Иван Лазутин - Черные лебеди

— У меня была жена, сейчас ее нет.

— Вы развелись?

— Она ушла от меня.

— Ушла?

— Ушла, когда мне было очень трудно. Когда я учился. Но я прошу вас больше никогда не напоминать мне о ней.

— Вы одиноки?

— Очень. У меня много знакомых, но нет друга. Среди мужчин я их не ищу.

— Почему?

— Разуверился в мужской дружбе. Все, кого я считал своими лучшими друзьями, потом становились моими тайными врагами.

— Даже так?

Растиславский закурил:

— Наверное, потому, что все они больны неизлечимой болезнью.

— Какой?

— Завистью. Это страшная болезнь, Лилиана Петровна! Особенно опасной она становится, когда ею заболевают друзья. И не дай Бог, если вам в жизни начинает везти! Тогда вы погибли от тайных подножек и открытых предательств, — Растиславский сбил пепел с сигареты: — Разрешите мне называть вас просто Лилей? Я старше вас, и потом за последние три года в Париже я так устал от всего официального.

— Вы не боитесь приглашать на банкет женщину, которую видите впервые?

— Не боюсь.

— А если вашим друзьям и коллегам покажется, что у меня дурные манеры?

— Я уверен в другом, — видя, что Лиля хочет ему возразить, он остановил ее мягким, но властным жестом: — Я приглашаю вас как друга. Мне кажется, что я знаю вас вечность, — Растиславский, словно что-то мучительно припоминая, тер кулаком лоб: — Вам кажется странным, что я, увидев вас впервые, уже называю вас другом?

— Да. Мне это кажется странным. Вы такой серьезный человек — и вдруг… так торопитесь.

— Светлану я знаю… — Растиславский кивнул головой на дверь, за которой скрылась Светлана, — три года! Но я никогда не скажу, что мы были друзьями. Мы даже никогда не были хорошими товарищами.

— Кем же вы были друг другу?

— Земляками. А больше — собутыльниками. Вместе пили вино, сплетничали, говорили друг другу гадости, выдавая их за остроты. Светлана усвоила далеко не то, что составляет сильную и светлую сторону Парижа. Об этом я говорил ей не однажды. Но она не обижается, — Растиславский затушил сигарету и тихо продолжал: — А вот вы… Я много знаю о вас. Разумеется, из рассказов моих друзей. Не удивляйтесь. Прошу вас, выслушайте меня… Не думайте, что я слишком поспешен в своих оценках людей.

— Я слушаю вас.

— Я знаю, что вы замужем, что любите своего мужа. Но, уверяю вас, наша дружба нисколько не омрачит вашей семейной идиллии, — черные глаза Растиславского вспыхнули глубинным зеленоватым блеском. — Я прошу вас поехать сегодня с нами на защиту. Я очень прошу… Я познакомлю вас со своими друзьями. Это удивительно интересные люди.

— Все это заманчиво, но… — теперь Лиля уже колебалась.

Вошла Светлана. На ней было новое вечернее платье. Прозрачный серебристый тюль, собранный у талии в широкую юбку, падал до пола вокруг ее тоненькой фигурки, туго обтянутой блестящим серым шелком. Она стояла посреди комнаты, как в тюлевом футляре, похожая на дорогую парижскую куклу. Осмотрев себя в зеркале, Светлана начала медленно кружиться по комнате, и серебристые волны тюля, как облако, плыли вокруг нее.

— Ты, как всегда, неотразима! — театрально-наигранно воскликнул Растиславский. — Только цветок нужно приколоть чуть-чуть пониже.

Лиля зачарованно смотрела на Светлану. Она вспомнила свое вечернее платье, сшитое прошлым летом, когда она готовилась с дедом к поездке за границу.

— Ну как, Лиля? — спросила Светлана, мурлыча под нос песенку.

— Ты восхитительна!

Польщенная Светлана накинула на плечи горностаевый палантин и кокетливо взглянула на Растиславского.

В Лиле шевельнулось чисто женское чувство соперничества. Ей вдруг очень захотелось, чтобы Растиславский увидел ее нарядной, красивой.

— Итак, в твоем распоряжении осталось четыре часа. Сборы будут у нас. Отсюда вместе и двинемся, — ворковала Светлана, перекалывая цветок на платье.

— Я не могу поехать, Света, — нерешительно сказала Лиля, хотя самой все сильнее и сильнее хотелось побывать на защите диссертации, после которой, по обыкновению послевоенных лет, диссертант дает банкет. — Ты же знаешь…

Светлана всплеснула руками:

— Tu manques une occasion [3] Ты теряешь такой случай ( франц .). .

Уговаривать Лилю принялся Игорь Михайлович. Когда он почувствовал, что Лиля в душе уже согласилась ехать с ними, он повернулся к Растиславскому и низко поклонился:

— Добивайте!.. Я свои патроны уже расстрелял, — с этими словами он вышел из гостиной.

Теперь и Растиславский видел, что Лиля колеблется, что она ждет, чтобы он еще раз попросил ее. Он подошел, протянул ей обе руки и поднял с кресла.

— Сейчас я отвезу вас домой, а вечером заеду за вами, — сказал Растиславский. Взял Лилю за локоть: — Я провожу вас.

Не выдерживая упрямого натиска троих, Лиля капризно замахала руками:

— Что вы со мной делаете? Бездушные!.. Вы не считаетесь с тем, что у меня больной муж.

Светлана подошла к Лиле, поцеловала ее в щеку и, лукаво подмигнув, сказала:

— Итак, до вечера, — обратившись к Растиславскому, она добавила: — А вы, Григорий Александрович, не задерживайте Лилиану Петровну.

Вслед за Светланой из гостиной вышли Растиславский и Лиля.

Растиславский снял с вешалки Лилин плащ и помог ей одеться. Пока они спускались по ступеням лестничных пролетов, Григорий Александрович слегка поддерживал Лилю за локоть.

— Как мы поедем? — спросила она.

— Внизу нас ждет машина.

Они вышли из подъезда. У кромки панели стояла оранжевая «Победа». За рулем дремал пожилой шофер. Растиславский побарабанил пальцами по лобовому стеклу, и шофер, тряхнув головой, поспешно распахнул дверцу машины.

Когда «Победа» плавно тронулась, Лиля сказала адрес.

— Только прошу вас, высадите меня, не доезжая до переулка. У нас там такая теснота, что вряд ли вы сможете развернуться.

Машина постепенно стала набирать скорость. Стрелка спидометра быстро поползла вверх. Растиславский опустил боковое стекло, и в машину хлынула струя холодного воздуха.

— Вы не боитесь простудиться? — спросил он, крепко сжимая руку Лили.

Лиля молчала. В эту минуту она была противна сама себе и уже искала новую, более уважительную причину, чтобы не поехать на защиту диссертации. Но ничего, кроме болезни мужа, на ум не приходило. И только после того, как Растиславский спросил, почему она вдруг стала такой печальной, Лиля подняла на него глаза и тихо ответила:

— Григорий Александрович, вряд ли смогу поехать сегодня с вами.

— Лиля!

— Я же вам сказала, что у меня болен муж, — Лиля наклонилась вперед, к шоферу: — Переулок направо; остановитесь вон у того красного кирпичного дома, где играют дети.

Взвизгнув тормозами, машина остановилась у подъезда. В эту минуту Лиля молила только об одном: чтоб никто из соседей не видел, когда она будет выходить из машины.