Владислав Вишневский - Кирза и лира

Столько еще много всяких разных поразительных тонкостей, столько ещё неожиданных премудростей на учебном пути молодого солдата… На чём запросто можно и подловить.

— Ага-а! — радостно восклицает младший командир, дождался. — А я кому говори-ил ногу держать, а? Говорил?

Молодые солдаты, шмыгая носами, стоят, обреченно понурив головы, виновато и глупо улыбаясь, переглядываются. Отдыхают. Они остановились в какой-то неприемлемой для армии, бездарной, по армейским меркам, танцевальной позиции: слегка присев на одной ноге, а другую вытянув вперед. Полька-бабочка получилась какая-то… Команды-то «отставить» не было, вот и стоят так, ждут следующую команду. Сил уже совсем нет, да и замерзли они — сыро. По мнению их командира, зрелище они собой представляют весьма жалкое, даже противное: раскисли, сопли распустили… Ф-фу! Это окончательно выводит младшего сержанта из себя:

— Та-ак, значит, вас мои команды не каса-аются, да? Хорошо, — заводит себя сержант. Вы, значит, кроссика у меня захотели, да? Я вам устрою сейчас кроссик, устрою. А ну, уроды, слюнтявые, спр-рава по два, вперёд, бего-ом… марш!

Солдаты со вздохом, собрав остатки воли и сил, покорно, на полусогнутых, захлюпали сапогами в сторону кроссового полигона. Впереди, некоторое время задавая резвый темп, бежит младший командир. Затем он на бегу пропускает взвод вперед, покрикивая, подгоняет отстающих. Совсем выдохшихся грубо тащит за рукав.

— Быстрей, быстрей, я сказал. Ну!

Потом опять резво бежит в голову строя, подгоняет направляющих, разгоняя, увеличивая итак запредельный для солдат темп…

— Впер-рёд, дохляки, впер-рёд… Напр-равляющи-ий, я кому сказа-ал шире ша-аг! — гонит сержант, подхлестывает командой.

Ему нравится бегать. Ему нравится вот так жёстко демонстрировать себе и подчиненным свою силу и власть. Через их боль, властно управлять толпой этих сосунков-недоносков. Ему вообще нравится быть первым. Ему нравится играть в армию. Он только что на «отлично» закончил сержантскую школу, и у него неплохие виды на будущее. Это его замполит учебного полка рекомендовал оставить в Учебке натаскивать молодых солдат. Это его к ноябрьским праздникам изберут секретарем комсомольской организации — замполит твердо сказал: готовься. Глядишь, через год, если все будет хорошо, он получит рекомендацию самого замполита в кандидаты в члены партии. А там, если постараться, на гражданку можно выйти уже с партбилетом и очень хорошо устроиться. После армии с рекомендацией, да с партбилетом, считай, все двери тебе открыты. Только выбирай. И в институт можно, и инструктором в райком, горком… Мест теплых много… Что еще толковому парню нужно? Ничего. Только постараться нужно, показаться всем. А чего тут стараться-то, — командуй и командуй, бегай себе да бегай. Это же не гайки у станка целыми днями как заведённый точить. Как дурак, в смысле. А он нет, он точно не дурак. И цель у него в жизни есть: всегда и везде быть первым. Любой ценой быть первым. И тогда всё будет. Главное здесь — не сорваться.

— Впер-ред, я сказа-ал! — И дождь совсем не помеха, даже ещё и лучше. — Ну-ка, не отстава-ать. Быстр-рей, быстр-рей! Сл-лизняки…

Ему совсем не трудно, даже легко. Он сильный, он — командир. Тут его власть. Ощущение своего могущества придает ему новые силы. Он неутомимо бегает вдоль всего строя…

По кроссовой тропе взвод растянулся неприлично далеко. Извивается на ней, как зеленая грязная гусеница. Солдаты задыхаются, совсем похоже выдохлись. Они уже не бегут, одна видимость, еле плетутся. Корпус падает вперед, а ноги едва успевают догонять падающее туловище. Земля ещё туда же — подводит, от мелкого дождя раскисла, местами уже прикрыта лужами воды. Солдаты спотыкаются, оскальзываясь, хватаются друг за друга, вместе падают. Гимнастерка, пилотка, брюки, сапоги — всё намокло, всё вымазано в грязи, прилипло к горячему телу. Портянки у солдат сбились, натирают ноги… «Ничего! Здесь вам армия, бля, не детский сад», зло отмечает про себя командир.

— Впер-ред, впер-ред! — сержант упрямо гонит задыхающихся от бега солдат всё дальше и дальше. На таком сильном контрасте, он очень доволен ощущением своего физического и морального превосходства над ними.

— Ещ-щё один кр-руг… дохляки… Н-ну!

А у нас все идет по распорядку. Как нам старшина-бычок обещал, так все и движется.

Помощников младших командиров мы выбрали очень быстро, за одну минуту. Вводная имела примерно такой смысл: «Вы должны выбрать в каждом отделении таких солдат, которых уважаете, кто дисциплинирован… они будут помощниками младших командиров в вашем воспитании на правах ефрейторов». Это что ли значит как ефрейтором? Ефрейтором? Ни за что! Я, например, сразу отказался. По-нашему, по-армейски, ругательного слова хуже, чем ефрейтор, нет. Ну, пожалуй, еще «доносчик». Они равны. И тот и другой — стукачи, по-нашему. «Конечно же, не я. И не я. И не я. Самоотвод. Нет… нет…» Так мы дружно отреагировали на эти должности.

Но желающие вдруг нашлись — сами. Кто бы мог подумать! Они как-то так игриво, полушутя: «А можно мне?.. И мне… И мне…» Самовыдвиженцы хреновы… Никто их и не воспринял всерьез. Нами же они не выдвигались, правильно? И не из уважаемых они вовсе. Да и не знаем мы их ещё, так — никто они, в общем. Но других кандидатур не оказалось, а эту поставленную задачу нужно было срочно закрывать, она нам была неприятна. Да и нужно было переходить к получению шинелей. Ну и мы, легкомысленно так, подняли руки за этих самовыдвиженцев. Нам бы кто подсказал, нам бы предвидеть последствия… Нам бы глянуть в этот момент в глаза этих желающих получить маленькую, но все же власть. Ох, какой огонек сверкнул и погас под прикрытыми от удовлетворения веками — ну наконец! А мы, слепые, торопились… Потом не раз вспоминали эти выборы. Целых три месяца не могли от этих стукачей-помощников избавиться. Да! Но, это потом. А сейчас…

Сейчас мы, исколов иголками все пальцы, пришиваем погоны на шинель. Шинель у каждого новенькая, жесткая и очень длинная. Мнем, щупаем материал. Материал похож на валенок, только тоньше и мягче. Под пальцами серая, шершавая, плотная колючая шерсть. Неужели теплая? С сомнением рассматриваем отсутствие обычной теплой гражданской подкладки. Не замерзнем?..

— Когда холодно, должны шубы выдавать, — успокаивает всезнающий Гриня. — Я в кино видел.

— Мужики, а здесь, на Дальнем Востоке, зимой правда очень холодно, да? — спрашивает узкоглазый, круглолицый Кушкинбаев из Казахстана.

— Конечно, бабай, а как же! Это ж Дальний Восток, считай, Север. — Балабонит Гриня, и голосом, каким детей пугают, кривляясь, басит. — И в страшной тайге-е, живут стра-ашные и ужа-асные ти-игры.

— Р-р-р-р… — с удовольствием, на разные голоса, включаемся мы.