рассказывал о значении исповеди, говорил о необходимости ежедневно молиться и читать главу Евангелия. Слушали рассеянно, иногда даже вступали в спор, но постепенно человек десять–пятнадцать стали приходить ко мне. Организовал вечером беседы, поучения.

Отец Павел радовался за меня и многих исповедников направлял ко мне, но о. Михаил, второй священник, почему-то возненавидел меня, называя сектантом и еретиком. Вскоре он сильно запил и ушел в другой приход. Община росла, совершенствовалась, Глеба посвятили в иерея, вы стали моими помощниками. Великое значение для меня имело напутствие и благословение владыки Илариона, знания, приобретенные в Оптиной пустыни, наставления старцев Нектария и Анатолия, великая милость Господня, что Святейший Патриарх Тихон направил меня в церковь, где настоятелем был протоиерей Павел. Помните совместные доклады на собеседованиях, которые проводились тогда нами? Сколько пользы принесли они всем вам (к сожалению, многих уже среди нас нет). Росла община, росли вы, и я учил вас и сам учился у вас!»

Мы видели, что о. Арсений устал. Доктора Ирина и Юля одновременно встали и сказали: «Отец Арсений! Мы запрещаем Вам дальше говорить, продолжите завтра». – «Я обязательно должен все досказать, это необходимо». Юля махнула нам рукой, мы вышли.

На четвертый день Рождества Христова, 10 января 1975 г., о. Арсений попросил всех придти к нему. Отец Николай должен был уехать, о чем очень сожалел, но неожиданно приехали Оля и Надежда, сестра Юрия, ставшая давно уже тайной монахиней.