Фэй Уэлдон - Подруги

Хлоя. По-моему, Франсуаза, Оливер вас принимает как нельзя более всерьез. И я очень надеюсь, что вы останетесь, я считаю, это ваш прямой долг, хотя бы перед литературой. Только будьте добры, постарайтесь не плакать при детях, договорились? Ну как, хотите отнести Оливеру завтрак?

Нет, Франсуаза не хочет. Приходится идти Хлое. Хлоя приносит Оливеру поднос с завтраком, садится на край его кровати и заводит умиротворяющий разговор о крокусах, о нарциссах, о грибке у Иниго на ногах.

Оливер. Я не сошел с ума, Хлоя. Не заговаривай мне зубы. Прости меня за вчерашнее.

Хлоя. Давай не будем об этом. Утро вечера мудренее, так ведь? Извини, что подгорели булочки.

Оливер. Франсуаза сожгла, вероятно?

Хлоя. Да.

Оливер. Придется расстаться с этой девицей.

Хлоя. Нет-нет, она нужна в доме.

И это сущая правда.

Оливер. Пожалуй, мне действительно лучше забыть про роман и заняться опять киносценариями.

Хлоя. Что ты, ни в коем случае.

Оливер. Если бы только научиться управлять своими плотскими влечениями! Уверяю тебя, Хлоя, тогда ты у меня стояла бы на первом месте. Куда надежнее и спокойней, чем терпеть возле себя безмозглое, в общем-то, существо лишь потому, что ты не в силах устоять против ядреной задницы и груди колесом.

Хлоя. Вот ужас. Да, несладко быть мужчиной и сознавать, что ты бессилен совладать с собственной натурой.

Смеется она над ним, что ли? Ну да, смеется. Она добилась полной победы.

Только не очень ее радует эта победа. Веселость подрезает под самый корень все, на чем зиждется ее жизнь.

В то же утро звонит телефон. Это Грейс. И вот какой происходит разговор.

Хлоя. Я думала, ты во Франции, Грейс.

Грейс. Кто — я? Ты шутишь. Нудистские пляжи и похотливые старикашки с кинокамерами? Да и стара я состязаться с девчонками на пляже. Это Себастьян так говорит, а кому и знать, как не ему, первому фавориту всех состязаний на пошлом спортивном празднике, именуемом жизнью. Правда, ему во Франции тоже не бывать, поскольку его самолет, слава те господи, упадет и разобьется. Нас вчера в одном доме познакомили с прорицателем, это его слова, а он никогда не ошибается. Если Себастьяну нравится играть с огнем — ради бога, это его дело, я вчера ему так и заявила. Возможно, говорю, ты не на все сто процентов баловень судьбы, как мнишь о себе. В нем сразу поубавилось самодовольства. Только потом я запустила в него чайником и себе же этим напортила, будь оно все неладно.

Хлоя. Грейс, какой тебе смысл вздорить с Себастьяном, когда у него все твои деньги?

Грейс. Вздорить? Это, по-твоему, называется вздорить? Я, милая моя, только что из поликлиники, ходила швы накладывать на губу, и все ребра у меня в синяках. Плевать я хотела на деньги. Все равно они были не мои. Это мне Кристи напоследок подложил свинью, навеки отдал на растерзание охотникам приударить за крупным капиталом, для которых крупный капитал начинается фунтов с пятидесяти. Это к лучшему, что я их лишилась. Что я, на жизнь не заработаю?

Хлоя. Не знаю, Грейс. Ты никогда не пробовала.

Грейс. И зачем я, дура, тебе позвонила. Ты у нас дама чинная, благопристойная. Тебя хлебом не корми, дай окатить человека ушатом холодной воды. Что Оливер-то поделывает? Все держит тебя третьей лишней?

Хлоя. Да.

Грейс. Что ж, будет о чем доложить Марджори.

Хлоя. Жаль, что у меня это сорвалось с языка.

Грейс. Поздно жалеть. Смотрите, она еще лояльность хочет соблюсти в отношении этого монстра. Да он сто лет как утратил право на твою лояльность. Тебе известно, что у Марджори мать забрали в больницу?

Хлоя. Нет, я ничего не знаю.

Грейс. Я ночью позвонила Марджори, когда Себастьян меня лупцевал, но позвонила без толку, у ее матери случился инфаркт, и она была неспособна думать ни о чем другом. Мать в реанимации. Ничего, оклемается. Марджори из этого такое дело делает, можно подумать, ее мамочка при смерти.

Хлоя. Она очень привязана к матери.

Грейс. Ну и что? Я, может, тоже была привязана к Себастьяну. Честное слово, Хлоя, я страшно расстроена. Не могу так без конца. Должно же что-то настоящее быть у человека в жизни, правда? Ты, кстати, знаешь, какой сегодня день?

Хлоя. Нет.

Грейс. Сегодня ровно пять лет, как умерла Мидж.

Хлоя. И что же?

Грейс. Ты считаешь, это я виновата?

Хлоя. Да.

Грейс. Я так и знала. Поэтому-то ты ко мне большей частью так жутко относишься. А Патрика ты не винишь?

Хлоя. Нет. Больше не виню. От мужчин невозможно требовать, чтобы они отвечали за свои поступки.

Грейс. Да, наверно. Плетутся следом за своими инстинктами, как осел за морковкой — сама не видела, но говорят, плетется. Ладно, это все быльем поросло. Я еду в больницу, побуду с Марджори. Ты приедешь?

Хлоя. А я нужна ей?

Грейс. Когда числишься в друзьях, приходится подчас и навязываться со своей дружбой.

Хлоя. Серьезно?

Грейс. Ага. Кланяйся Стэнопу, Хлоя, похитительница чужих детей.

Грейс бросает трубку. В ту же секунду опять раздается звонок. На этот раз звонит Марджори.

Марджори. Хлоя, с мамой беда.

Хлоя. Знаю, мне Грейс сказала. Как она?

Марджори. К сожалению, плохо дело. Оказалась злокачественная.

Хлоя. Погоди, что-то я не пойму. Грейс говорила, у нее инфаркт.

Марджори. Грейс непременно все напутает. Опухоль мозга, вот что. Врачи допускают, что она с ней жила не один год. Хирург спрашивал, не замечалось ли у нее в поведении отклонений от нормы. Я говорю, а что считать нормой, и он не нашелся что ответить. Короче, ей удалили, что смогли, теперь сидит в кровати с обритой головой, корявый шрам через весь висок, и выщипывает себе брови. Отклонение это или норма?

Хлоя. Это, во всяком случае, жизнь, Марджори, судя по тому, как ты описываешь. И не похоже, чтобы она страдала. Хочешь, я приеду? Грейс, по ее словам, собирается.

Марджори. Скажи пожалуйста! Неужели? Что ж, пускай. Тем более она с мамой знакома, ты тоже. Приезжай ближе к вечеру. Ненавижу больницы. Мне, знаешь, выдержки не занимать, а пахнёт на меня этими коридорами, моментально распадаюсь на части. Слова внятного ни от кого не добьешься. Причем обязательно не тому задаешь вопросы, кому следует. Спрашиваю, умрет она или нет, а они мне на это — все мы когда-нибудь умрем, и притом необходимо учитывать ее возраст. Как прикажешь понимать? Бедная мамочка. Всегда держалась таким молодцом, такие удары терпела от судьбы, но, как бы скверно все для нее ни складывалось, умела в самом худшем найти хоть крупицу хорошего.