Артур Шницлер - Жена мудреца (Новеллы и повести)

- Франц! - позвала она.

Голос раздался совсем рядом:

- Где вы тут, фрейлейн? Где господин? Ничего поди не случилось?.. Погодите, сейчас, фрейлейн, - я только засвечу фонарь, а то ничего ведь не видать; и чего это мои дьяволы сегодня... ума не приложу. А я, ей-богу, не виноват... на кучу щебня понесло их, окаянных.

Несмотря на боль во всем теле, Эмма поднялась на ноги; то, что извозчик был цел и невредим, немного успокоило ее. Она слышала, как он открыл дверцу фонаря и зачиркал спичками. Со страхом ждала она света. Еще раз притронуться к лежавшему перед нею на земле Францу она не решалась; она думала: когда не видишь, все кажется страшнее; глаза у него, конечно, открыты... должно быть, все обошлось.

Сбоку упал слабый луч света. Она вдруг увидела фиакр, который, к ее удивлению, не лежал на земле, а лишь съехал в канаву, как если бы у него сломалось колесо. Лошади стояли как вкопанные. Свет приближался; она видела, как желтый кружок, медленно скользнув по верстовому столбу, по куче щебня, исчез в канаве; потом он заполз Францу на ноги, скользнул по телу, осветил его лицо и тут замер. Извозчик поставил фонарь на землю, у самой головы лежащего. Когда Эмма опустилась на колени и увидела его лицо, у нее замерло сердце. Лицо было бледное, глаза - полузакрыты, виднелись одни белки. Из правого виска по щеке медленно сочилась струйка крови, которая терялась под воротником на шее. Зубы впились в нижнюю губу.

- Не может быть! - твердила Эмма.

Опустившийся на колени извозчик тоже остолбенело глядел на лицо Франца. Потом он взял обеими руками его голову и приподнял ее.

- Что вы делаете? - сдавленным голосом крикнула перепуганная Эмма, которой показалось, будто голова поднимается сама собой.

- Фрейлейн, сдается мне, беда тут стряслась.

- Неправда, - сказала Эмма. - Этого не может быть. Разве вам что-нибудь сделалось? А мне?..

Извозчик медленно опустил голову Франца на колени дрожавшей Эммы.

- Хоть бы кто подошел... не могли эти крестьяне проехать на четверть часа позже...

- Что же нам делать? - дрожащими губами спросила Эмма.

- Да, фрейлейн, кабы фиакр не поломался... а в таком виде... Ничего не поделаешь, придется ждать, пока кто подойдет.

Он еще что-то говорил, но Эмма не слушала его. Она между тем как бы очнулась и теперь знала, что делать.

- Далеко до ближайших домов? - спросила она.

- Нет, уже не далеко, фрейлейн, до Франц-Иозефсланда отсюда рукой подать... Будь сейчас светло, его, может, даже видно было б; пешком тут минут пять, не больше.

- Сходите туда. Я останусь, а вы позовите людей.

- Ладно, фрейлейн, но, по-моему, лучше бы мне все-таки остаться тут, при вас - особо долго-то ждать не придется, тут скоро кто-нибудь подойдет это как-никак шоссе, и...

- Тогда будет поздно, тогда может оказаться слишком поздно. Нам нужен доктор.

Извозчик посмотрел сначала на безжизненное лицо Франца, потом, качая головою, на Эмму.

- Вы этого не можете знать, - вскричала Эмма, - и я тоже.

- Ладно, фрейлейн... но где же я во Франц-Иозефсланде найду доктора?

- Пусть тогда кто-нибудь отправится в город и...

- Знаете что, фрейлейн? Я думаю, может, у них там есть телефон. Тогда можно бы позвонить в общество Скорой помощи.

- Да, это будет самое лучшее! Только идите; бегите, ради бога! И приведите людей... И... прошу вас: идите же. Что вы там копаетесь?

Извозчик уставился на бледное лицо, лежавшее у нее на коленях.

- Что там общество Скорой помощи, доктор - теперь уж они не помогут.

- Идите, ради бога! Идите!

- Иду, иду - чтоб вы только не испугались тут в потемках, фрейлейн.

Он быстро и торопливо зашагал по дороге.

- Я тут, ей-ей, ни при чем, - бормотал он. - Выдумали тоже: среди ночи на шоссе...

Эмма осталась на темной дороге одна с безжизненным телом. "Что теперь будет? - задумалась она. - Этого же не может быть... - твердила она себе. Не может быть... " Вдруг ей послышался рядом вздох. Она наклонилась к побледневшим губам Франца. Нет, не дышит. Кровь на виске и на щеке, казалось, засохла. Она внимательно заглянула ему в глаза, в погасшие глаза - и содрогнулась. Да, почему же я не верю - это же так... это смерть! Она вся затрепетала. Единственное, что она ощущала: мертв. "Я и мертвец, у меня на коленях мертвец". Она дрожащими руками отодвинула голову, так что та опять оказалась на земле. Только теперь она почувствовала весь ужас своего одиночества. Зачем она отослала извозчика? Какая глупость! Что ей тут делать на шоссе одной с мертвецом? Если кто-нибудь подойдет... Да, что же ей делать, если кто-нибудь подойдет? Сколько придется здесь ждать? Она еще раз посмотрела на мертвого. "С ним я не одна", - подумала она. И свет - вот он. В этом огоньке ей мерещилось что-то нежное и ласковое, невольно вызывавшее у нее прилив благодарности. В маленьком пламени было больше жизни, чем во всей бескрайней ночи вокруг; ей даже казалось, будто этот огонек защищает ее от страшного мертвенно-бледного человека, распростертого у ее ног... Она так долго смотрела на этот огонек, что он заплясал у нее перед глазами. И вдруг она словно проснулась и тут же вскочила на ноги! "Нельзя же так, ведь это ужасно, не могу же я допустить, чтобы меня застали тут с ним... " Она мысленно представила себе, как стоит сейчас на дороге, а у ног ее - мертвец и фонарь; какой огромной, должно быть, кажется в темноте ее фигура. "Чего я жду? - мелькнуло у нее; мысли лихорадочно сменяли одна другую. - Чего я жду? Людей? Зачем я им? Они придут и спросят... а я... почему я здесь? Все будут спрашивать, кто я такая. Что я им отвечу? Ничего. Ни слова не скажу, если кто-нибудь придет, буду молчать. Ни слова... не могут же они заставить меня говорить".

Вдали послышались голоса.

"Уже?" - подумала она. Испуганно прислушалась. Голоса доносились со стороны моста. Значит, это не те люди, за которыми пошел извозчик. Но кто бы они ни были, они могут заметить свет, а этого допустить нельзя, не то ее обнаружат.

Ударом ноги она опрокинула фонарь, и он погас. Все погрузилось в глубокий мрак. Она ничего не видела вокруг. Даже его. Только тускло белел щебень. Голоса приближались. Она задрожала всем телом. Лишь бы ее не заметили. Господи, только это ведь и важно, только это - все остальное не имеет никакого значения, она же погибла, если кто-нибудь узнает, что она любовница... Эмма судорожно стискивает ладони. Она молит бога, чтобы люди прошли той стороной дороги и не заметили ее. Она прислушивается. Да, они на той стороне... Что они говорят? Это две женщины; может быть, три. Фиакр они заметили, потому что разговор идет о нем, кое-что можно разобрать. "Опрокинулась какая-то коляска... " Что они еще говорят? Она не может понять. Они проходят... ушли... Слава богу! А теперь, что теперь? Ах, почему она не лежит сейчас мертвая, как он? Ему можно позавидовать: для него все кончено... для него не существует теперь ни опасности, ни страха. А она боится всего. Боится, что ее застанут здесь и спросят: кто вы?.. Что ей придется пойти в полицию, и все об этом узнают... Что ее муж... что ее ребенок...