Мемпо Джардинелли - Жаркая луна. Десятый круг ада

Вдруг лодка резко остановилась, словно задержанная высшей силой. Раздался скрежет, моторчик кашлянул и заглох. Я понял, что мы напоролись на песчаную отмель.

Я, возмущенный, с руганью накинулся на Сантоса, дескать, как такое оказалось возможным. Неужели он не знал о существовании мели?! Сантос ответил, как и следовало ожидать, что ошибся в расчетах и что течение оказалось быстрее, чем он думал. Он сказал также, что мы уже находимся в парагвайских водах и что нас снимет с мели корабль парагвайской береговой охраны. Сантос выпрыгнул из лодки, вода оказалась ему до колен.

Я догадался: он просто-напросто разыгрывает нас, не желая завершать переправу. Не исключено, что у него были проблемы с парагвайскими властями, а может быть, он договорился с девицами и собирался выдать нас Военно-морской префектуре Аргентины. Или все точно рассчитал — и посадку на мель, и появление парагвайского корабля. Как бы то ни было, тип прикидывался дураком. Мне это было не по вкусу. Я достал из сумки револьвер калибра тридцать восемь сотых дюйма, перешагнул через доску, на которой сидела Грисельда, и направил оружие на лодочника.

— Давай залезай и греби, куда велено, ведь был уговор.

Сантос не шелохнулся. Тогда я вогнал ему пулю в левую ногу, в то место, где колыхалась вода, немного пониже колена. Лодочник подпрыгнул и заорал, дескать, как я мог сделать такое, что я сумасшедший. Он схватился за ногу, упал в воду, поднялся. Я, было, подумал, что его унесет течением, но он оказался очень сноровистый: одной рукой зажимал рану на ноге, а другой держался за борт. Наконец залез в лодку и сел у моторчика. Из раны обильно текла кровь.

— А теперь послушай меня, сукин сын, — сказал я тихо, но твердо. — У тебя есть выбор: или ты снимаешься с мели и быстро доставляешь нас на парагвайский берег, после чего возвращаешься домой и идешь к врачу, или я тебя пристрелю и брошу на съедение паломерам, так, кажется, называют тварей, живущих в этой мерзкой реке. Решай, что тебе милее.

Сантос перетянул ногу веревкой на уровне колена, быстро и молча с помощью весла снял лодку с отмели и завел моторчик. Суденышко полетело как птица. Несколько минут спустя мы увидели парагвайский берег. Сантос без дополнительных понуканий направил лодку к чему-то вроде естественного причала, хорошо укрытому от посторонних глаз, что типично для мелких контрабандистов. Мы высадились. Сантос посоветовал нам подняться метров двести вверх по течению реки. Там якобы есть тропинка, ведущая к грунтовой дороге, которая, в свою очередь, выведет нас к ближайшему поселку Десмочадос.

Я понимал: лодочник теперь по-настоящему торопится. Он ощупал ногу, выясняя, насколько она онемела. Мне хотелось пристрелить негодяя. Ничего не стоило вогнать в него еще одну пулю — я, признаться, уже чувствовал себя профессиональным убийцей, тем не менее решил отпустить его. То, что он расскажет по возвращении, не облегчит нашего положения. Я опустил револьвер. Грисельда мгновенно его перехватила и… Голова лодочника разлетелась вдребезги.

Пока мы шли вдоль реки, увязая в глине, боясь угодить в болотистую яму или напороться на выводок кайманов [16] Кайманы — общее название трех видов пресмыкающихся семейства аллигаторов, длина до 5 м. , я, вспоминая о пируэте, который наподобие марионетки совершил дон Сантос перед тем, как упасть в реку и поплыть вниз по течению, восхищался своей спутницей, женщиной, экстраординарной абсолютно во всем. Она воистину была способна на что угодно. В отличие от меня и любой другой из известных мне дам. Я испытывал очарование и ужас, думая о ней.

Донельзя уставший, я думал и об Элеутерио. Я ему полностью доверял. В Чако всем известно, что такое Парагвай для беглеца. Если у него есть парагвайский друг и деньги, то он легко уйдет от преследования. Я располагал и тем и другим и хотел очень малого: автомобиль и новые документы, чтобы перебраться в Бразилию. Для Элеутерио удовлетворить мои потребности было сущим пустяком.

Мы добрались до тропинки, ведущей к грунтовой дороге, в половине шестого утра. Хотя для телефонного звонка было еще рано, чрезвычайность положения и нетерпение вынудили меня достать из сумки мобильник и набрать номер. Ответил автоответчик. Узнав голос друга, я почувствовал величайшее облегчение. Представившись, я кратко сообщил, что нахожусь в затруднительных обстоятельствах и нуждаюсь в срочной помощи. Я попросил Элеутерио перезвонить мне по номеру, который продиктовал два раза. Я сказал также, что в любом случае я буду опять звонить.

Терпеть усталость больше не было никакой возможности. Я предложил Грисельде немного поспать по-индейски.

— Сам спи, — вот и все, что ответила Грисельда и закурила очередную сигарету.

Я прислонил чемоданчик к прекрасной текоме [17] Текома — род растений семейства бегониевых. , а на него положил сумку с одеждой. На сумку я опустил голову и тут же безмятежно уснул. Снов я никаких не видел, ибо сил не осталось ни на угрызения совести, ни на фантазии.

Когда Грисельда разбудила меня, уже рассвело.

— Телефон звонит.

Спросонья я неуклюже нажал кнопку.

— Говорит Элеутерио, — услышал я. — Где ты находишься и что с тобой происходит, дружище?

Я сообщил, что нахожусь на горе неподалеку от реки Парана и поселка Десмочадос, что я не один и что мне нужно на время надежное убежище, а также автомобиль и документы для того, чтобы переправиться в Бразилию.

— За тобой гонятся легавые?

— Да.

— Тебе нужны деньги? Это связано с бизнесом?

— Деньги мне не нужны, и бизнес ни при чем. Скажем так: я безумно влюблен и хотел бы совершить длительное путешествие. В этом деле много крови.

— Ядрена мать, Ромерито, кто бы мог подумать! — сыронизировал Элеутерио. — Ну да ладно. Дай-ка прикинуть, чем я для тебя могу быть полезен. Ты действительно не нуждаешься в деньгах? Все в них нуждаются.

— Нет. Деньги у меня есть.

— Хорошо. Где ты точно находишься?

— Ни малейшего понятия. У берега на уровне Итати. Думаю, на тропе контрабандистов.

— Хорошо. Оставайся там, где ты есть. Через полчаса поговорим. — Он отключил телефон.

Я попросил у Грисельды сигарету, и она ответила, что у нее все кончились.

— Но мы лишь вчера вечером купили три пачки.

— Ну и что?

Я предпочел не продолжать дискуссию. Стало ясно, настроение у нее жуткое. Я подумал: «Не начинается ли у нее ко всему прочему менструация?» Бабы просто бесятся в это время. Накануне месячных они способны убить. Зная, что вопрос о самочувствии может обойтись мне очень дорого, я лишь предложил:

— Ты бы немного поспала.

Она отрицательно покачала головой, и я понял, что она на грани нервного срыва. То ли от страха, то ли от осознания вины и угрызений совести, то ли еще от чего-то, но она стала совершенно иной.