Артур Шницлер - Жена мудреца (Новеллы и повести)

Вот уже двадцать лет бродят они по дорогам и горным перевалам, в Северной Италии и Южном Тироле, и всегда там, где как раз протекает самый густой поток путешественников.

И если после стольких лет Карло уже не испытывал той жгучей муки, которая терзала его раньше при каждом взгляде на солнце, при виде приветливого пейзажа, в нем все еще жила постоянно гложущая жалость, неизменная и неосознанная, как биение его сердца, как его дыхание. И он бывал рад, когда Джеронимо напивался.

Коляска с немецким семейством уехала. Карло присел, по своему обыкновению, на нижние ступеньки лестницы, но Джеронимо продолжал стоять, вяло опустив руки и подняв голову.

Мария, служанка, вышла из трактира.

- Много сегодня заработали? - крикнула она с крыльца.

Карло даже не обернулся. Слепой наклонился за своим стаканом, поднял его с земли и выпил за здоровье девушки. Иногда по вечерам она сидела рядом с ним в зале трактира, и он знал, что она красива.

Карло нагнулся и выглянул на дорогу. Дул сильный ветер, шумел дождь, и грохот приближающегося экипажа потонул в хаосе звуков. Карло поднялся и снова стал на свое место, рядом с братом.

Джеронимо начал петь, когда экипаж, в котором сидел только один пассажир, уже въехал во двор. Кучер торопливо выпряг лошадей и поспешно направился в трактир. Пассажир некоторое время продолжал сидеть в углу кареты, укутанный в серый дождевой плащ; казалось, он даже не слышал пения. Затем он выскочил из экипажа и начал стремительно шагать взад и вперед, не отходя далеко и непрерывно потирая руки, чтобы согреться. По-видимому, он только сейчас заметил нищих. Остановившись перед ними, он принялся долго и пристально их разглядывать. Карло в знак приветствия слегка наклонил голову. Путешественник был еще очень молодой человек с красивым безбородым лицом и беспокойными глазами. Постояв довольно долго перед нищими, он затем быстро подошел к воротам, через которые должен был ехать дальше, и, глядя на открывшееся ему безотрадное зрелище дождя и тумана, с досадой покачал головой.

- Ну что? - спросил Джеронимо.

- Пока ничего, - ответил Карло. -Верно, он даст, когда поедет дальше.

Путешественник вернулся и прислонился к оглоблям экипажа. Слепой запел. Теперь молодой человек начал вдруг слушать с большим интересом. Вышел слуга и стал запрягать лошадей. И только тогда, словно спохватившись, молодой человек сунул руку в карман и дал Карло франк.

- О, благодарю, благодарю, - сказал тот. Путешественник сел в экипаж и снова завернулся в свой плащ. Карло поднял с земли стакан и пошел по деревянным ступенькам наверх. Джеронимо продолжал петь. Молодой человек высунулся из экипажа и покачал головой с выражением превосходства и грусти одновременно. Вдруг ему, видимо, пришла в голову какая-то мысль, и он улыбнулся. Потом он спросил слепого, стоявшего в двух шагах от него:

- Как тебя зовут?

- Джеронимо.

- Ну, Джеронимо, смотри, чтобы тебя не обманули.

В эту минуту на верхней ступеньке лестницы показался кучер.

- Как это не обманули, сударь?

- Я дал твоему спутнику двадцатифранковую монету.

- О сударь, благодарю, благодарю!

- Да. Так что не зевай.

- Это мой брат, сударь, он меня не обманет.

Молодой человек был озадачен, но, пока он размышлял, кучер взобрался на козлы и стронул лошадей. Тогда путешественник откинулся на сиденье, тряхнув головой с таким видом, словно хотел сказать: "Судьба, исполни свое предначертание!" И экипаж укатил.

Слепой обеими руками радостно жестикулировал ему вслед, выражая свою благодарность. Вдруг он услышал голос Карло, только что вышедшего из трактира. Он кричал:

- Иди сюда, Джеронимо, здесь наверху тепло, Мария затопила печь!

Джеронимо кивнул, взял гитару под мышку и, держась за перила, стал ощупью подниматься по ступенькам. Еще с лестницы он крикнул:

- Дай мне ее потрогать. Как давно я не держал в руках золотой монеты!

- В чем дело? - спросил Карло. - Что это ты говоришь?

Джеронимо был уже наверху и обеими руками обхватил голову брата жест, которым он всегда выражал радость или нежность.

- Карло, дорогой брат, все-таки есть на свете добрые люди!

- Конечно, - сказал Карло. - Пока что мы собрали две лиры и тридцать чентезимо, да еще австрийских денег наберется с пол-лиры, наверное.

- И двадцать франков, и двадцать франков! - крикнул Джеронимо. - Ведь я же знаю!

Нетвердыми шагами он прошел в комнату и тяжело опустился на стул.

- Что ты знаешь? - спросил Карло.

- Ну, довольно шутить! Дай же мне его. Как давно я не держал в руках золотого!

- Да чего ты хочешь? Где я тебе возьму золотой? У нас всего две или три лиры.

Слепой стукнул кулаком по столу.

- Ну, теперь уж хватит, хватит! Или, может быть, ты хочешь его утаить от меня?

Карло удивленно и озабоченно смотрел на брата. Он подсел к нему, придвинулся совсем близко и успокаивающе взял за руку:

- Я ничего от тебя не утаиваю. Как ты можешь так думать? Никому еще не взбрело на ум дать мне золотой.

- Но ведь он мне сам сказал.

- Кто?

- Ну, тот молодой человек, что бегал взад и вперед.

- Как? Я тебя не понимаю.

- Вот что он мне сказал: "Как тебя зовут?" И потом: "Смотри не зевай, смотри не зевай, чтобы тебя не обманули!"

- Да тебе все это приснилось, Джеронимо! Ведь это вздор!

- Вздор? Я же сам слышал, а слышу я хорошо. "Смотри не зевай, чтобы тебя не обманули. Я дал ему золотой..." Нет, он сказал так: "Я дал ему двадцатифранковую монету".

Вошел трактирщик.

- Ну, что с вами такое? Вы, видно, прикрыли свою лавочку? Только что подъехала коляска с четверкой лошадей.

- Идем, - крикнул Карло, - идем! Но Джеронимо продолжал сидеть.

- К чему? Зачем мне идти? Что толку? Ведь ты стоишь рядом и...

Карло тронул его за руку.

- Замолчи. Пойдем вниз.

Джеронимо умолк и послушался брата. Но на лестнице он сказал: "Мы еще поговорим, мы еще поговорим!"

Карло не мог понять, что произошло. Не сошел ли Джеронимо вдруг с ума? Хотя он и легко раздражался, так он еще никогда не разговаривал.

В только что подъехавшем экипаже сидели двое англичан. Карло снял перед ними шляпу, и слепой запел. Один из англичан вышел из экипажа и бросил в шляпу Карло несколько монет. Карло сказал "спасибо" и потом, как бы про себя: "Двадцать ченте-зимо". Лицо Джеронимо оставалось неподвижным; он начал новую песню. Экипаж с обоими англичанами уехал.

Братья молча поднялись по лестнице. Джеронимо сел на скамью, Карло остался стоять у печки.

- Почему ты молчишь? - спросил Джеронимо.

- Да ведь, - ответил Карло, - это могло быть только так, как я тебе сказал. - Голос его слегка дрожал.

- А что ты сказал?

- Может быть, это был сумасшедший.

- Сумасшедший? Вот это ловко! Если кто-то говорит "я дал твоему брату двадцать франков", значит, он сумасшедший! Э, а почему он сказал: "Смотри, чтобы тебя не обманули", а?