Эльмира Нетесова - Женатые холостяки

— Да не пила я! Ни единого глотка не сделала! И чего взъелся?

— Не лепи из меня придурка!

— Тверезая я! Вся как есть устала. Вон сколько делов переделала. Чего наезжаешь? — защищалась баба.

— А ну, дыхни еще! — потребовал, подойдя к жене вплотную, та медлила.

— Дыхни, стерва! — тряхнул слегка и отошел, крутя головой и матерясь.

— Собирайся живо! Чтоб больше тобою не воняло здесь! Не нужна мне алкашка, не хочу канать с тобой под одной крышей! Убирайся вон с моих глаз навсегда! Я тебя предупреждал!

А через пару часов, закинув в кузов машины все Ленкино барахло, повез бабу к матери, жившей на другом конце города.

— Что случилось, сынок? — вышла во двор Прасковья, едва Федька открыл ворота.

— Возьми обратно свою «телку», у меня с нею терпенья нет. Пьет зараза наравне с алкашами! Сколько можно терпеть?

— Мамка! Он так избил меня! И сегодня ни за что прогнал. Я совсем трезвая, а он придрался! Еще грозится убить меня, — обняла мать, та повернулась лицом к Ленке, сморщилась:

— А ведь пила!

— Трезвая я совсем! В рот не брала!

— Не бреши! — отвернулась Прасковья и взялась помогать зятю разгружать машину.

— Что с нею делать ума не приложу! Уж и взаперти держала неделями, чтоб отвыкла, розгами секла дуру, вожжами била, все без проку. Стоит ей из дома выйти тут же напьется, окаянная! Думала, хоть ты ее в руки возьмешь, ан тоже не получилось, — обхватила руками голову, заголосила.

Федька заторопился вернуться к себе и тут же выскочил во двор, даже не оглянувшись на Ленку, та уже разбирала узлы, рассовывала вещи в шкаф, комод, в сундук, на полки. Она не утешала Прасковью.

Федька тоже не переживал. Брак с Ленкой был не первым. Он уже был женат однажды. Пять лет прожил с бабой. Она родила сына. Казалось бы, чего не хватало бабе? Жила не работая, ни о чем не заботилась.

Федька хорошо обеспечивал семью. Никто ни в чем не нуждался. Сам Бурьян работал как вол, один за всех упирался. Люди удивлялись и завидовали втихомолку.

Они никогда не ругались. А расстались за один день. Вспомнила баба бывших кавалеров, да и ляпнула с дури, мол, как мужики они были куда как лучше Федьки. С ними ночи кострами казались. Конечно, не предполагала жестких последствий. А мужик долго не раздумывал, схватил ее, в чем стояла, да и выкинул за дверь. Через пару дней барахло привез. Ни говорить, ни мириться не стал, сам подал на развод. А потом почти три года жил один.

Может Федька никогда бы не женился. Да случай подвернулся корявый. Попросили соседи подвезти старикам в деревню уголь. И добавили, мол, замерзают родители. На дворе стужа лютая. А в избе вода в ведрах промерзает до дна. К утру и под одеялом не улежать. Ноги в сосульки замерзают. Ну, как тут откажешь? Согласился без уговоров.

А по дороге Ленку нагнал. Та из города возвращалась. Харчи на санках везла. Ей пешком, те двенадцать километров только к Вечеру одолеть, мороз за сорок зашкалил. Ленка вся заиндевела, продрогла. Когда Федька остановил машину и подобрал бабу, та на радостях всю его личность обцеловала в благодарность. Мужик оттаял и расцвел не ко времени.

Шутка ли дело три года ходить в нецелованых, а тут, молодая бабеха, вместе с шеей вылизала, не сплюнув и не обругав.

Федька враз встряхнулся. Душевные разговоры повел, про жизнь затарахтел, всякие намеки стал делать. Баба в тепле быстро разомлела. Федька ее по колену погладил. Она не дернулась, наверное, не совсем от холода отошла.

Мужик может и стал бы посмелее, да путь до деревни небольшой. Только прицелился к сиське, чтоб ухватить, а тут и первая изба. В ней то и жила Ленка.

Мигом из машины выскочила. Дождалась, пока Федька отдаст санки и харчи, сказала спасибо, хотела уйти, но Бурьян набился в гости.

Ленка не ждала его так скоро. Федька, улыбаясь чумазо, кивнул за окно и предложил:

— Пошли уголь возьмешь. Я для тебя мешков пять оставил. Авось пригодится.

Баба от радости повисла на Федьке. Еще бы, в самый колотун выручил. Не пять мешков, а много больше оставил угля для Ленки. А в деревне самые страшные Крещенские холода пережить надо. Они недели две тянутся. В такое время немудро ночью в своем дворе на волка напороться. Он хоть и зверь, но даже его допекает холод и голод.

Федька помог Ленке переносить уголь в сарай. И только хотел поприжать в углу, в сарай вошла Прасковья. Пока познакомились, поговорили, позвала всех на обед. Пришлось идти в избу. Там не до озорства, кругом иконы на стенах, зажженная лампада. В доме чисто и тихо, пахло ладаном.

Федьку накормили так, что он еле вылез из-за стола. Прасковья дала ему с собой пирогов, молока, сметану и творог, яйца и сало. Человека по-хорошему удивила эта щедрость. Он сразу понял, что здесь ему рады и пообещал через неделю приехать в гости.

Ленка звала его на печь, согреться на лежанке, отдохнуть и заночевать, но мужик, глянув на часы, заторопился.

Ленка вышла проводить. Человек в сенях прижал к двери, облапал всю как есть и сказал охрипшим голосом:

— Ох, и доберусь до тебя через неделю!

Он привез полную машину угля, кое-каких продуктов и, как обещал, добрался до Ленки на сеновале. До самого вечера тешился, не отпускал ее. А и Ленка в него вцепилась, не отпускала ни на шаг. А на следующий день объявили матери, что в город они уезжают вдвоем, потому как стали мужем и женой.

— Не торопитесь! Приглядитесь друг к другу, — советовала Прасковья обоим, но никто не стал ее слушать. Ленке хотелось скорее в город, стать законной женой, самостоятельной хозяйкой в городской квартире. Ей хотелось, чтоб вся деревня подавилась завистью. Ведь вот она! Уже жена! Так назвал сам Федька еще на сеновале. Он познал ее всю. Не тискал, как свои деревенские, не щипал, а ласкал бабу, был внимателен и нежен.

— Ленка! Ты ж смотри! Слушайся Федю во всем, — просила Прасковья. А через год, продав дом и скотину, купила двухкомнатную квартиру и переехала в город поближе к детям.

Она любила Ленку, но зная ее лучше всех, не решилась жить с нею и зятем под одною крышей. Дочь не только внешне была копией отца, она унаследовала все его пороки. Тот крепко выпивал, а в этом состоянии терял над собой всякий контроль и мог утворить что угодно. На другой день ничего не помнил что отчебучил, просил у всех прощенья, но стоило дорваться до самогонки или браги, все повторялось снова. Потому и выгнала его баба. Не стерпела побоев и оскорблений ни за что, не простила угроз и диких выходок мужа. Однажды, набравшись решимости, взяла в руки раскаленный ухват, да и выперла протрезвевшего мужика за ворота дома. Сказала, уходя, что если попробует сунуться в дом, она ему голову топором снесет.

Много лет прошло с тех пор. Давно умерли родители Прасковьи, выросла и стала совсем взрослою дочь. Мужик ни разу не появился возле дома, никогда не показывался на глаза Прасковьи, ни разу не помог ни копейкой, не пытался встретиться с дочкой.