Вольдемар Бранк - Маленький человек на большом пути

Кстати сказать, он был никаким не Васькой, а Базилеоном — таким редкостным именем, вычитанным, вероятно, в какой-нибудь старой книге, наградил его родитель, чудаковатый стекольщик. Парнишка терпеть не мог, когда его называли Базилеоном, даже драться лез и откликался только на Базю, Базьку, а охотнее всего на Ваську. В конце концов так все его и стали звать, позабыв, что он является обладателем совсем другого, гордого имени, которое в переводе с греческого означает «царская власть».

Постепенно подошли и остальные. Ребят набралось изрядно.

Август вскочил на большой валун, откашлялся и произнес речь:

— Значит, так: завтра утром идем за орехами. Но имейте в виду: эти баронские подлипалы наверняка полезут драться, как тот раз. Придется всыпать им как следует.

— Набрать с собой побольше камней, — предложил кто-то. — Там лес, где возьмешь?

— Верно, — согласился Август. — И палку пусть каждый возьмет обязательно! Собирать орехи будем не все разом. Часть собирает, часть сторожит.

— Ага, умный! — тут же возразил Васька. — Одним густо, другим пусто?

— Не бойся, орехи разделим поровну, — успокоил его Август. — Теперь вот еще что. Сипол пусть будет главным у воинов, Васька — у караульщиков.

Васька заартачился:

— Не хочу никаким главным! Сам посмотрю: где будет нужнее, туда и я.

— Э, нет! «Хочу», «не хочу» — так не пойдет! — поддержал Августа Сипол. — Надо сейчас распределиться. А то, если начнет каждый бегать куда захочет, живо нам наклепают.

— Тогда я…

— Да хватит тебе, Васька! Вечно споришь! Не тебя ли самого прошлый раз звезданули камнем? А ведь тоже кричал: «Зачем сторожей?» — очень кстати напомнил Август. — Снова по башке захотелось?.. А главным я предложил тебя потому, что зорче глаз нет, пожалуй, ни у кого, — пустился он на хитрость. — Не хочешь — не надо, назначим другого. Только жаль…

Тут уж Васька, падкий на лесть, устоять не смог. Просиял, сразу согласился.

Все остальное было улажено быстро. Выходить решили с утра пораньше. Камней набрали тут же, в карьере.

— А теперь — гоп, ребята! — пошли бросать в цель, — предложил Сипол. — Перед таким походом не мешает потренироваться.

К стене карьера прислонили кусок дерна, отсчитали тридцать шагов и начали бросать. Лучшим, как всегда, был Си-пол: из десяти камней семью он попал точно в цель. Потом бросали издалека. А закончили тем, что выбежали на берег озера и стали «печь блины». Плоские камни отскакивали от воды по два, три раза, у самых ловких даже по десять. Лучшим «пекарем» у нас считался Август.

Уже в вечерних сумерках, когда с озера поднялся туман, разошлись каждый в свою сторону, Мы полезли в гору, чтобы спрямить путь.

— Гоп, ребята, только не проспите! — весело крикнул Си-пол на прощание.

Высокие березы на Яновой горке были усеяны стаями галок, которые слетались сюда по вечерам со всей округи. С вершины горы казалось, что местечко потонуло в молоке — так низко лег туман. Над белесым покровом возвышалось голько несколько островерхих крыш, похожих на шалаши, да церковный шпиль.

Теплыми летними вечерами мы, мальчишки, часто приходили сюда, на гору, тайком прихватив из дому белые простыни. Расстилали их на земле, к углам привязывали веревки. Долго ждать не приходилось. С наступлением темноты летучие мыши начинали низко летать над простыней, а потом и вовсе садились на белую материю. Закинешь углы — и летучая мышь в ловушке. Мы осторожно вытаскивали ее, рассматривали, удивляясь странному виду, и отпускали с миром.

А на склоне, возле глубокой канавы, росла старая ива. Здесь в дупле жила сова. Если поздним вечером затаиться у дерева, можно увидеть ее круглые горящие глаза. Сова выбирается из убежища, некоторое время, осматриваясь, неподвижно сидит на иве, а затем, бесшумно взмахивая крыльями, улетает на ночную охоту.

Да, все вокруг было разведано нами до мелочей, ничто не ускользало от острых мальчишечьих глаз…

Воскресным утром у перекрестка дорог на окраине местечка собрались охотники за орехами. С палками, обвешанные торбами, в которых гремели камни. У всех с собой по доброму ломтю хлеба на целый день.

Сипол, как всегда, улыбается. Для каждого у него находится шутка, когда добродушная, когда позлее.

— Мамочка дала тебе горшочек с молочком на дорожку? Это подошел Вилис, сын стражника, порядочный рохля и нытик Он долго колебался: идти с нами или не идти? Все-таки отважился — орехи манили.

Получил свою долю и мой друг Август:

— Ты чего вместо палки хворостину захватил? Уж не гусей ли пасти?..

Утро было чудесным. Ясное, теплое, на крышах домов воркуют голуби. Солнце только-только осветило верхушки деревьев и позолоченного петуха на шпиле церкви. В местечке царила воскресная тишина.

— Гоп, ребята, шагом марш! — скомандовал Сипол. Построились по двое и, шагая в ногу, прошли через местечко до Яновой горки. Там наш строй распался. Те, кто ростом повыше, зашагали быстрее, маленькие отставали, а потом бегом догоняли передних.

С горы далеко просматривалась дорога, вилявшая по холмам между перелесками и полянами. На обочине растревоженными ульями гудели телеграфные столбы. В траве сверкала густая роса, на кустах поблескивали паутинки. На большом камне, у края дороги, сидела лягушка и, не двигаясь, удивленно провожала пас вылупленными глазами, словно никак не могла сообразить, откуда взялось это пестрое войско и куда оно направляется. На небе ни облачка, высоковысоко с пронзительным щебетом носятся ласточки.

— Ay! Ay! — кричал какой-то пастух, а может быть, и грибник, и голос многократно повторяло эхо.

Навстречу стали попадаться первые повозки с богомольцами, спешившими к утренней службе. Мужчины одеты во все лучшее, у женщин на головах белые платки, в руках молитвенники с золотым тиснением на переплетах. Лошади прядали ушами и настороженно косились на палки в наших руках.

Один из ездоков придержал коня:

— Вы что, ребята, уж не на войну ли собрались? Ему в ответ веселые голоса:

— Да нет, в бор волков бить.

— Баронских зайцев гонять под самым носом у лесничего.

— Гоп, не верьте им, дядя! На поля мы, горошком помещичьим лакомиться.

Ездок смеялся, качая головой и пуская густой дым из трубки.

С веселым гамом прошли мимо трактира. Возле обгрызенной коновязи уже стояло несколько повозок.

До цели недалеко. Зато теперь нужна особая осторожность. Неподалеку, в лощине, жилые дома помещичьей челяди. Оттуда просматривается большак, нас могут заметить.

Все попрыгали в канаву. Шли то во весь рост, то пригнувшись там, где канава помельче.

Таясь, добрались до холма и снова вышли на дорогу — опасное место позади.

За полями уже виден орешник. Рослые ели надменно высились среди приземистых лиственных деревьев. Никого теперь не приходилось поторапливать. Почуяв близкую добычу, все пустились чуть ли не бегом. Опушка орешника будто сама спешила нам навстречу.