Кэтрин Мэнсфилд - Рассказы

— Я тебе нравлюсь? — спросила она, и ее нежный глуховатый голос взволновал его.

— Ужасно нравишься, — ответил он, крепче прижимая ее к себе. — Поцелуй меня.

Последовало молчание.

Потом Розмэри мечтательно сказала:

— Я видела сегодня восхитительный ларчик. Он стоит двадцать восемь гиней. Можно, я куплю его?

Филипп стал покачивать ее на коленях.

— Можно, маленькая мотовка.

Но ей хотелось спросить его не об этом.

— Филипп, — прошептала она, прижимая голову мужа к своей груди, — а я хорошенькая?

Комментарии Чашка чаю A Cup Of Tea, 1922 Рассказ написан, согласно дневнику, за четыре-пять часов 11 янв. 1922 г. Впервые напечатан в журнале «Story-Teller» (1922, май).

— А вы здесь уютно устроились, — пропыхтел старый мистер Вудифилд, утопая в зеленом кожаном кресле, которое стояло возле рабочего стола шефа здешней конторы и его друга, и выглядывая из него, подобно младенцу из коляски. Разговор был закончен, настало время уходить, но как раз этого ему не хотелось. С тех пор, как он вышел в отставку, с того… удара жена и девочки выпускают его из дому только по вторникам. В эти дни его одевают, чистят и разрешают на весь день ехать в Сити, хотя ни жена, ни девочки не представляют, что он там делает. Верно, думают, что он надоедает старым друзьям… Пусть так. Свои последние удовольствия мы любим так же нежно, как дерево — последние осенние листочки. Вот почему старый Вудифилд курил сигару и чуть не с жадностью вглядывался в старого приятеля, который крутился в своем служебном кресле, толстый, цветущий, несмотря на пять лет разницы не в его пользу, но все еще полный жизни, все еще не выпускающий руля из рук. Смотреть на него и то приятно.

— Честное слово, у вас стало очень уютно, — проговорил старик и грустно и восхищенно одновременно.

— Да, уютно, — согласился шеф и щелкнул ножом для разрезания бумаг по «Файнэншл тайме». Вне всяких сомнений, он гордился своим кабинетом, и ему нравились похвалы, особенно если они исходили от старого Вудифилда. Глубокое, ни с чем не сравнимое удовлетворение ощущал он, сидя посередине комнаты напротив дряхлого старика в кашне.

— Я только недавно окончательно привел его в порядок, — привычно пояснил он, как делал это уже… сколько же?., много недель. — Ковер совсем новый — Он показал на ярко-красный ковер с большими белыми кругами. — Мебель тоже новая. — И он кивнул на массивный книжный шкаф и стол, ножки которого напоминали витую патоку. — Электрическое отопление! — При этих словах он почти торжественно помахал в сторону пяти прозрачных, отливающих жемчужным блеском колбасок в опрокинутой медной кастрюле, от которых шло нежное сияние.

Однако он не показал старому Вудифилду фотографию серьезного юноши в военной форме на фоне искусственных деревьев и искусственных туч, которая стояла у него на столе, правда, в ней не было ничего нового для Вудифилда, впервые увидевшего ее шесть лет назад.

— Мне что-то нужно было вам рассказать, — с потемневшими от напряжения глазами растерянно произнес старик. — А что, не помню. Утром помнил, когда собирался к вам сюда. — У него задрожали руки и лицо пошло красными пятнами.

«Бедняга, его песенка спета», — подумал шеф, и в нем шевельнулось доброе чувство к старику. Он подмигнул ему и игриво проговорил:

— А знаете, тут у меня есть капелька кое-чего. Вам необходимо взбодриться перед уходом. Прекрасная штука. Не повредит даже ребенку. — Специальным ключиком, прикрепленным к цепочке от часов, он отпер дверцу шкафа и достал толстую темную бутылку. — Вот наше лекарство, — сказал он. — Меня уверяли, что эта бутылка из самого Виндзорского дворца.

Старый Вудифилд так и застыл с открытым ртом. Наверное, он бы меньше удивился, появись из шкафа кролик.

— Неужели виски? — еле слышно пропыхтел он.

Шеф так и этак вертел бутылку, с гордостью демонстрируя этикетку. Виски.

— Представляете, — благодарно сказал Вудифилд, выглядывая из кресла, — дома мне не разрешили бы даже попробовать. — Казалось, еще секунда — и он расплачется.

— Ну-ну, в этом-то мы понимаем больше, чем женщины, — бодрым голосом произнес шеф, после чего взял бокалы, стоявшие возле графина с водой, и налил в них добрые порции виски. — Пейте. Хуже не будет, только не портите его водой. Когда попадается такое виски, вода уже святотатство. Ну же! — Одним глотком он осушил свой стакан, торопливо вытер усы и уставился на старого Вудифилда, который, похоже, не очень спешил.

Наконец он тоже выпил и, помолчав немного, промолвил:

— Чудесно!

Виски, поначалу согрев его старое тело, проникло в застывший мозг — и он вспомнил.

— Вспомнил, — Вудифилд даже вылез из кресла. — Вам это будет интересно. Мои девочки на прошлой неделе ездили в Бельгию на могилу нашего бедного Реджи, и они были на могиле вашего мальчика. Кажется, они лежат там совсем близко.

Старый Вудифилд замолчал, но шеф не издал ни звука. Ничего не изменилось в его лице, лишь подрагивавшие веки выдавали его чувства.

— Девочкам там понравилось, везде чистота и порядок, — вновь запыхтел старик. — Образцовый порядок. Как дома, даже лучше. Вы не были там?

— Нет! Нет! — Он не хотел обсуждать причины своего поведения.

— Целые мили одних могил, — с дрожью в голосе продолжал Вудифилд. — И цветы, как в саду. Много цветов. А между могилами широкие аккуратные дорожки, — По тому, как он это сказал, стало ясно, что самое большое впечатление произвели на него именно дорожки.

Старик, несмотря на наступившую паузу, уже не казался таким безжизненным.

— Вы не представляете, — пропыхтел он, — сколько отель потребовал у девочек за баночку джема. Десять франков! Это же просто грабеж! К тому же Гертруда говорит, что баночка была совсем маленькой, на полкроны, не больше, да и взяли они всего ложечку, а им десять франков. Зато Гертруда что сделала, как вы думаете? Взяла и забрала всю банку. Правильно. Пусть не играют на наших чувствах. Думают, раз мы приехали, значит, у нас денег куры не клюют. Так-то вот! — С этими словами старик двинулся к двери.

— Совершенно верно, совершенно верно! — восклицал, провожая гостя, шеф, хотя он не слышал ни одного слова. Он поднялся из-за стола, обогнул его. А так как Вудифилд еле волочил ноги, то шеф легко догнал его, проводил до двери кабинета, потом до выхода из конторы. Наконец, Вудифилд ушел.

Шеф, не двигаясь с места, долго глядел в пустоту, не замечая седовласого курьера, который наблюдал за ним, то выглядывая из своей конуры, то прячась в нее обратно, и был похож на терпеливо ожидавшую прогулки собаку.