Уильям Шекспир - Генрих IV (Часть 2)

Верховный судья

Вы всюду следуете за молодым принцем, как его злой ангел.

Фальстаф

Не совсем так, милорд: дурной ангел легковесен, а уж про меня этого никак не скажешь. Однако хоть я и полновесная монета, надо признаться, я теперь не очень-то в ходу. Ничего не поделаешь! Добродетель так мало ценят в наш торгашеский век, что истинным храбрецам остается только водить медведей. Ум человеческий превратился в трактирщика и тратит свою изобретательность на составление счетов. Все остальные дарования, присущие человеку, так заражены пороками нашего времени, что стали дешевле крыжовника. Вы уже старик и не понимаете, на что способны мы, молодежь. Вы судите о жаре нашей крови по горечи вашей желчи. А мы, находясь в авангарде молодежи, признаюсь, склонны иногда к сумасбродству.

Верховный судья

И вы причисляете себя к молодежи, когда старость наложила на вас свою неизгладимую печать? Разве у вас не слезятся глаза? Не сухие ладони? Не желтое лицо? Не седая борода? Не опавшие икры и не разбухший живот? Разве у вас не сиплый голос, не короткое дыхание, не двойной подбородок и не половинный ум? Все в вас одряхлело от старости, а вы еще смеете называть себя молодым? Стыдитесь, стыдитесь, сэр Джон!

Фальстаф

Милорд, я родился в три часа пополудни с белой головой и довольно-таки круглым животом. Что до моего голоса, то я потерял его от приветственных возгласов и пения церковных гимнов. Не стану приводить вам других доказательств моей молодости. Дело в том, что я стар только умом и рассудительностью; а если кто захочет побиться со мной об заклад на тысячу марок, кто из нас двоих лучше прыгает, пусть выкладывает денежки, и посмотрим, чья возьмет! Что до пощечины, которую закатил вам принц, то он дал ее как невежливый принц, а вы приняли ее как благоразумный лорд. Я пожурил его за это, и молодой лев кается - правда, не облачившись в рубище и не посыпав главу пеплом, а надев новый шелковый камзол и попивая старый херес.

Верховный судья

Пошли господь принцу лучшего приятеля!

Фальстаф

Пошли господь приятелю лучшего принца! Никак не могу от него отделаться.

Верховный судья

Впрочем, король разлучил вас с принцем Гарри. Я слышал, вас посылают с принцем Джоном Ланкастерским против архиепископа и графа Нортемберленда.

Фальстаф

Да, этим я обязан вашей несказанной любезности. Но прошу всех вас, остающихся дома в сладостных объятиях мира, - молитесь, чтобы армии наши встретились в не слишком жаркий день, потому что, клянусь господом, я беру с собой только две рубашки и вовсе не желаю слишком сильно потеть. Если день выдастся жаркий и я буду размахивать чем-нибудь другим, кроме бутылки, пусть мне никогда больше не плеваться белой слюной! Не успеет завариться опасное дело, как меня тотчас же бросают туда. Но ведь я не бессмертен. Однако так уж у нас, англичан, исстари повелось: раз уж нам подвернется что-нибудь хорошее, мы обязательно это затреплем. Если, по-вашему, я старик, то меня следовало бы оставить в покое. Видит бог, я желал бы, чтобы мое имя не нагоняло такой страх на врага. Я предпочту быть изъеденным ржавчиной, чем быть изничтоженным от постоянного употребления.

Верховный судья

Ну, будьте честным человеком, будьте честным, и да благословит господь ваш поход.

Фальстаф

Не одолжит ли мне ваша милость тысячу фунтов на обмундирование?

Верховный судья

Ни одного пенни, ни одного пенни. У вас слишком обременена совесть, чтобы взваливать на вас бремя нового долга. Счастливого пути! Передайте привет моему кузену Уэстморленду.

Верховный судья и его помощник уходят.

Фальстаф

Пусть меня отдуют трехпудовой колотушкой, если я это сделаю. Старость так же неразлучна со скупостью, как юность с распутством. Зато стариков терзает подагра, а юношей язвит Венера, так что обоим возрастам достается и без моих проклятий! - Эй, мальчик!

Паж

Что прикажете, сэр?

Фальстаф

Сколько там у меня в кошельке?

Паж

Семь гротов и два пенса.

Фальстаф

Никак не найду лекарства от карманной чахотки. Займы только затягивают эту болезнь, - она неизлечима. - Отнеси вот Это письмо принцу Ланкастерскому, а это - старой миссис Урсуле, которой я каждую неделю даю клятву на ней жениться, с тех пор как у меня в бороде появился первый седой волос. Ну, пошел! Ты знаешь, где найти меня.

Паж уходит.

Язви Венера эту подагру, или подагра - эту Венеру! Не та, так другая пошаливает в большом пальце моей ноги. Но не беда, если я буду прихрамывать: свалю все на войну, и тем больше прав у меня будет на пенсию. Умный человек все обратит себе на пользу, и я сумею извлечь выгоду из своих недугов. (Уходит.)

СЦЕНА 3

Йорк. Архиепископский дворец.

Входят архиепископ Йоркский, лорд Хестингс, лорд

Маубрей и лорд Бардольф.

Архиепископ

Теперь вам ясны наши цель и средства,

И вас прошу я высказать, друзья,

Открыто взгляд свой: ждать ли нам успеха?

Сначала вы, лорд-маршал: ваше мненье?

Маубрей

Я для восстанья нахожу причины.

Но мне хотелось бы узнать, как можем

Еще себя усилить мы, чтоб смело,

Уверенно сражение принять

С могучими войсками короля.

Хестингс

Сейчас по спискам числится у нас

Лишь тысяч двадцать пять солдат отборных,

Но сверх того значительной подмоги

Мы ждем от славного Нортемберленда,

Чей дух огнем отмщения горит.

Лорд Бардольф

Итак, теперь вопрос лишь в том, лорд Хестингс,

Возможно ль нам с наличным нашим войском

Идти в сраженье без Нортемберленда.

Хестингс

Нет, только с ним.

Лорд Бардольф

Вот в этом все и дело.

Раз без него мы чересчур слабы,

Не должно нам далеко заходить,

Пока не явится он на подмогу.

Не следует в таком кровавом деле

Догадок, вероятий допускать,

Расчетов на неверную поддержку.

Архиепископ

Милорд, вы глубоко правы; лишь это

Сгубило Хотспера под Шрусбери.

Лорд Бардольф

Вот именно; питался он мечтами,

Как воздух, обещания глотал

И тешился расчетами на войско,

Которое на деле оказалось

Ничтожнее малейшей из надежд.

Так, обольщен, подобно сумасброду,

Воображеньем буйным, войско на смерть

Повел он и, зажмурясь, прыгнул в бездну.

Хестингс

Но никогда, поверьте, не вредило

Надеяться на помощь, строить планы...

Лорд Бардольф

В такой войне, как наша, это вредно.

Когда уж все готово и в ходу,

Опасно жить надеждой. Так весною,

Когда на почки смотрим мы, надежда,

Что принесут они, созрев, плоды,

Нисколько не верней, чем опасенье,

Что их убьет мороз. Задумав строить,

Исследовать сперва мы станем почву,

Потом начертим план; когда ж готов

Рисунок дома, - вычислить должны,

Во сколько обойдется нам постройка.