Ричард Шеридан - Писарро

Эльвира. Тогда возьмем его с собой - я отвечаю за его жизнь.

Ролла. Уговор простой: хотя бы делу грозил провал, лучше я приму смерть на костре, но не дам упасть волосу с головы этого человека!

Уходят.

КАРТИНА ВТОРАЯ

В палатке Писарро.

Писарро в беспокойном сне лежит на ложе.

Писарро (во сне). Не щадить предателя!.. Теперь поближе к сердцу... Эй, там, отойди-ка, я хочу видеть его кровь! Ха-ха! Хочу услышать еще раз этот стон.

Входят Ролла и Эльвира.

Эльвира. Здесь. Не теряй ни секунды.

Ролла. Уходи. Это кровавое зрелище не для женщины.

Эльвира. Миг промедления...

Ролла. Ступай! Удались в свой шатер и сюда не возвращайся. Я сам к тебе приду. Никто не должен знать, что в деле замешана и ты. Молю!

Эльвира. Я уведу часового. (Уходит.)

Ролла. Итак, он в моей власти, проклятый нарушитель мира моей родной страны, и он спокойно спит. О небо! Как может этот человек спокойно спать!

Писарро (во сне). Прочь! Прочь! Мерзкие бесы! Не рвите грудь!

Ролла. Нет, я ошибся - ему не знать вовек услады сна. Смотрите, честолюбцы безумные! Вы, чья нечеловеческая гордость топчет счастье народов, проливает реки крови, смотрите на сон виновного! Он в моей власти - один удар, и все!.. Но нет! Сердце и рука не повинуются - не может Ролла быть убийцей! Однако Эльвира должна быть спасена. (Подходит к ложу.) Писарро! Проснись!

Писарро (вскакивает). Кто тут?.. Стража!

Ролла. Молчи, одно лишь слово - и смерть. На помощь не зови. Эта рука будет быстрее стражи.

Писарро. Кто ты? И чего ты хочешь?

Ролла. Я твой враг. Я перуанец Ролла. И не смерти твоей хочу - я мог тебя убить во сне.

Писарро. Что дальше скажешь?

Ролла. Сейчас, когда ты в моей власти, отвечай: хоть когда-нибудь перуанцы причинили зло или обиду тебе или твоему народу? Хоть когда-нибудь ты или твои приспешники, держа в своей власти перуанца, дали ему пощаду? Почувствуй же теперь - всем сердцем почувствуй, если есть оно у тебя, - что значит месть перуанца! (Бросает кинжал к его ногам.) Вот!

Писарро. Возможно ли! (Смущенный, отходит в сторону.)

Ролла. Писарро удивлен - но почему? Я думал, для христиан прощение обиды - святой завет. Теперь ты видишь: перуанец следует ему на деле.

Писарро. Ролла, ты в самом деле удивил меня - и покорил. (Словно в нерешительном раздумье, отходит в сторону.)

Возвращается Эльвира.

Эльвира (не замечая Писарро). Свершилось? Убит? (Видит Писарро.) Как... жив еще? Я погибла!.. И вам, несчастные перуанцы, не будет спасенья... О Ролла! Ты предал меня?.. Или струсил?

Писарро. Как? Неужели...

Ролла. Прочь! Эльвира сама не знает, что говорит. Оставь меня, Эльвира, заклинаю, вдвоем с Писарро.

Эльвира. Как? Ролла, ты думаешь, я устранюсь? Иль стану подло отрицать, что это я вложила в руку Роллы нож, чтоб вонзить его в сердце тирана? Нет! Я об одном жалею - что доверилась слабой твоей руке, что не нанесла удар сама. О, ты узнаешь скоро: милосердие к этому извергу - самая злая жестокость к твоему народу.

Писарро. Стража! Живо! Стражников сюда! Взять эту сумасшедшую.

Эльвира. Да, стражников! Я тоже их зову! И знаю, скоро им придется вести меня на казнь. Но не мечтай, Писарро, что ярость и огонь в твоих глазах заставят меня содрогнуться. И не думай, что на этот умысел меня подвинул женский гнев, обида и боль растоптанного сердца. Нет, когда бы только это - тогда раскаянье и стыд меня бы придавили, сломили. А сейчас пусть я в смятении, пусть разбита, но я восстала за такое большое дело, что погибну торжествуя. И последним живым своим дыханьем я признаю гордо свою цель: спасти миллионы невинных от кровавой тирании одного, избавить поруганную землю от Писарро.

Ролла. Когда бы деянье было так же благородно, как эта цель, тогда бы Ролла, не колеблясь, свершил его,

Входит стража.

Писарро. Взять эту чертову ведьму. Она замышляла убить вашего военачальника.

Эльвира. Ради спасенья ваших душ - не прикасайтесь Ко мне. Я узница ваша, и сама пойду за вами. А ты, их торжествующий начальник, ты выслушай меня. Но сперва - к тебе, Ролла: прими мое прощение. Даже если бы я пала жертвой твоего благородства, я и тогда преклонилась бы пред тобой. Но не ты - я сама навлекла на себя смерть, ты же пытался меня защитить. Однако я не хочу сойти в могилу, провожаемая твоим презрением. Если бы только ты знал, каким колдовским обольщением этот лицемер исподволь подрывал добродетель безвинного сердца! Как даже в той смиренной обители, где я жила, он подкупом и угрозами воздействовал сперва на тех, кому я больше всего доверяла, пока мое распаленное воображение не привело меня, шаг за шагом, к бездне моего позора...

Писарро. Почему не повинуются мне? Убрать ее отсюда!

Эльвира. Прошлого не возвратить. Но если б, Ролла, ты узнал мою историю, ты бы меня пожалел.

Ролла. Я тебя жалею - от всей души!

Писарро. Мерзавцы! Тащите ее в тюрьму!.. Готовьте все для пытки, немедленно!

Эльвира. Солдаты, еще минуту. Скажу в прославление вашего генерала. Пусть узнает изумленный мир, что хоть однажды приговор Писарро был делом справедливости. Да, подвергай меня страшнейшим пыткам, какие только истязали человеческое тело: это будет справедливо. Да, прикажи твоим любимцам палачам выкручивать суставы этих рук, которые тебя дарили ласками - и даже защищали. Вели им лить расплавленный металл в кровавые орбиты этих глаз, которые смотрели в твое грозное лицо с такой любовью, с таким благоговением; потом приблизься к телу, распятому на колесе, - насыть свой дикий взор смертельной судорогой этой поруганной груди, которая еще недавно тебя покоила... Я все снесу: все будет справедливо, все! И, когда ты отдашь приказ исторгнуть жизнь из тела - в надежде, что, наконец, твой огрубелый слух упьется музыкой моих предсмертных криков, - я не издам ни стона. И до последнего своего содрогания моя терпеливая плоть будет издеваться над твоею местью, как смеется над твоею властью моя душа.

Писарро (силясь скрыть волнение). Ты слышишь эту тварь, чьи руки готовили убийство?

Ролла. Да! И если ее обвинение ложно, выслушай его не дрогнув. Если же оно справедливо, не отягчай ее страданий мыслью о тех муках совести, которые навлечет на тебя ее казнь.

Эльвира. А теперь - мир, прощай! Прощай, Ролла! Прощай и ты (к Писарро), отверженный... Потому что я знаю, никогда раскаянье и угрызенья не очистят твоей души. Мы встретимся еще! Ха-ха! Пусть на земле тебя страшит сознанье, что мы встретимся еще за гробом! И, когда настанет твой смертный час, слушай, с отчаянием слушай неприкаянной душою страшный звон. И тогда услышишь проклятье смиренных отшельниц, от которых ты выкрал меня. Услышишь последний вздох моей матери, крик ее разбитого сердца, которым ока взывала к богу, обвиняя погубителя своей дочери! И услышишь захлебнувшийся в крови стон моего убитого брата, убитого тобою, мерзкое чудовище, когда искал он искупленья за поруганную честь сестры! Я слышу их сейчас! Воспоминания сводят меня с ума! Чем же в смертный час будут они для тебя?