Доди Смит - Я захватываю замок

Когда Томас ушел делать домашнюю работу, я достала единственное письмо, полученное от сестры. И оно убило всякую надежду. Что может быть определеннее, чем «До чего же чудесно любить Саймона, до чего все чудесно!»? А вдруг она себя обманывает, как предположил Томас? О Саймоне действительно почти ничего нет. И конец письма пронизан грустью: она пишет об одиночестве, о том, что сидит в ванной, пока не повеселеет.

Господи, если б у меня был Саймон, я бы навсегда забыла об одиночестве!

Лежа в кровати, я попыталась вообразить, о чем бы написала в письме на месте Роуз. О сокровенном вряд ли рассказала бы — тут Роуз можно понять. Но я наверняка уточнила бы, какие платья понравились Саймону, какого он мнения о театральных спектаклях… Да, содержание письма вертелось бы вокруг него.

Или я выдаю желаемое за действительное — верю в то, во что хочется верить? Даже если сестра его не любит, то о чувствах Саймона мне хорошо известно. Но если она его бросит…

До чего в комнате жарко! И открыть окно пошире нельзя: вдруг Элоизе захочется совершить прыжок-полет к рыщущему вокруг замка поклоннику. Ах, Элоиза, поверь, огромный пес с фермы Четыре Камня тебе не пара!

Я приглядываюсь, не ушел ли кавалер… Нет, не ушел. Их там уже двое, стоят на краю рва, только четыре глаза светятся в темноте.

Мне ужасно жалко несчастных влюбленных. Хотя Элоиза особенно к ним не рвется — по крайней мере, вид у нее невозмутимый.

Итак, в голове сложился план действий! Нужно как-то выведать правду. Если Роуз действительно любит, то я не посягну на Саймона даже в мыслях. Уеду. Возможно, поступлю в колледж, как она предлагала. Но выяснить правду необходимо. Нужно увидеть сестру.

В субботу поеду со Стивеном в Лондон.

Я снова дома.

Напрасная была затея! Отношения с Роуз испорчены, прежнего не вернуть.

Катясь вчера на велосипеде со Стивеном в Скоутни, я вспоминала последнюю поездку в Лондон. Тогда на станцию мы ехали с сестрой… И я начала с ней мысленно беседовать, будто она рядом — даже спросила совета, что сказать новой Роуз. Да, по моему представлению, девушка с приданым ценой в тысячу фунтов не имела ничего общего с Роуз в поношенном белом костюме, с которой я отправлялась в дорогу солнечным апрельским утром. Какой свежестью дышало в тот день все вокруг!

И вчера глаз радовала омытая дождем зелень, только надежд и предвкушения счастья она в душе не будила. Жарко припекало солнце; бесконечные ливни, безусловно, надоели, но слепящий свет тоже раздражал. Лето в разгаре порой безжалостно к падшим духом.

Не ожидала, что буду так легко себя чувствовать наедине со Стивеном. Говорили мы мало и лишь на самые общие темы. При виде него меня вновь начали терзать угрызения совести; за это я — совершенно несправедливо — слегка на беднягу злилась: и так столько огорчений, а тут еще он!

Пока мы ждали поезд, на станцию примчалась выдохшаяся Элоиза; она больше не в заточении, поэтому без помех ускользнула от Томаса и погналась за велосипедами. Оставлять ее на платформе не стоило: однажды мы от нее уехали, а она шмыгнула в следующий поезд — и «допутешествовала» до полицейского участка в Кингз-Крипте. Пришлось Стивену купить специальный «собачий» билет; начальник станции дал ей воды, а нам — веревку для поводка. Всю дорогу Элоиза вела себя паинькой, только при пересадке на лондонский поезд выхватила из рук малыша кусок кекса. Я быстро поблагодарила мальчика за то, что угостил собачку, — в результате он и сам поверил, будто лишился кекса по доброй воле.

Стивен проводил меня до самого дома на Парк-Лейн (уж очень настаивал). На каком поезде вернемся в деревню, мы пока не знали — решили договориться по телефону. И Стивен бегом бросился в сторону Сент-Джонс-Вуд.

С Элоизой на поводке я вошла в подъезд многоквартирного дома. Вестибюль был роскошным: всюду великолепные ковры, одетые с иголочки швейцары да еще лифт, которым можно управлять самой. Просто нажимаешь кнопку и едешь. Так странно! Сразу чувствуешь какую-то фатальность, когда кабина медленно ползет вверх. Элоиза в приступе клаустрофобии начала бросаться на обитые кожей стены, что не пошло им на пользу.

В коридоре стояла мертвая тишина. Тише места не встречала. Даже не верилось, будто за блестящими парадными дверями кто-то живет — чуть в обморок не упала от изумления, когда мне открыли.

Я объяснила горничной, кто я такая, и спросила Роуз.

— Никого нет дома, — ответила та.

Где была моя голова? Разумеется, следовало предупредить о своем визите!

— Не подскажете, когда они вернутся?

— Мадам обещала прийти к половине седьмого — переодеться к ужину. Может, войдете, мисс?

Элоиза преувеличенно, словно притворяясь, тяжело и часто дышала. Горничная предложила дать ей воды и осведомилась, не нужно ли чего мне. Я попросила молока и поинтересовалась, можно ли привести себя в порядок.

Горничная провела меня в комнату Роуз. Я мысленно ахнула. Какое великолепие! На белоснежный ковер было страшно ступать. В царстве пастельных тонов ярким пятном выделялся букет алых роз в мраморной вазе на прикроватной тумбе. Рядом с вазой лежал конверт, из которого выглядывала карточка, надписанная почерком Саймона: «С добрым утром, любимая!» Пока я таращилась на розы, горничная принесла нам с Элоизой молоко и воду.

В ванной царил идеальный порядок, будто ей никогда не пользовались. Даже зубной щетки я не высмотрела. Сестра, конечно, писала, что полотенца меняют каждый день, но… кто бы подумал, что их так много! Целых три! Все разных размеров. И еще прелестные полотенчики для лица, украшенные монограммой.

Умывшись, я вернулась в спальню. Чудесно пахло розами. Элоиза с блаженным видом развалилась на кровати, прямо на белом покрывале; выглядело очень мило. Я сняла туфли и легла рядом, пытаясь сообразить, как действовать дальше.

Возвращается Роуз поздно, поэтому затея с откровенным разговором безнадежна. В таком деле главное — время, такт и осторожность. Нет, ничего мне не выяснить. Ни до ужина, ни после. Даже если досидеть до последнего поезда в девять тридцать. Как же разыскать Роуз? Наверняка она примчалась бы, узнав, что ее сестра здесь, радом, в лондонской квартире…

Звонком колокольчика я вызвала горничную. К сожалению, та понятия не имела, куда все ушли.

— Неужели никто не знает? — в отчаянии спросила я.

— Ну… можно попытаться узнать у мистера Нейла. Хотя в последнее время он тут редкий гость.

Горничная позвонила в гостиницу, но Нейла не застала. Я предложила спросить Фокс-Коттонов.

Моему звонку Леда Фокс-Коттон, судя по голосу, не обрадовалась.

— Глупышка, почему же ты никого не предупредила? Разумеется, я не знаю, где они. Подожди, спрошу Обри. Возможно, Топаз ему что-то рассказывала.