Александр Агафонов-Глянцев - Записки бойца Армии теней

В назначенный день с утра была гроза с ливнем, и я подъехал к лагерю не к одиннадцати, как обещал, а к трем часам после обеда. Только думал свернуть в переулок, где была проходная, как услышал окрик: - Ацо, стой!.. Нельзя!.. - остановил меня запыхавшийся Йоца. Поздно: я увидел, что вахтер успел меня заметить и быстро скрылся в своей каморке, чтобы, видимо, куда-то позвонить. - Как хорошо, что я тебя дождался!. Только час назад отсюда уехала гестаповская машина... Ждали тебя! Тут к остановке подъехал автобус, и мы с Йоцей вскочили в него. Югослав наскоро рассказал, что о беседе "человека в немецкой форме" сообщили в гестапо, оттуда приехали, стали избивать ребят и те сообщили о дне и часе обещанного мной визита. Ждали, - не дождались! Ливень спас меня! На следующей остановке мы пересели на обратный автобус, и заметили, как мимо, вдогонку тому, с которого мы только что пересели, пронеслась черная машина. Еще одна пересадка на трамвай, и я в Темпельгофе благополучно спустился в "U-Bahn" (метро). Перед тем сверток с "передачей" для ребят я передал Йоце...

- Куда ты запропастился? - накинулся на меня Мишель: - Нас ждут в Ораниенбурге. Прибыла новая партия французов, есть посылка для нас... В Ораниенбурге, среди нового контингента, было и двое югославов. Пока я с ними разговаривал,- землякам всегда есть о чем поговорить,- Мишель вернулся с двумя переданными ему из Франции коробками. Что в них? От кого? Очень уж тяжеленные! На мои вопросы Мишель никакого путного ответа не дал, и я должен был тащить один из грузов до самого Кёпенника. А там, на следующий день, пришлось заниматься переоборудованием нашей походной аптечки-сундука. Соорудили внутри верхний быстро и легко съемный этаж. Таким образом, в сундук можно было поместить не только медикаменты, инструменты и перевязочный материал (на верхнем - съемном этаже), но и полученное из Франции - на дне.

После встречи с земляками в Мариендорфе и Ораниенбурге, на меня напала какая-то апатия. Зачем мне эта школа, эта чуждая для меня униформа? Я почувствовал себя изгоем, чуть ли не предателем. Этому особенно способствовала встреча с первыми, увиденными мною, ОСТ-овцами, их расспросы. "Надо!" - Мало ли что надо! А для чего?..

Наконец сданы экзамены, получены "фюрершайны": в них было указано, что мы имеем право водить транспорт до 21-го метра длиной, то есть с двумя прицепами. Скоро нас отправят. Куда? И вот, нам выдают сухой паек: батон хлеба в целлофане, консервы - на двое суток. Когда я с хлеба снял упаковку, на нем оказалась оттиснутой дата - "1934"! Значит, выпечен восемь лет назад, а будто позавчерашний! Умеют, черти, хранить! С приходом Гитлера к власти, Германия стала заготавливать запасы на войну. Не зря был выдвинут лозунг: "Пушки вместо масла!". И о хлебе не забыли,- заготовили впрок!..

Отправили нас не грузы возить, а в Рейнскую область, к Майнцу: к виноградарям, им в помощь! Что за неразбериха у немцев? Разве для того нас учили?

Село Костхайм, на правом возвышенном берегу Рейна, у устья реки Майн, напротив города Майнц. Разместили нас в каком-то строении, похожем на бывший большой склад. С местным населением у нас сразу же установились дружеские отношения: мы с охотой помогали виноградарям в сборке урожая, а им наша задорная юношеская активность пришлась по душе. Труд, если он по душе, - что может быть приятней и радостней? Ни виноградарям, ни нам не нужна была никакая война: знай, работай себе спокойно, обрабатывай землю, собирай плоды своего труда и благодарности природы - отменный, вкусный, сочный и сладкий урожай - дар солнца! И в нашем совместном труде не было ни врагов, ни чужеземцев: все мы были одинаковыми трудягами. Делить что-либо и из-за этого ссориться - нам было незачем... Казалось, что и сама война нас абсолютно не касается...

По вечерам и выходным мы с наслаждением плескались в теплых чистых водах Майна. Там познакомились и подружились с веселой ватагой местных девушек. Мишель особенно увлекся (а может и наоборот, - она им увлеклась?) жизнерадостной Ирмгард: высокая, стройная и гибкая, как лоза, с побронзовевшей на солнце упругой кожей, Ирма, как мы ее звали, была настоящей богиней красоты. Во всяком случае, в наших глазах! Ну и везет же Мишелю! И вообще, надо сказать, приветливый рейнский народ оставил самые хорошие воспоминания.

Понравился нам и сам Майнц, - не чета скучному и угрюмому Берлину! В самом центре его находился комплекс каких-то строений со стеклянным покрытием, огороженный каменным забором. Не цеха ли это какого-то завода? Мишель оказался более осведомленным: - Нет. Это - склады военных материалов и инструментов из хром-ванадиевого сплава. Очень дорогой сплав. А дня два тому назад сюда сгрузили около двухсот новых авиадвигателей... Откуда ему всё это известно? Я знал только, что поблизости, в Рюссельхайме, находится завод "Опель", а он... Впрочем, старший на то и старший, чтобы знать больше. Однако, я заметил, что Мишель не на шутку занервничал.

Но... прервемся немного: настало время объяснить, что именно было в тех двух коробках, переданных Мишелю в Ораниенбурге. В них было три ящика, каждый размером в большой кирпич. Один - радиопередатчик с манипулятором-ключом, второй - приемник с мотком многожильной медной проволоки - антенной, третий - аккумулятор-батарея. В Париже, получив наше сообщение, что на границе в Аахене немецкие таможенники не производят досмотра багажа вольнонаемных-"добровольцев", руководство посчитало необходимым заблаговременно снабдить нас этой приемо-передаточной аппаратурой, изготовленной по последнему слову техники. Ранее радисты вынуждены были пользоваться тяжеленными чемоданами, где и был смонтирован весь такой агрегат. Поэтому, как я уже упомянул, мы и переоборудовали наш сундук-аптеку: все три ящика удобно разместились на дне, под съемным этажом с медпринадлежностями. Данные о времени выхода в эфир Мишелю были известны.

Стало ясно, что не зря нам приходилось обучаться во Вьё-Шармоне работе на ключе. Сообщение о складе с авиадвигателями в Майнце Мишель посчитал необходимым срочно передать в Центр, а через несколько дней получил оттуда соответствующие указания.

По ночам, под предлогом "рандеву" с девушками многие поляки из нашей колонны отлучались из спальни. Отлучались и мы, неся с собой "подарки". Примерно в двух километрах от Костхайма, на вершине холма, росло могучее развесистое дерево, с вершины которого отлично обозревался весь Майнц. Оно и явилось нашим наблюдательным пунктом. Нам было поручено корректировать намечавшуюся бомбардировку склада и сообщить о ее результатах. Около одиннадцати часов ночи. Небо затянулось тучами, - непредвиденная помеха! Нехотя шагал я за Мишелем, неся два ящика. Думал: бесполезная затея, - какая может быть бомбардировка при отсутствии видимости сквозь тучи? С концом антенны я взлез почти до вершины дерева. Мишель - подо мной, на земле, у соединенных штеккерами ящиков. Как можно корректировать, когда такая темень, Майнц затемнен и его почти не видно? Раздалось завывание предварительной, а сразу за ней - полной тревоги. Значит, англо-америкацы всё же прорвались! Сумасшедшие летчики! Натужно гудят в небе тяжело груженные самолеты, приближаются...Уже закружили над головой... Сквозь тучи стали опускаться осветительные ракеты на парашютах. Город осветился ярким светом: всё произошло так быстро, что искусственный туман не успел его накрыть. Видимо, и сами немцы не ожидали налета. Это неплохо. Нам-то сейчас всё прекрасно видно, а как там, за тучами? Я задрал голову, и мое внимание привлекли странные хлопки: в тучах - несколько сквозных круглых отверстий! Вот вверху раздалось еще несколько хлопков, и там, где они прозвучали, тучи, будто сильным взрывом, разлетелись в стороны, а через образовавшиеся в них дыры-окна засверкали звезды. Вот это - да! До чего додумались химия и техника! Мишель принял позывные, ответил своими. Засвистели бомбы. Впиваемся в то место, где склад, Над ним взметнулись языки пламени, почти сразу же доносится грохот взрывов. Мо-лод-цы! Прямое попадание с первого же разу! Мишель в восторге шлет в эфир: "О-кэй!", и сразу же засвистели серии за сериями, сброшены карандаши-зажигалки. Но что это? - Бомбы свистят над самой головой! "О-ой, братцы! Что вы делаете? - Не туда!" - только и успел я подумать, как меня словно щепку, сдуло с дерева. Мишеля несколько раз перекувыркнуло. К счастью, ни один осколок нас не задел. Зато мы порядком ощутили, как больно могут бить и царапать комки взбесившейся земли! Когда очухались, Мишель кинулся к рации: ящики перевернуты, но будто целы, лишь один штеккер выдернуло. Вставил его обратно в гнездо, в эфир послал двойной знак вопроса: "В чем дело?". Переключился на прием, слышит: "Ха-ха-ха!". При чем тут смех? Не поняли, что ли? Хотел переключиться на передачу, но тут послышался стрекот продолжения: - Подбиты. Пришлось опорожниться. Если на ваши головы, ЭМ СВП. По морзе эти сокращенки обозначают: "ЭМ" - извините, "СВП" - пожалуйста. Мы потом долго хохотали, вспоминая этот ответ. {32} 32 1* (стр. 107). Об этом эпизоде я рассказал в парижской тюрьме "Фрэн" своему сокамернику Морису Монте. А тот, после войны, друзьям. Так и нашелся наш собеседник. В 1987 году, на вокзале "Гар дю Нор" (Северный вокзал) в Париже, среди меня встречавших, был незнакомец: - Хочу тебе представить, Алекс. - обратился ко мне Морис: - Вот и еще один твой старый знакомый, штурман-радист Венсан. Не удивляйся, вы знакомы давно, даже разговаривали с ним... по морзе. Только он был над тобой, а ты - на земле. Помнишь случай в Майнце? Конечно, помню! Я был рад увидеть этого удивительного шутника. Ему тоже запомнился тот случай. Надо же: самолет горит, еле ковыляет, а радист сохраняет присутствие духа! Всего доля минуты способна жить вечно! Через десятилетия, через расстояния, и нет для нее границ!.. Мы долго трясли друг другу руки, а затем продолжили встречу в парижском клубе летчиков "Free French"!