Иван Лазутин - Суд идет

Первый человек, с кем им пришлось разговаривать, был постовой милиционер. Поманив к себе Димку и Рыжего, он валкой, неторопливой походкой направился им навстречу. В душе у Рыжего защемило. Больше всего на свете он боялся ходить ночью через кладбище и иметь дело с милицией. Но ничего не поделаешь, в чужом городе от нее не убежишь.

— Откуда? — спросил милиционер.

— Мы из Дубинской, — дрогнувшим голосом ответил Рыжий.

— Это где такая?

— А это за Чухломой, в сорока километрах.

— Паспорта! — строго, как приказ, прозвучал голос милиционера.

Димка и Рыжий полезли за пазуху, где у них были зашиты документы.

Милиционер внимательно проверил паспорта, прочитал справки из сельсовета, даже отметки в школьных табелях и те пробежал глазами.

— Зачем приехали?

— Поступать на работу.

— Куда?

— Где примут, может, на фабрику, может, куда на завод.

Милиционер повертел в руках паспорта, вложил в них справки.

Не чувствуя под собой ног от радости, что не забрали, Димка и Рыжий кинулись в первый подвернувшийся на пути переулок.

Было шесть часов утра. Город только просыпался.

Димка хотел спросить у пожилого прохожего, где находится Дом крестьянина, но Рыжий со злостью огрызнулся:

— Вот еще! Спрашивать будем! Позориться только! Сами найдем!

И они искали. Читали все вывески и рекламы, попадающиеся на глаза. Бродили час, бродили другой, а Дом крестьянина никак на пути не попадался.

— Может, спросим? — нерешительно предлагал Димка.

— Вот еще! — отмахивался Рыжий. — Столько искали, а еще немного не можешь поискать.

Прошел еще час в бесплодных поисках. Уже рассветало, над городом поднялось ясное, холодное солнце.

— Может, все-таки спросим? — еще раз предложил Димка.

Рыжий молчал, сосредоточенно вчитываясь в какую-то маленькую дощечку, прибитую на заборе. В следующую минуту он судорожно махнул рукой и рысью кинулся за угол.

Оставшись один, Димка остановил прилично одетого прохожего и спросил у него про Дом крестьянина.

— Сам-то не здешний? — с улыбкой спросил пожилой мужчина в кожаном пальто.

— Нет, издалека.

— В Свердловске нет домов крестьянина. Здесь есть гостиницы и дома для приезжающих, там подешевле будет. Ищете где остановиться?

— Да, — тихо ответил Димка, косясь на забор, из-за угла которого вот-вот должен показаться Рыжий.

Прохожий подробно объяснил, как добраться до ближайшего дома для приезжающих. Димка поблагодарил его и двинулся к забору, из-за которого выкатился Рыжий.

…Вот они, наконец, на месте. Дежурный администратор оглядел их с ног до головы и, не читая документов, пробубнил:

— В баню сначала. Хорошенько прожарьте белье, а потом приходите, да справку не забудьте взять.

— Какую справку? — растерялся Димка.

— О том, что прошли санобработку. Там знают какую. Скажите, что нужна обработка.

Голодные и «обработанные», со справками на руках, Димка и Рыжий вернулись в дом для приезжающих.

Им отвели койки в разных комнатах.

Так началась жизнь на чужбине, вдали от родительского дома. Два дня Димка и Рыжий бродили по городу, заходили в конторы, толкались у проходных фабрик, искали подходящей работы, но «подходящей» работы никто не предлагал. Везде нужны были специалисты. А деньги были на исходе. На третий день Рыжий, читая на доске справок объявления, где, как правило, требовались слесари, токари, инженеры, техники… неожиданно для себя наткнулся на объявление в областной газете.

В объявлении извещалось, что открыт прием в спецшколу военно-воздушных сил. Оба друга и раньше спали и грезили стать летчиками. А тут вдруг нате: принимают даже с семилеткой. Окрыленные, они пешком кинулись по адресу и через полчаса были в школе.

Капитан, встретивший их, спросил:

— Где остановились?

— В доме для приезжающих.

…Пройдена медицинская комиссия. Оба признаны годными для спецшколы. Радости нет конца. Только капитан, который, как показалось Димке, был себе на уме и чему-то постоянно улыбался, вдруг неожиданно спросил:

— А денег у вас хватит, чтобы жить месяц, пока начнутся занятия?

Рыжий почесал за ухом и вопросительно посмотрел на Димку. Поняв его ободряющий взгляд, он деловито ответил:

— Заработаем, не маленькие.

— Где?

— Наймемся где-нибудь.

Капитан все с той же улыбочкой посмотрел на неунывающих сибиряков и заключил:

— Ну, ну… Давайте. Если будет туго — приходите, что-нибудь подыщем.

И они ушли.

В доме для приезжающих на Димку напала бессонница. Рыжему не терпелось скорее дождаться занятий, чтобы надеть летную военную форму, сфотографироваться в ней и послать домой. Он уже представлял, какой переполох наделает весть о том, что рыжий Семка будет летчиком.

Деньги кончились. За койки платить было нечем. Администратор предупредил в последний раз: в случае неуплаты их лишат мест и задержат паспорта до уплаты задолженности.

Наконец на третий день нашлась сдельная работа: пилить дрова при районной школе пионервожатых.

Над городом каждое утро нежным белым саваном ложился снег. Без варежек мерзли руки. Воротники приходилось поднимать так, чтоб холодный ветер не забирался за шиворот.

Директор школы попался чудак. Узнав, что на работу к нему нанимаются будущие курсанты летного спецучилища, в шутку он окрестил их «летчиками», что втайне льстило и Димке и Рыжему. Но в первый же день случился конфуз, который чуть ли не разрушил трудовое соглашение между директором и «летчиками».

Будучи от природы застенчивым и нелюдимым, Рыжий особенно не любил общество девушек. Когда они были рядом, он стеснялся. А тут как на зло: не успели они испилить несколько березовых бревен, как раздался звонок, и из школы хлынула целая ватага девушек.

— Летчики! Летчики! — кричали они на ходу.

Пила вывалилась из рук Рыжего. Он стоял на коленях, с надвинутой глубоко на уши фуражкой и не знал, что ему делать. Оробел окончательно. Щеки его залились краской стыда.

А девушки не унимались. Окружив пильщиков, они, перебивая друг друга, засыпали их вопросами:

— А страшно летать высоко?

— А вы нас покатаете на самолете?

— Ой, девочки, не могу! Всяких летчиков перевидала, а таких вижу в первый раз! Прямо на Чкалова походят!

— А вот этот рыженький такой же курносый, как Водопьянов!

— Только ростом до пояса Водопьянову.

Состояние Рыжего было такое, что он был бы бесконечно рад, если бы прямо рядом с пилой, которая еще продолжала качаться и тихонько звенеть, прямо у ног его, в самом центре девичьего круга разорвалась бомба. Пусть гибнет все: он, Димка, девчонки… Только бы оборвать эти минуты стыда и позора. Но бомба не разорвалась. К ногам Рыжего упала не бомба… а окурок, который он спрятал у козырька фуражки.